Михаил Волков
ВОСХОЖДЕНИЕ В АД

«Так пусть же не оставит нас провидение своей неизречённой милостью, ибо оно не станет поражать невинных, рождённых после третьего и четвёртого колена, коим грозит отмщение, как сказано в библии. И сему провидению препоручаю я вас, дети мои, и заклинаю: остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно.»
К. Дойль
«Собака Баскервилей»

Часть1. КЛИНИКА

Глава 1
1
Всё тот же сон. Всё тот же проклятый сон!
Огромный, бесконечный Город под низким закатным (а, может, и рассветным), никогда не уходящим за горизонт и никогда не поднимающимся в зенит солнцем. Его тускло-красный диск, иногда заволакиваемый тучами, иногда – пылевыми бурями, совершал по небу полный круг примерно за 10 часов земного времени. Реального времени.
Сергей прекрасно понимал, что в принципе этот мир существует только в его подсознании, и нельзя так разделять – «время сна», «земное время», но он ничего не мог с собой поделать. Привык. Плоскость этого странного Города, многоликого, ни на что не похожего и не имеющего аналогов в повседневной жизни, была слишком реальной для него.
Он открыл глаза, огляделся. Сейчас же, впрочем, как и всегда, сон из застывшей картинки превратился в действительность. Завыл в подворотнях ветер, загремели куски полуоторванной жести на крышах многочисленных сараев, запищали крысы.
Ну, как если бы на видеомагнитофоне сначала бы нажали бы клавишу «пауза», и изображение застыло, а потом бы вновь врубили кнопку «пуск». Что-то в этом роде.
Сергей в прошлом сне, ровно 14 часов назад, с площади под названием «Народная» свернул на длинную узкую улицу с высокими девяти и шестнадцатиэтажными (успел подсчитать) домами, не похожими, однако, на нынешние новостройки. Скорее, начало ХХ века, Нью-Йорк, Чикаго или где-то рядом.
Он поднял голову и прочитал на треснувшей деревянной табличке: «улица Трудолюбивая».
«Блин! До чего же здесь названия тупые! Тупее, чем на Земле… Ладно, ладно, не «на Земле», а, скажем, «на Большой Земле», там, за воротами Клиники… Стоп! Тебе ж запрещено думать тут о Клинике! Ты достаточно думаешь о ней днём, в период бодрствования, так называемого. Здесь ты должен… нет, не просто должен, а должон отдыхать!.. Ага, как же! Отдохнёшь здесь, пожалуй! Это раньше, эдак с годик назад, ещё можно было расслабиться; сейчас же – ни-ни! И думать забудь!»
Сергей вздохнул, сунул руки в карманы и медленно побрёл по замусоренной мостовой, лениво поддевая то левой, то правой ногой пустую банку из-под «Кока-колы».
«Чёрт побери! Сколько раз во сне, да и наяву, читал про неё, по телевизору видел, а попробовать всё так и не удаётся. Вот, пожалуйста, – и эта пустая!» – он в сердцах загнал жестянку под мусорный контейнер, стоящий на перекрёстке (причём из-под контейнера тут же выскочила всклоченная заспанная крыса), остановился и полез за сигаретами.
«Интересно, что на этот раз? В прошлом сне было «Мальборо». Может быть, и сегодня тоже? Точно! «Мальборо»! – Сергей с шиком распечатал пачку и, щёлкнув дешёвенькой отечественной зажигалкой с вечно заедающим колёсиком, закурил.
В Клинике ему курить запрещали. Категорически! Что-то там не то в лёгких обнаружили. Но здесь-то дело другое! Здесь он сам себе хозяин. И табак, и водочка, если где надыбать сумеешь. Всегда пожалуйста! Вот с сексом сложно… Тут вообще с людьми сложно. Дефицит.
За двадцать лет, сколько он себя помнил (а ему именно с тех пор и начал сниться Город), человек пятнадцать всего-то и встретил. Да и то…
Сергей сделал последнюю затяжку, запахнул поплотнее куртку (однако сегодня прохладно) и побрёл дальше, без особого интереса поглядывая на пустые, тёмные, а где и просто заколоченные досками витрины магазинов.
«Вечерний звон… Бом! Бом! Вече-е-е…» Вот ведь привязалась, зараза! В таких случаях надо переключать мозги на другое – тогда и то, что привязалось, отвяжется, и это «другое» не успеет надоесть. Попробуем. «Сиреневый туман… Бом! Бом!» Тьфу! «Над нами проплывает… Над тамбуром горит…» Какая там? Полночная или вечерняя? Вечерняя, кажется… «Вечерняя звезда… Бом! Бом!» Нет. Не то. Надо что-нибудь мужественное. Под ритм ходьбы. Из Киплинга. «Только пыль, пыль, пыль, от шагающих сапог… Только пыль, пыль, пыль…» Жалко, только одну строчку знаю. Ну, и плевать. «От шагающих сапог…» А откровенно говоря, задолбала уже эта ходьба! Хотя, конечно, разнообразие: весь день в палате лежишь, всю ночь во сне ходишь. И ходишь, и ходишь, и ходишь… Особенно с тех пор, как в Клинику попал, так и начали таблетками пичкать. Раньше-то что: не хочешь идти – сиди. Или лежи – это уж как понравится. Теперь – нет. Стоит где-нибудь задержаться – через полчаса ломать начинает – такие же примерно ломки, как у наркоманов (были у него знакомые, рассказывали). Через час – кожа начинает зудеть, потом гореть, потом лопаться. Б-р-р! Волосы выпадают, зубы. Глаза норовят из-под век выскочить, кишечник тоже… Того… Короче, дикий кайф! Однако стоит несколько шагов сделать – всё как рукой. Медицина бессильна, светила в тупике, я – в вечном движении. Перпетуум мобиле!
«Отдыхай, расслабляйся! Ага! Попробовал бы ты на ходу расслабиться – я бы на тебя поглядел! Ладно. Это сейчас безнадёга пошла, а двадцать лет назад… Эх! Вроде и Город был таким же, и солнце это шизофреническое, и безлюдье… А всё по-другому! Пацану пятилетнему много ль надо!? Постоянно – клоуны смешные, феи, волшебники, рыцари… Игрушек? Выше крыши! Праздник был. По утрам просыпаться не хотелось.
Потом как-то всё потускнело, выцвело.
Взрослеть стал. С Её Величеством Скукой познакомился. С сукой. Скука – сука. И с каждым годом всё скучнее, всё серее, унылее. Клоуны исчезли, праздник кончился… Люди появились. Придурки в основном. Десять придурков и пять нормальных. Относительно, конечно. С последним, помнится, даже что-то вроде дружбы завязалось. Как бишь его звали-то? Камид. А что? Вполне приличное имя. Особенно на фоне психов. Один себя Канитисиостратом называл. И от других требовал.
«Ого!» – Сергей резко остановился. Такое здесь он видел впервые. Насекомое. Или нет – животное. Нет, скорее всё же насекомое.
Тварь, метров двух в длину и сантиметров сорока в поперечнике, сидела на стене чуть повыше обесцвеченной временем и непогодой магазинной вывески, поводя огромными, кроваво-красными усами. Тонкие паучьи лапки отвратительно шевелились, ощупывая подоконник заколоченного окна на втором этаже; из-под толстого хитинового панциря цвета хаки пучками торчали чёрные жирные… «Пиявки» – решил Сергей.
Вообще же тварь была слишком яркой для сна. Слишком. Не от мира сего. Ядовито-жёлтый, ядовито-зелёный, сиреневый, красный… Жуткая безвкусица!
Сергей осторожно, стараясь не делать резких движений, поднял с мостовой кусок раскрошившегося бордюра и, тщательно прицелившись, метнул его в выпученные блестящие глаза твари. Тварь дёрнулась и оглушительно застрекотала. Половинки панциря с громким чмоканьем разошлись в стороны, и под ними обнаружилось… человеческое лицо. Почти человеческое. Синеватое какое-то, вздутое; с гнилыми дёснами и горящими оранжевыми глазами.
«Вот это сюр!» – рука Сергея сама потянулась за новым камнем. «Вот это круто! Ох, и гнусная рожа! Ишь, зенки-то выпучила. Кого-то мне эта харя напоминает… Кого только? Бзика?»
Бзик – так он звал своего главврача и по совместительству заведующего Клиникой. Без всякого подтекста, просто – производная от фамилии – Безик. Константин Валерьянович. «Хороший мужик, между прочим. А тут – такие гнусные шаржи на него! Непорядок!» – Сергей с силой метнул кусок бордюра прямо в лоб чудищу. Однако «насекомое» успело отскочить в сторону и, быстро перебирая лапками, побежало по стене, хлопая половинками панциря, как автофургон, шофёр которого забыл закрыть кузов.
«А, мать твою!» – Сергей сплюнул, постоял ещё немного в ожидании, не появится ли тварь снова; потом пожал плечами и пошёл дальше. «Ну, наконец-то! Хоть какое-то разнообразие! Приключение даже! Здорово! За это дело сигаретку выкурим» – он прикурил, поднял руку, посмотрел на часы и вздохнул: впереди было ещё восемь часов сна.
2
Мягкий, очень неприятный толчок в сердце.
Это тоже началось после таблеток. «Побочный эффект, ничего страшного. Пройдёт». Безика припевка.
Сергей открыл глаза и сейчас же опять зажмурился. Сколько он не упрекал себя, сколько ни давал себе слова покончить с этими глупыми детскими страхами, а всё равно ничего не мог с собой поделать.
Напротив его лица к спинке кровати был привинчен прибор – что-то среднее между осциллографом, компьютером и миниатюрной бетономешалкой. Почему-то этот агрегат вызывал в Сергее дикий страх. Особенно в момент пробуждения. Почему – он не знал. И никто не знал.
Он просил, умолял, однажды даже истерику Безику закатил. С битьём градусников. Всё без толку! Прибор – вон он, как висел, так и висит.
Сергей с отвращением ткнул в кнопку вызова дежурной медсестры и с хрустом потянулся. Во рту всё ещё стоял вкус последней выкуренной сигареты, мышцы ног ощутимо ныли от долгой ходьбы. «Ложная память», как сказал бы Безик.
«Возможно, возможно. На то вы, господин психиатр, и имеете диплом с золотым обрезом в рамке, чтобы с нами – с психами – дело имея, самому с катушек не съезжать. Как вы, например, объясните тот факт, что пациент из 116-й, получив в одном из своих белогорячечных снов ножевое ранение, проснулся с колотой раной, после чего неделю страдал бессонницей – боялся, наверное, что совсем зарежут. Теперь на снотворном сидит. То есть лежит.»
Откровенно говоря, Сергей завидовал 116-му номеру. 116-му весь этаж завидовал. Снотворное было высшим блаженством, абсолютом; к тому же – самой твёрдой валютой на больничном «чёрном рынке».
Снотворное давало сон. Настоящий сон, без дураков. Сон, во время которого – именно спишь, а не шляешься по всяким идиотским закоулкам собственного подсознания.
В дверь палаты постучали.
Вот это Сергею нравилось. Культура!
— Войдите! — произнёс он, загораживая глаза ладонью от солнечных лучей, насквозь пронизывающих палату. Денёк обещал быть погожим.
Пневматические двери с тихим шипением разошлись в стороны, и высокая девушка в белом халате, улыбаясь, как кинозвезда на вручении «Оскара», подкатила к его кровати двухэтажную хромированную тележку с завтраком.
— Сенкью вери матч, мэм. — пробормотал Сергей, садясь и нашаривая ногой тапочки. — Оченно вам благодарен!
— Кушайте на здоровье! — сказала девица и вышла, выразительно покачивая бёдрами.
Здорово Бзик их вышколил!» – в который уже раз подумал он, наливая себе кофе. «И здорово мне повезло, что я сюда попал. Хотя… С другой стороны…»
Сергей не считал себя больным. И никто раньше его за такового не принимал. Ну, снится человеку всю жизнь один и тот же сон… Подумаешь! Каприз природы. Феномен, конечно, но так себе. На троечку.
Оказалось же, что не на троечку. Оказалось – на пятёрку. С двумя плюсами.
«Как же! Славы захотелось! В журнале о себе захотелось прочитать. В «Колдуне» – есть такой… желтоватенький. НЛО, экстрасенсы, полтергейсты и прочие йетти. Познавательно-развлекательный…
Ну, послал письмо. Без особой надежды на ответ, впрочем.
И тут началось!
Сначала телефон отключили. Через день включили опять, так щелчки какие-то пошли, жужжание, треск. Дедуля, в прошлом крутой диссидент, сразу же определил, что телефон прослушивается. После чего и заходить перестал.
Потом топтуны появились. Соседи неожиданно квартиру поменяли. Причём трёхкомнатную на пятикомнатную. Сказали, что с доплатой. Но, кажется, не они, а им доплачивали. Короче – Кафка!»
А четыре месяца назад Сергея вызвали в военкомат и предложили пройти медицинскую комиссию: один день – терапевты, окулисты, ухогорлоносы да хирурги всякие; зато уж потом целую неделю – психиатры. Тесты, проверки, разговоры задушевные… Там-то он с Безиком и познакомился.
Вошёл в кабинет, смотрит – за столом мужичонка сидит. Плюгавенький такой, лысенький, однако выправка военная, да и глаза как у полкового особиста во время отступления. К тому же голос – бас Шаляпинский.
Сразу же схватил быка за рога. «Рассказывай, – говорит, – про свой сон…» Сергей и рассказал. Безик внимательно выслушал, а потом возьми да и предложи: «Ложись ко мне в Клинику – полечим. Условия царские!»
И ведь не обманул!»
Сергей доел бутерброд, допил кофе (по утрам он всегда выпивал целый кофейник) и вздохнул. Началось самое неприятное. Вопросы – ответы, ответы – вопросы. Плюс кормёжка таблетками по сложной, одному Безику понятной системе.
— Ладно! — он опять ткнул в кнопку вызова. На этот раз вместе с дежурной сестрой в палату вошли ещё два человека.
«Инквизиторы», как про себя назвал их Сергей, разделив имя Торквемада на две части: высокий и бородатый был у него Торкве, а толстый и краснорожий – Мадой. Для лучшей ориентировки, ибо имён здесь никто не называл. Ничьих. Кроме Безика.
«Инквизиторы» как всегда притащили диктофоны, видеокамеру, а также небольшой прибор, который Сергей не без оснований считал портативным детектором лжи. Торкве сразу же полез прикреплять датчики на лоб виски, шею и запястья Сергея, а Мада удобно устроился в кресле у окна, раскрыл толстую «амбарную» книгу, приготовил карандаш и сделал знак бородатому: «Давай, мол!»
Тот, как заправский диктор, очень телегенично улыбнулся в объектив видеокамеры и произнёс:
— Номер 105. Первая двадцатка. Объект «Сон». Кадр 275. Насыщенность – 75 %. Реальное воплощение – 40 %. Остаточное явление – 15 по шкале Сборовского. 18 июня текущего года, девять часов семь минут.
Всё это было для Сергея филькиной грамотой, кроме, пожалуй, одного – номера его палаты – 105, ну, и ещё числа, разумеется.
Бородатый убрался из кадра и кивнул Сергею.
— Так… — начал тот. — Сегодняшний сон проявился в том же месте, где закончился предыдущий. За восемь часов пятнадцать минут сна, при температуре около двадцати градусов тепла и сильном встречном ветре, я проследовал по улице Трудолюбивой, Северо-Восточной, Лунной и Волновой. Видимость в пределах нормы. Облачность…
И так далее, и тому подобное.
Всё это было отработанным, нудным, как молитва неверующего, ритуалом. Так сказать, плата за харчи. Вначале Сергей удивлялся, потом раздражался; пару раз психанул по крупному. Теперь же молол языком чисто автоматически, не думая; тем более, что память у него была прекрасная – он ничего не забывал.
Мягко шуршала магнитофонная плёнка, чуть слышно гудела видеокамера, «детектор лжи» загадочно перемигивался с дисплеем компьютера разноцветными огнями.
Все трое откровенно скучали. Бородатый задумчиво уставился в окно; краснорожий, быстро чиркая карандашом в своём бесконечном журнале, имел вид сонный и скорбный. Но вот Сергей добрался до встречи с «насекомым». И тут-то у «инквизиторов» сон как рукой сняло! Подобного Сергей никак не ожидал.
Мада подпрыгнул в кресле, как ужаленный, выронив карандаш и выпучив глаза. Торкве же поначалу, как видно, ушам своим не поверил – заставил повторить. Потом ещё раз. И ещё. Когда же, наконец, до него дошло, мгновенно растерял всю свою солидность, с дикой улыбкой взъерошил и без того взъерошенную бороду и, роняя очки, на третьей космической скорости рванул из палаты.
Дальше началось нечто уж совсем необычное.
Первым прискакал дежурный по этажу – губастый неприятный тип с походкой кавалериста. Выслушал рассказ, посмотрел на экран «детектора лжи» (при этом глаза его загорелись каким сумасшедшим вдохновением), похлопал Сергея по плечу и тоже ретировался, что-то неразборчиво, но восторженно проорав напоследок.
Через пять минут явился заведующий отделением, радостно сияя антикварным пенсне. Сергей, уже тихо сатанея, поведал про тварь и ему.
Потом народ просто валом повалил. Как на дешёвую распродажу. Они истратили четыре видеокассеты и штук восемь аудиокассет; они вконец замучили Сергея дурацкими расспросами, рисуя тварь на компьютере; они светили ему в глаза мощной лампой; они кололи шприцами, кормили таблетками, поили микстурами; они мерили температуру и давление; они так осточертели Сергею, что когда, наконец, угомонились и оставили его в покое, он ещё минут десять приходил в себя – потный, злой и взъерошенный. Таким его и застала появившаяся спустя некоторое время медсестра с пластиковой коробкой в руках.
Сергей застонал.
– О, Господи! Опять лекарства!
Дежурная молча, с загадочной улыбкой, протянула ему таблетку – тёмно-коричневую, почти чёрную.
Сергей замер.
– Это что? Мне?!
– Да, Серёжа, вам. Заведующий отделением распорядился. Вот, запейте-ка! – и она подала ему стакан с водой.
Сергей, всё ещё не веря своим глазам, осторожно положил на язык таблетку и ощутил… Да что там языком! Всем существом своим ощутил он душераздирающую, но тем не менее сказочно прекрасную горечь.
«Господи! Не может быть! Снотворное! То самое – СКС-04… Или 05. Не важно! Главное – СКС! Специально для них созданное, но выдаваемое в исключительных, нет – в исключительнейших случаях!
Мне, я так понимаю, в качестве поощрения. За насекомое. Ох, ты, таракашечка, букашечка, лапочка моя ненаглядная! Встречу тебя ещё раз – расцелую в оба усика, на руках носить буду, пылинки сдувать! Да пусть у меня рука отсохнет, если я ещё когда-нибудь в тебя каменюкой.
Знала бы ты, милая, что такое сон для того, кто в общем-то никогда по-настоящему не спал! Настоящий сон! Сон – провал, сон – забвение, сон – смерть! Какое это счастье! Какой кайф! Эх…»
Мягкая, тёплая волна осторожно подхватила его и нежно, чуть покачивая, понесла из палаты, из Клиники, из Действительного Мира, из системы координат; вниз – мимо ветра и вечно-закатного солнца, мимо бесконечных пустых улиц, мимо домов, сараев, свалок, городских ворот; мимо Города; вниз – во тьму, в сладкое нечто, где нет ничего. Слава Всевышнему – ничего, ничего, ничего…»
3
«Ничего…
Кажется, пора просыпаться. Не. Не хочу. Хорошо-то как, Господи!
Вроде кто-то рядом сидит. Ну, и хрен с ним!
Ничего, ничто, никак, нигде, никто… Моя бы воля – оставил бы в русском языке только два слова, две приставки не и ни. «Только не, только ни у меня» – как пел Высоцкий. Да ещё чем-то там был недоволен!
Не понимал.
Мне бы так.
Ничего… Ничего… Ничего…
Интересно, сколько я проспал? По идее, неплохо бы глаза открыть. Лень…
Ладно, сейчас открою. Сейчас, сейчас! Маленько вот потащусь и… Как только – так сразу… Открою… ткрою… крою… ою…
Медленно, медленно, без резких движений. Чтобы никто не заметил»
Мутная пелена стала понемногу рассеиваться; веки неохотно, как створки тяжёлых чугунных ворот, поползли вверх.
Это было очень непривычное чувство. Покидая «Мир Сна», он «просыпался» без проблем, как будто из одной комнаты переходил в другую. Толчок – заснул, толчок – проснулся. Здесь же совсем другое дело.
«Так, наверное, просыпаются обычные люди, – подумал Сергей. – Обычные люди обычно просыпаются, обычно завтракают и идут по обычным улицам на обычную работу. Обычные люди не подозревают о существовании мутанта из 105-й пала… прошу прощения – комнаты… Они вообще вряд ли что-нибудь слышали о Клинике…
Что ж, их счастье!»
Сергей приподнялся на локте и окинул помещение быстрым взглядом. Странно. В этот раз прибор, висящий напротив, не произвёл на него никакого впечатления. «Обычная железяка. Подумаешь!» По солнцу он определил, что проспал чуть более четырёх часов. «Господи, всего-то!»
Широкое окно было распахнуто, слышалось щебетание птиц, голоса гуляющих по парку больных, позывные «Маяка» из хрипящего транзистора, отдалённый гул заходящего на посадку самолёта – километрах в семи от Клиники находился аэродром. Гражданский, кажется… Хотя, может, и военный.
«Что же они так из-за этой твари взбеленились? А? Такое ощущение, что ты какая-нибудь частица или, скажем, поле, и тебя вдруг открыли. Ничего не понимаю!»
Сергей легко (очень легко – давненько такого не случалось) встал с кровати. Голова была свежая и ясная, как некогда душная, прокуренная, но потом тщательно проветренная комната. Хотелось прыгать, бегать. Есть хотелось, пить. Медсестру эту хотелось… Сергей ухмыльнулся. «Сестричка клёвая! Эх, если б не воспитание!»
Он подошёл к окну и в который уж раз залюбовался окружающим пейзажем. Клиника располагалась вдалеке от города, поэтому воздух здесь был удивительно чист и прозрачен. Из населённых пунктов поблизости находился небольшой посёлок из пяти стандартных «хрущоб», в которых жил обслуживающий персонал.
Два раза в сутки сюда заглядывал рейсовый автобус, делая от шоссе крюк километра в три.. Он привозил (и увозил, естественно) подсобных рабочих и охранников, служащих по найму.
Вообще же больные, да и врачи тоже, неспроста называли мир за пределами городка «Большой Землёй» – изоляция давала себя знать. Родственников на положенные раз в месяц свидания из сборного пункта в близлежащем областном центре доставляли (для пущей секретности) в странных, очевидно, по спецзаказу сделанных автобусах без окон. Но это было единственное неудобство.
Селили приехавших (а свидания были рассчитаны на двое суток) в комфортабельных гостиничных номерах Административного Корпуса; кормили бесплатно, как больных, и так же хорошо; даже проводили по Клинике экскурсии, удовлетворяя вполне объяснимое любопытство. В разумных, конечно, пределах. Поэтому кроме «оторванности от цивилизации», Клиника ничем не напоминала тюрьму. Ничем.
Ну, разве отделения были отгорожены друг от друга высокими бетонными заборами (почему-то тоже с охраной), да строго соблюдался больничный режим. Очень строго.
Ещё.
Клиника была богата.
По-настоящему богата, по-европейски.
Если уж электроника – то японская или южно-корейская, новейших марок, а кое-что и по спецзаказу.
Если уж лекарства – то исключительно высшей пробы, да плюс ещё – невероятное изобилие лекарственных трав, настоек, отваров – так называемой народной медицины.
О еде и говорить не приходится!
Никогда в своей жизни Сергей так не питался и не думал даже, что где-нибудь в России это возможно.
В первый день, помнится, из фруктов, поданных на десерт (15 наименований) он смог узнать только три – киви, ананас и гранат. Всё остальное он не то что не пробовал, но и не слышал, и не читал, и в кино не видел!
Причём администрацией признавались только натуральные продукты. Никаких концентратов, никакой химии.
Прочие же мелочи, вроде одноразовых шприцов и просторных палат-комнат (с ванной, туалетом, телевизором и видео), подразумевались сами собой.
Клиника не носила какого-то определённого названия, типа «Институт нейрохирургии» или, скажем, «Психиатрическая больница имени условных рефлексов академика Павлова». Нет. Просто Клиника и всё.
Сергей отошёл от окна и включил телевизор.
«Что бы мне такое посмотреть? – подумал он, остановившись у полки с книгами и видеокассетами. Из новых поступлений – «Терминатор – III» и «Основной инстинкт – II». Но как первый, так и второй фильмы он видел месяцев восемь назад – до Клиники. «Голливудскую же продукцию крутить два раза – это нонсенс. Разве что только полюбоваться спецэффектами – ребята без ниток шьют. Стопроцентная гарантия стопроцентной достоверности. Лукас, Спилберг, Клайв Баркер… И Бог с ними! Зато у нас – духовность. Тарковский, например, Стругацкие. Во! – Сергей выключил телевизор и взял с полки томик в потрёпанном переплёте. – Бориса и Аркадия Натановичей лучше почитаем. «Пикник на обочине». Или, ещё лучше – «Отягощённые злом»… Он опять завалился на кровать, состроил рожу прибору и благоговейно начал перелистывать пожелтевшие, много раз читанные страницы. Однако насладиться любимыми писателями ему не дали. Динамик внутреннего оповещения тихо щёлкнул, и приятный баритон произнёс:
– Номер 105-й приглашается на собеседование к профессору Безику. Просьба подняться на 11-й этаж, в 206 кабинет.
– Да знаю, знаю! – проворчал Сергей, натягивая пижамную куртку. Он тщательно причесался и вышел в коридор; пройдя мимо выгородки дежурной сестры, свернул на лестницу; особо не торопясь, поднялся этажом выше и постучался в обитую нержавейкой (пуленепробиваемую! – мысленно усмехнулся Сергей) дверь с блестящим глазком посередине. Ему открыла сногсшибательная секретарша, одетая несколько легкомысленно, но, впрочем, без особого садизма. Сногсшибательная – в буквальном смысле этого слова: мужички шёпотом рассказывали, как она одна, используя каратэ, раскидала двух амбалов-грузчиков (из новичков), которые попытались было зажать её на вещевом складе. Один несостоявшийся Чикатило месяц провалялся в травматологии, другой, лишившись всех передних зубов, так шепелявил, что если бы опять понадобился исполнитель роли «Кирпича» в небезызвестном телесериале, то пострадавший наверняка бы затмил собой Садальского.
Надо ли говорить, что оба с треском вылетели из Клиники. Главврач берёг свои кадры.
– Это… – робко произнёс Сергей, машинально одёргивая пижаму. – Меня тут… вызвали.
Секретарша приветливо ему кивнула и сделала приглашающий жест.
– Проходите, пожалуйста. Константин Валерьянович ждёт.
С этими словами она распахнула обитую чёрной кожей дверь кабинета.
Безик сидел, развалившись в шикарном вращающемся кресле за антикварным дубовым столом, и небрежно барабанил пальцами по клавиатуре миниатюрного компьютера. Заметив вошедшего, он поднялся и с широкой улыбкой пошёл навстречу Сергею, протягивая для пожатия обе руки.
– А! Герой дня пожаловал! Проходи, проходи!
Он усадил Сергея на небольшой кожаный диван и, обернувшись к секретарше, сказал:
– Верочка, сделай нам два кофе. По-турецки, пожалуйста.
– Хорошо, Константин Валерьянович. – Верочка стрельнула глазками и, стуча высокими каблуками, вышла, плотно притворив за собой дверь.
Безик повернулся к Сергею и положил ему руку на плечо. Лицо его сделалось серьёзным.
– Вот что, – произнёс он. – Видел я видеозапись… Ну, ту, где ты рассказываешь о сегодняшнем сне. Скажу сразу: это событие огромной важности.
Сергей внимательно посмотрел на профессора.
– Какое событие? Встреча с насекомым?
– Да. – Безик кивнул. – А ты догадываешься, почему?
– Почему?
– Ты поправляешься, мой юный друг! – Профессор торжественно поднял вверх указательный палец. – Поэтому-то мы и разрешили тебе сегодня принять снотворное.
Сергей удивлённо поднял брови.
– Да, но…
– Непонятно? Сейчас объясню. – Безик встал с дивана и принялся расхаживать по кабинету, глубоко засунув руки в карманы белоснежного халата. – С рождения, а может, чуть позже, механизм твоего сна был нарушен. Подсознание сыграло с тобой скверную шутку. Не сидело, как ему и положено, под сознанием, а, образно говоря, вылезло наверх и захватило часть мозга. Очень значительную часть. Потом оно смоделировало свой мир и стойко закрепилось в подкорке.
Сергей пожал плечами.
– Это всё понятно. Насекомое-то тут при чём?
– Погоди.– Безик сделал успокаивающий жест. – Не надо спешить. Короче. Произошла удивительная вещь. Очевидно, сознание в какой-то мере попыталось смягчить контроль над собой, внеся в происходящее привычную нам логику. Оно вмешалось в сон, постепенно сделав его… Как бы это получше выразиться? Банальным, что ли. Серым, скучным, однообразным. То есть мозг спасал сам себя. Если бы случилось обратное, и в одном и том же сновидении из года в год шло бы накручивание разнообразных ужасов (заметь, тоже по-своему очень логичных), то это напоминало бы пробивание дыры в бетонной стене. Разум бы не выдержал. Ухватываешь суть?
Сергей наморщил лоб.
– Значит, если я начал наблюдать в своём сне шизофренических насекомых…
– Не только насекомых! – Безик улыбнулся. – Это может быть что угодно. Насекомые, птицы, животные, чудища всякие, даже люди. Главное – неординарность, насыщенность. Мы нарушили механизм сна – он разрушается, мутирует, исчезает. Ещё немного – и тебе не понадобится больше никаких снотворных. Будешь нормально спать и нормально высыпаться. Теперь ты понимаешь, почему так важно появление этого… гм… жука?
Сергей не успел ответить. Растворились двери, и секретарша внесла большой, заставленный посудой поднос. Профессор демократично помог ей накрыть на стол, налил кофе и протянул чашку Сергею. Тот принял напиток, машинально кивнул и сделал обжигающий глоток, стараясь не встретиться с Безиком взглядом. Что-то в этой беседе, во всей этой ситуации Сергею решительно не нравилось. Что-то не давало покоя – наигранность, может быть, неестественность, какое-то второе дно.
У него вообще был обострённый нюх на враньё. Ещё с детства. Хотя он сам при случае и мог соврать, но только по мелочам – ради спортивного интереса. Как неоднократно ехидничала его сестра – «Серёжа не врёт, Серёжа фантазирует». Однако по большому счёту, когда речь шла о вещах серьёзных, Сергей никогда не лукавил, за что неоднократно бывал бит, как в прямом, так и в переносном смысле.
Безик будто что-то почувствовал: с его лица сползла улыбка, он отставил чашку с кофе в сторону и пристально посмотрел на Сергея.
– Ты умный парень, – медленно произнёс он. – Поэтому не буду ходить вокруг да около и сразу сообщу одну неприятную новость. На завершающей стадии лечение будет очень болезненным. Очень. Интенсивную психотерапию мы начнём через несколько дней, когда разрушении структуры сна станет необратимым. Так что наберись мужества. Зато, – Безик опять улыбнулся, – снотворное будешь получать после каждого сеанса. В конце этой недели, если хочешь, пригласим твоих родственников. Ну, как?
Сергей опять машинально кивнул, думая о своём. Враньё не исчезло. Напротив, оно будто материализовалось. Будто тонкая липкая паутина принялась опутывать его; неторопливо, исподтишка; наслаждаясь своей неуловимостью, своей способностью доводить до сумасшествия, скользя по лицу и не даваясь в руки. Безик ещё что-то говорил, хлопал по плечу, а Сергей каким-то шестым, а может, двадцать шестым чувством, понял: никакого исцеления не будет; никакого исцеления и не подразумевалось. Подразумевалось другое. Что?
4
Дверь за Сергеем закрылась. Профессор ещё секунд пять стоял, задумчиво уставившись в пол, затем, резко повернувшись, подошёл к столу и набрал на клавиатуре компьютера какой-то шифр. На дисплее высветились столбцы цифр и букв. Безик пробежал их глазами и зло ткнул кнопку коммутатора.
– Вера, – сказал он, – история болезни 105-го у тебя? Будь добра, занеси мне, пожалуйста.
Потом он долго изучал толстую, утыканную закладками тетрадь, недовольно хмурясь и кусая губы. Если бы Сергей увидел главврача в этот момент, то только укрепился бы в своих неясных подозрениях.
А ещё он вспомнил бы Голливудские фильмы ужасов или Голливудскую же кинофантастику, где порой с героями происходят мгновенные метаморфозы, и люди внезапно перестают быть самими собой, превращаясь в нечто неприятное и опасное.
Сидящий за столом человек в белом халате теперь ничем не напоминал врача: кривящиеся в ухмылке тонкие губы, заострившийся профиль; а самое главное – ледяной взгляд светло-голубых, почти прозрачных глаз.
Человек захлопнул историю болезни и, откинувшись в кресле, процедил:
– Ну, что ж, 105-й, Тут-то мы, пожалуй, и начнём.
Глава 2

1
На этот раз табличка была железной, но висела почему-то вверх ногами, так что Сергей с трудом разобрал название: «Улица Смертников».
Её вид вполне соответствовал данному имени. Взломанный, будто вспаханный гигантским плугом асфальт; бесконечные кварталы закопчённых развалин; поваленные столбы; груды битого стекла, ржавого покорёженного железа и прочего хлама.
«Тоже что-то новенькое! – подумал Сергей, с омерзением разглядывая кучу разлагающегося, кишащего червями гнилья. – Такого здесь ещё не наблюдалось. Запустение – да, названия идиотские – да. Но руины как после атомного взрыва…»
И ещё.
Здесь были птицы.
Несметные стаи воронья без привычного крика, молча, и оттого особенно зловеще, кружились над мёртвыми домами, сидели на опрокинутых мусорных баках, копошились в раскисшем, неопределённого цвета, тряпье.
Тротуары были усеяны растерзанными трупами крыс и птичьим помётом. Вонь стояла такая, что Сергей старался дышать исключительно ртом, при этом внимательно глядя под ноги, дабы не вляпаться в какую-нибудь дрянь.
«Экая гадость! Тошнит ужасно. Сейчас, точно, вырвет. Стоп! Стоп, кому я сказал! Представим лимон. На блюдце. Жёлтый лимон на белом фарфоровом блюдце. Вот мы берём острый нож и режем, режем, режем… Брызжет сок, нож о фарфор скрипит, мурашки опять же. А сахара нет. А мы без сахара. Отделяем одну дольку, тонкую такую дольку. Тонюсенькую! Подносим ко рту и жуём, жуём, жуём…»
Сергея перекосило. Он сплюнул набежавшую слюну и осторожно принюхался. Вонь как будто пошла на убыль. Да и мёртвых крыс стало поменьше.
Лежащая на боку телефонная будка, стёкла выбиты; согнутая чудовищной силой дверца валяется невдалеке.
Плесень, ползущая по грязным стёклам витрин (там, где они сохранились, конечно); поваленные заборы, провисшие до земли провода; битый кирпич, щебень.
Возле одного из чудом сохранившихся домов стояла странная конструкция, напоминающая скелет жирафа. Высоченного жирафа, достающего головой (вернее черепом) аж до пятого этажа.
«Жираф» был выкрашен в ядовито-оранжевый цвет и весь опутан слабо светящейся паутиной с какими-то утолщениями приблизительно через каждые два-три метра. Подойдя поближе Сергей с удивлением узнал в утолщениях… поплавки. Для рыбалки.
А вот тень. Как в Хиросиме – белая тень на оплавленной стене. Интересно только – чья?
2
Перекрёсток.
Сергей осторожно заглянул за угол и неожиданно для себя увидел вполне приличную улицу – без руин, без воронья, без крыс. Одноэтажные коттеджи за невысокими, почти декоративными оградами, аккуратно подстриженные газоны, чистота и порядок.
Сергей оживился.
«Во! Сюда-то мы и свернём! Совсем другое дело. Может быть,. Это и не соответствует теории распада и разрушения структуры сна, однако для восприятия сия картина намного приятственнее. Солнечному миру – да! да! да! Ядерному взрыву – нет! нет! нет!» – он ухмыльнулся и быстро зашагал по гладкому асфальту, рассматривая уютные, будто сошедшие с рекламных буклетов дома оригинальных форм и расцветок..
«Буржуйский район, понятно! Загнивающий пригород. Ей-богу, побольше бы таких! Просто-таки глаз отдыхает! – Сергей шутливо щёлкнул себя по лбу. – Молодец! Хвалю! Продолжайте, господин мозг, в том же духе!»
Он прошёл приблизительно с полкилометра, когда его внимание привлекла необычная деталь. На крыльце одного из домов стояла бутылка молока, а рядом, как и положено у культурных людей, лежала… свёрнутая газета.
«Ну-ка, ну-ка! Первый раз вижу здесь периодическую печать!»
Сергей открыл калитку, нерешительно поднялся на крыльцо, потом, на всякий случай, (прекрасно осознавая всю бессмысленность своих действий) постучал в широкие раздвижные двери, выждал секунд пять и наконец поднял газету.
На первой странице он увидел свой увеличенный портрет на полполосы и одну-единственную надпись, скорее даже – подпись, набранную чёрным жирным шрифтом: «То, что случится завтра. Туннель.»
«Туннель? Какой туннель? – подумал Сергей ошарашенно. – И при чём здесь я?» Он перевернул страницу.
Ещё хлеще! Во весь разворот занимала большая кругла мишень, в центре которой находилось изображение Клиники.
Сергей пожал плечами и заглянул на четвёртую полосу. Там в столбик, теми же жирными буквами было напечатано:
ИЗ ЖИЗНИ КОМЕТ
АМНЕЗИЯ
ПАУТИНА
УЛИЦА СМЕРТНИКОВ
БЕЛАЯ НОЧЬ
ДЕНЬ, КОГДА НЕ СЛУЧИЛОСЬ ЗВЕЗДОПАДА
ВЕЛИКИЙ ИНКВИЗИТОР
«Чушь какая-то! – пробормотал Сергей, кладя «газету» на место. – Дурдом! Стоило бумагу переводить!»
Он полез в карман, достал папиросу (на этот раз «Беломор»), закурил.
Тем временем погода стала портиться. Низкие дождевые тучи медленно заволакивали горизонт. На фоне вечного заката, освещаемые изнутри красным тревожным светом, будто пропитанные кровью, они производили зловещее впечатление. Резко стемнело. Первые крупные капли дождя забарабанили по песчаной дорожке, ведущей к дому.
Недолго думая, Сергей повернулся, открыл двери и ступил в большую, ярко освещённую прихожую коттеджа.
– Эй! – крикнул он. – Здесь есть кто-нибудь?
Тишина. «Что ж, тем лучше», – подумал он, выбросил окурок и плотно сдвинул створки дверей, отметив про себя, что с внутренней стороны они не имеют каких-либо замков или запоров. Потом снова, на этот раз уже более внимательно, оглядел прихожую. Шикарный ковёр на полу, антикварная подставка для зонтиков, оленьи рога, старинный барометр на стене. «Европа! Бейкер-стрит…»
Сергей заглянул в овальное зеркало, висящее рядом с барометром, и вздрогнул от неожиданности. Это был не он. Вернее, он, но какой-то другой, непривычный, непохожий на себя.
«Вот это номер! Глаза не мои. Да нет, вроде мои. Только другого цвета. Были серые, а стали зелёные. И зрачок неправильный. Узкий слишком. Кошачьи глаза. Рот – такой же, кривоватый, правда, но мой. Зубы? Зубы на месте. Волосы тоже. Я, правда, так не стригусь, ну, да бог с ним! Что ещё? Одежда. Джинсы, вельветовая куртка, кроссовки. Ну, это как всегда. Что же мне не нравится?»
Сергей ещё с минуту повертелся, разглядывая себя со всех сторон, потом пожал плечами, отошёл от зеркала и направился в гостиную.
Гостиная тоже была на уровне. В камине за ажурной решёткой пылал огонь. Глубокие, обтянутые коричневой кожей кресла стояли около него, образуя уютный полукруг. На низком круглом столике в живописном беспорядке располагались бутылки разнообразных форм и размеров, бокалы, коробки с сигарами, массивные пепельницы. Казалось, ещё минуту назад в этих креслах сидели хозяева дома – высокий представительный мужчина в домашнем сюртуке – седой, ироничный, немножечко сноб; его жена – миловидная женщина средних лет; и гости – представительные, солидные, уверенные в себе, с тяжёлыми золотыми цепочками на животах, безупречно выбритые, со вкусом одетые – джентльмены до мозга костей.
Иллюзия была настолько реальной, что Сергею даже показалось, будто он слышит их беседу – спокойную, неторопливую; невозможную там, наверху – в Реальном Мире – слишком взвинченном, слишком нервном и нетерпимом.
Сергей почувствовал лёгкий укол в сердце. Ещё один, на этот раз уже более сильный, и ещё. Заболели суставы, начала зудеть кожа.
«Так! – спокойно подумал он. – Ломки начинаются. Добро пожаловать, давненько вас не было! Я аж соскучился! Пора уходить. Пора. А вот уходить-то ой как не хочется! Хочется сесть в кресло, закурить сигару, выпить чего-нибудь освежающего. Потом протянуть руки к огню и так сидеть, ни о чём не думая, никуда не спеша. Часами сидеть. Веками… Бокал браги, сэр? – Я в завязке, сэр!»
Сергей тяжело вздохнул, окинул гостиную прощальным взглядом, миновал прихожую, мельком взглянув на барометр, упорно показывающий на «ясно», и вышел на улицу.
Ломки сразу же прекратились, зато потоки дождя, швыряемые из стороны в сторону бешеным ветром, в мгновение ока промочили 105-го насквозь. Сергей с проклятием протянул куртку на голову и пробежал по тротуару в обратную сторону – к улице Смертников, где не наблюдалось уютных коттеджей, но зато встречались подворотни, в коих можно было укрыться от непогоды, «ломки» же не так чувствовались.
3
Тусклая лампа в ржавом жестяном абажуре с душераздирающим скрипом качалась под низким сводом, отбрасывая причудливые тени. Сквозь щели в штукатурке просачивалась вода, и стены буквально на глазах зарастали тонким слоем ядовито-зелёного мха с копошившимися в нём мелкими белёсыми тварями.
Сергей с отвращением сплюнул. Вот уже минут сорок он стоял в этой подворотне – шестой по счёту – терпя жестокую боль в суставах и дрожа от сырости. Скоро ломка станет невыносимой и опять придётся идти. Вернее, бежать. От укрытия к укрытию, как под обстрелом.
На обстрел это, кстати, было очень похоже: дождь давно уже сменился градом, и теперь Сергею казалось, будто его пару-тройку раз прокрутили в бетономешалке вместе со щебнем.
Проклятье! Когда ж это кончится? Он высунулся из подворотни и посмотрел на небо. Как будто посветлело. Точно – посветлело.
И действительно, буря стала стихать.
Сквозь первые разрывы в тучах выглянуло солнце. Град сменился мелким моросящим дождиком, и Сергей со вздохом облегчения пошёл дальше, обходя большие мутные лужи и остатки окончательно рассыпавшихся под ураганным ветром руин.
Вскоре улица начала круто забирать вверх. Так круто, что никакой автомобиль такой подъём не одолел бы. Только «Тойота». Да и то с трудом. Карабкаясь в гору (что было особенно трудоёмким процессом, если учесть мокрую скользкую мостовую; на этот раз – булыжную), Сергей быстро согрелся, а через полкилометра от него уже просто пар валил.
«Блин! Мало того, что вынужден ходить безостановочно, так теперь ещё ж и альпинистом заделался! Интересно, это «распад сна» или «норма»? Надо бы у Бзика поинтересоваться…»
На мгновение перед его мысленным взором возникла сладостная картина: сломанный лифт и Безик, поднимающийся пешком на свой одиннадцатый этаж. Вечный кайф!
Однако лифты, как и прочее оборудование, в Клинике никогда не ломались. На то она была и Клиника.
Наконец подъём кончился.
Сергей, тяжело дыша, плюхнулся на кстати подвернувшуюся скамейку, стоящую почему-то посередине проезжей части, и полез во внутренний карман куртки за папиросой. Ну, вот теперь и покурить можно. Заслужил.
Он прикурил, сделал глубокую затяжку, выпустил в неподвижный сырой воздух целое облако дыма и только тогда посмотрел вниз.
Улица, постепенно превращаясь в дорогу, петляя, сбегала с холма и терялась в кучах мусора. В завалах мусора. В Монбланах. Огромное пространство впереди было занято Городской Свалкой.
За ней, уже плохо различимая в мутной голубоватой дымке, виднелась широкая река с рухнувшим мостом; какие-то непонятные сооружения типа нефтяных вышек; шпили. А ещё дальше – тёмная ломаная линия бесконечных крыш, над которыми, казалось, чуть ли не задевая их, висел дрожащий в восходящих потоках тёплого воздуха малиновый диск солнца.
Сергей восхищённо поцокал языком. «Наконец-то свалка! Давненько мне уже свалки не попадались – лет, наверное пять-шесть!»
О`кей! Сейчас ещё посидим минут пять, отдохнём, а потом потихонечку, полегонечку…»
Он бережно затушил «Беломорину» о скамейку, с удовлетворением отметив, что выкурил не больше половины, и сунул окурок обратно в пачку. «Надо экономить. Вдруг опять людей повстречаю (они почему-то только на свалках попадаются… Ха!) – так и угостить будет нечем. Ладно. Пора.»
Сергей поднялся со скамейки, ощупал чуть подсохшую, но всё равно ещё влажную одежду, поморщился и, не оглядываясь, начал спускаться с холма.
4
Свалки почему-то всегда были гораздо интереснее городских кварталов. Иногда на них попадались такие вещи, что Сергей просто диву давался.
Паровозы, например. Ржавые старинные паровозы со встроенными… компьютерами. Дикое зрелище – чёрные закопчённые кабины, погасшие топки, и рядом – пластик, стекло; шкалы всякие, кнопки, экраны.
Манекенов было много. Причём изображающих не только белых, так сказать, людей, но и манекенов-негров, и даже манекенов-зверей. Пластиковые собаки, одетые в жилетки, с ошейниками и резиновыми кисточками в зубах, валялись повсюду. Были здесь пластмассовые кошки, попугаи, крысы.
Пару раз Сергей натыкался на муляжи, скорее напоминающие бред наркомана, нежели живые существа. Один такой муляж особенно врезался в его память. Похожий на собаку, но с головой, имеющей две морды, смотрящие в противоположные стороны – одна вперёд, другая назад. Лапы были с копытами (а копыта со шпорами), спина горбатая (причём верх горба – лысый), хвост крысиный.
Сейчас 105-й вспомнил, что именно после его рассказа об этом пластмассовом создании «инквизиторы» перестали в своей ритуальной скороговорке упоминать «вторую сотню» и начали с гораздо большим уважением произносить «первая двадцатка».
Встречались самолёты со сломанными крыльями, проржавевшие до дыр бульдозеры, даже пароходы. Всё это было перемешано, а то и полузасыпано мелким мусором – рваным тряпьём, объедками, дырявой обувью и прочим.
С любопытством поглядывая по сторонам, Сергей прошёл мимо штабелей расплющенных автомобилей, мимо каких-то сгнивших досок, раскисших от влаги картонных коробок, и, наконец, упёрся в приземистый сарай, склёпанный из листового железа, с мигающей неоновой вывеской над входом: «Пункт приёма стеклотары».
Дальше дороги не было. Справа громоздились кучи битых бутылок, пузырьков и ещё чего-то стеклянного, неопределённых очертаний, похожего на заводской брак; слева кипела, вспухая огромными лопающимися пузырями и, очевидно, наполненная чем-то едким, лужа.
Сергей потянул на себя тяжёлую дверь сарая и заглянул внутрь. Посреди тёмного пустого помещения он увидел стул, а на стуле – себя; вернее, своё объёмное изображение, очевидно, голографическое, только в отличие от настоящей голографии (видел на бывшей ВДНХ) – чёрно-белое. Смотрелось это довольно дико, поэтому Сергей не стал задерживаться и, обойдя сарай справа, полез на осыпающуюся под ногами стеклянную гору.
Он почти уже добрался до вершины, когда с противоположной стороны кучи тоже зазвенело стекло, и спустя несколько секунд на Сергея упала чья-то тень. Он поднял голову и замер.
Сверху на него смотрело кошмарное существо, похожее одновременно на гигантскую ящерицу, козла и единорога. Плоская змеиная морда со светящимися жёлтыми глазами; на носу – рог, а под нижней челюстью – длинная седая борода. Всё это покоилось на чешуйчатой шее и опиралось на мощные, смахивающие на телеграфные столбы, лапы.
Чудище разинуло кошмарную пасть с акульими клыками и угрожающе зарычало.
«Вот так насекомое! – невольно отступая, подумал Сергей. – Букашечка, таракашечка… В такого кирпичом не кинешь!»
Тварь же, будто почувствовав его страх, тяжело перевалилось через кучу, обнаружив ещё две пары лап, и, мотая из стороны в сторону четырёхметровым зазубренным хвостом, начала спускаться, вернее, съезжать вместе с битым стеклом вниз.
Сергей без долгих размышлений бросился прочь, вглубь стоящих почти вплотную друг к другу и образующих целый лабиринт ржавых железнодорожных контейнеров, надеясь, что чудище, при его комплекции, не сможет преследовать его в этих узких проходах.
Однако тварь оказалась гораздо умнее, чем ему думалось. Она с грохотом забралась на контейнеры и попыталась достать его своим длинным, похожим на щупальце и, очевидно, ядовитым языком.
Сергей попробовал увеличить скорость, да куда там! Его противник передвигался с умопомрачительной скоростью; вообще – создавалось такое впечатление, что время для него движется гораздо быстрее, чем для человека. Сергей запаниковал.
«Провались такие встречи к свиньям собачьим! Никакого снотворного не захочешь! Правда, Бзик и утверждает – дескать, во сне смерти бояться глупо, но ну его на фиг! Проснулся же мужик с колотой раной. Что же делать?!»
Он ещё побегал, из последних сил увёртываясь от языка-щупальца, потом, заметив, что язык немного не достаёт до земли, лёг и изо всех сил вжался в грунт. Тварь мелькнула над его головой серой тенью, загремела железом в пяти метрах… Потом в десяти… Послышался её скрежещущий, стремительно удаляющийся вой, и всё смолкло.
Сергей ещё с минуту полежал, восстанавливая дыхание, осторожно поднял голову, метров пять для страховки прополз по-пластунски, затем поднялся и, сгибаясь в три погибели, пошёл в противоположную от твари сторону.
5
Утром после всех необходимых процедур, продолжавшихся на этот раз втрое дольше обычного, но уже более спокойно, без вчерашней горячки, Сергей получил очередную порцию снотворного и продрых часов до семи вечера; затем был разбужен, накормлен и препровождён на девятый этаж, где он до этого ни разу не был и где располагались лаборатории Клиники. В просторной, залитой слепящим светом комнате, его встретил толстый краснолицый тип в белом халате. Он, приветливо улыбаясь, усадил Сергея в удобное кресло и, достав целую кипу бланков, устроился за столом напротив.
– Ну, – жизнерадостно произнёс он, – приступим?
Сергей пожал плечами и неуверенно улыбнулся.
– Итак… – пухлая рука с зажатой в ней «паркером» взлетела в воздух. – Кого из писателей предпочитаешь – Толстого, Достоевского или Гоголя?
Сергей удивлённо задрал брови.
– Ну, – протянул он нерешительно. – Гоголя, наверное…
– Ясно. – Толстяк записал.
– Теперь. В Бога веришь?
Сергей кивнул:
– Верю.
– Какой конфессии отдаёшь предпочтение?
– Не понял…
– Ты православный? Католик? Иудей?
– Скорее, православный.
– Что значит «скорее»?
Сергей рассердился.
– А мне для общения с Богом не нужны посредники! И вообще – это довольно сложный вопрос.
Краснолицый сделал очередную пометку и продолжал:
– Веришь ли ты в существование сатаны?
– Кого-кого?!
– Дьявола.
Сергей почесал затылок.
– Ну, как верю… Я понимаю так: Сатана как физический объект не существует… Это, возможно, просто энергия. Энергия зла.
– Ладно. Вкусно поесть любишь?
Сергей улыбнулся.
– Ещё бы!
– Что ешь с большим удовольствием – сладкое? Солёное? Или, может быть, горькое?
– Солёное, пожалуй.
– Ясненько. Как переносишь боль? В смысле – физическую боль?
– Могу терпеть какое-то время.
– Точнее?
– Это смотря какая боль. – Сергей подумал. – Вот однажды, например, целые сутки зубом маялся.
– Сутки…
На этот раз толстяк писал минуты три, близоруко щурясь и нетерпеливо елозя под столом ногами. Сергей тем временем рассматривал помещение, в котором оказался. Большие операционные лампы под потолком, несколько устройств, отдалённо напоминающих зубоврачебные кресла; странного вида аппараты; компьютеры, мониторы.
Он перевёл взгляд на краснолицего. Нос картошкой, выбрит плохо, волосы грязные. Не похож на Безика. Далеко НЕ. Шестёрка какая-нибудь. МНС. И вопросы задаёт странные. Более чем.
«Тест очередной, – подумал Сергей. – Давненько их уже не было – месяца три или четыре. Или это нечто большее, чем тест? Посмотрим, посмотрим.»
Тем временем толстяк закончил писать и, подняв на Сергея маленькие серые глазки, задал следующий вопрос:
– Ты девственник?
«М-да! Ребят явно шиза кроет! Им-то какое дело?!» Тем не менее он ответил:
– Нет.
– В каком возрасте произошло первое половое сношение?
– Я на это обязательно должен отвечать? – Сергей сердито посмотрел на лаборанта. Тот с невозмутимым видом кивнул.
– Желательно.
– Хорошо. Первую свою бабу я трахнул, когда мне было семнадцать. Достаточно?
Всё с тем же отсутствующим лицом толстяк записал и это.
– По любви или из любопытства?
– Чего – «по любви или из любопытства»?
Краснолицый усмехнулся:
– Свою первую бабу трахнул.
– Из любопытства. – Сергей поморщился. – Послушайте…
– Ладно, ладно! – сказал примирительным тоном лаборант. – Не заводись. Это для твоей же пользы. Тем более, врачам можно всё говорить.
– Так то врачам, – мстительно произнёс Сергей.
Толстяк обиделся.
– А я, по-твоему, кто? Капитан дальнего плаванья?
В этот момент из коридора послышался шум, двери широко распахнулись, и в лабораторию вошёл Безик со своей многочисленной свитой. Он кивнул Сергею, затем обогнул стол и принялся просматривать заполненные бланки. Лаборант тем временем что-то торопливо шептал ему в ухо, косясь на компьютеры и нервно облизываясь. Закончив шептать и, очевидно, оставшись довольным реакцией шефа, он собрал бланки, подошёл к прибору, напоминающему ксерокс, и сунул бумаги в приёмную щель. Все уставились на монитор, почти мгновенно выбросивший на экран зеленоватые столбцы цифр и букв.
– Та-ак… – удовлетворённо протянул Безик, потирая руки. – Прекрасно. Всё подтверждается.
– Ну-с, молодой человек, – он повернулся к Сергею, – дела идут даже лучше, чем я ожидал! Можно приступить к интенсивной терапии. Ты как? Готов?
Сергей неуверенно кивнул.
– В общем-то да, только…
– Что только? – быстро спросил Безик.
– Мне бы не хотелось сегодня.
– Ну, разумеется! – воскликнул профессор. – Разумеется, мы начнём завтра. Сегодня только проведём небольшую проверочку. Не возражаешь?
– Да нет, конечно, – Сергей внимательно посмотрел на главврача. – И что надо делать?
– Иди сюда. – Безик постучал ладонью по странно изогнутой спинке «зубоврачебного» кресла. – Садись.
Сергей приблизился к креслу, краснолицый лаборант помог ему сесть, пристегнул ремнями, как в самолёте, затем достал откуда-то снизу маленький приборчик на длинном чёрном проводе и, что-то в нём подрегулировав, передал Безику.
Профессор, взяв прибор, посмотрел на 105-го.
– Приступим?
Сергей молча кивнул.
– Что ж, начнём. – И главврач нажал кнопку.
Сначала ничего особенного не происходило. Потом Сергею показалось, что у него испортилось зрение: предметы как бы раздвоились, стали зыбкими, ненастоящими, странно прозрачными. Людские фигуры также принялись меняться – то почти растворяясь в воздухе дрожащими миражами, то вдруг кристаллизуясь до немыслимой, невозможной чёткости.
Затем он почувствовал глубину комнаты. А если быть точнее, даже не саму глубину, а некий высший смысл этой глубины – пространство вообще. У Сергея захватило дух, так, будто его неожиданно окунули в ледяную прорубь; по позвоночнику прошла волна необычного, очень неприятного зуда, заболело сердце.
И тут же тени, падающие от людей и предметов, зашевелились, сдвинулись со своих мест и начали медленно сползать в одну точку, сливаясь друг с другом, распухая и постепенно формируясь в жуткую фигуру, отдалённо напоминающую человеческую, но гораздо выше и с гораздо большим числом конечностей. От качающегося перед Сергеем сгустка мрака исходила хоть и не совсем понятная, но явственно ощущаемая угроза.
Лаборатория же, начисто лишённая теней, выглядела довольно-таки странно – как рисунок художника-дилетанта. Или авангардиста.
Тьма вплотную приблизилась к «зубоврачебному» креслу, и Сергей услышал голос. Вернее, не услышал, а почувствовал. Это был вопрос:
– Кто ты?
Заворожено глядя в две ослепительно яркие точки, вспыхнувшие вдруг в глубине страшного призрака, Сергей еле слышно ответил:
– Я… человек.
– Что тебе пообещали? – спросила тьма.
– Кто?
– Не важно кто. Чем тебя купили? Отвечай!
– Я… я не знаю. Меня ни кто не покупал.
– Ложь! – «голос» призрака задрожал от ярости. – Я тебе скажу, как всё было. А ты подтвердишь. Ты, скажем, шёл по улице. Ты торопился к своей самке или к своей стае. Не суть важно. Тебе оставалось пройти совсем немного, когда вдруг, непонятно откуда, пришла уверенность, пришло знание: времени не осталось. Время истекло. И вот…
– Подожди! Остановись, – прохрипел Сергей, тщетно пытаясь удержать расползающиеся во все стороны мысли, над которыми он уже не имел власти. – Какая самка? Какая стая? Кто ты вообще такой?
– Я? – Сергею показалось, что существо ухмыльнулось. – Ты не знаешь, кто я? Я…
И вдруг, заколебавшись, как дым костра под порывом ветра, призрак стал распадаться, исчезать; и тут же дикая, чудовищная, невыносимая боль раскалёнными щипцами сжала виски Сергея; прорвав страховочные ремни, бросила на пол извивающееся тело и, наконец, исчезла, в последний момент вышвырнув его сознание из действительного мира в блаженное небытие.
6
Вышедший из реанимационного отделения Клиники Безик был страшен. Левую половину лица свела судорога, глаз дёргался. Он обвёл притихшую свиту тяжёлым взглядом и быстро пошёл по направлению к лифту, коротко бросив через плечо:
– Потоцкого ко мне.
Потоцкий – тот самый краснорожий толстый лаборант, занимавшийся Сергеем, заметно похудевший и поблекший за последние два часа, судорожно сглотнул и, провожаемый сочувственными взглядами коллег, засеменил вслед за профессором. Однако, не решившись сесть в лифт, побежал вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки.
Войдя в кабинет, Безик первым делом подошёл к встроенному в стене бару и залпом, как лекарство, одну за другой опрокинул в себя три рюмки коньяка, после чего сел и, достав из ящика стола плоский телефонный аппарат без диска, снял трубку. Очевидно, коньяк уже оказал своё действие, ибо лицо профессора разгладилось, движения стали более размеренными, а из глаз исчезло выражение готовившегося к казни палача.
– Алло! Дайте мне семьсот тридцать третьего, – произнёс он, задумчиво постукивая авторучкой по полированной поверхности стола.
Как видно, его тут же соединили, ибо Безик выпрямился и, расплывшись в немного подобострастной улыбке, бархатно произнёс:
– Семён Иванович? Добрый вечер. Шестьсот десятый вас беспокоит. Семён Иванович, у нас тут небольшая накладочка произошла… Да, со 105-м… Мы уже начали пробное моделирование, да дурак лаборант с третьим контуром напутал. Ну, в общем, 105-го чуть не потеряли. Сейчас он в реанимации…Что? Да нет, уже всё в порядке, завтра как огурчик будет… С кем? Ага! Понял… Как же, как же, будем форсировать… Спокойной ночи. – Он осторожно положил трубку на рычаг и, убрав аппарат, с грохотом задвинул ящик.
– Фу! – сказал он сам себе. – Пронесло!
С этими словами Безик нажал кнопку интеркома.
– Верочка, этот… как его… Потоцкий явился?
Из динамика послышался голос секретарши:
– Явился, Константин Валерьянович. Сидит – валидол глотает.
– Валидол – это хорошо, – протянул профессор. – Он у меня, сукин сын, сейчас не только валидол глотать будет! Давай его сюда!
Тут же дверь кабинета открылась, и на пороге появился Потоцкий – потный, всклокоченный, весь идущий какими-то фиолетовыми пятнами.
Безик хищно ощерился.
– Ну, – начал он грозно, – что скажешь?
Лаборант в отчаянии взмахнул руками, попытался что-то произнести, но безрезультатно. На глаза его навернулись слёзы.
Профессор вскочил с кресла, обежал стол и, схватив подчинённого за грудки, зашипел, брызжа слюной:
– Раздолбай! Я тебе что говорил? Напряжение минимальное! А ты что сделал? На три единицы завернул? Это же мозг! Понимаешь, ты, обезьяна, человеческий мозг! НЕ печень, не селезёнка, не сердце. Тончайший, немыслимой сложности прибор! А ты по нему кувалдой?
Безик оттолкнул от себя лаборанта и, круто повернувшись, отошёл к окну.
– В общем так… – после небольшой паузы, не оборачиваясь, сказал он. – Я тут с тобой душещипательные беседы проводить не собираюсь. Вопрос о твоём участии в Эксперименте, как и о допуске в целом, будут решать другие. Твоё счастье, что пациент выжил. Иди домой. Документы оставишь на вахте. Посёлок, вплоть до особого распоряжения, не покидать! В следственную комиссию тебя вызовут.
Он обернулся на застывшего, как изваяние, лаборанта и заорал:
– Пшёл вон!
Несчастный толстяк вывалился из кабинета, глянул на секретаршу безумными глазами и ретировался в коридор. А Безик, зайдя в приёмную, поинтересовался – нет ли для него каких-нибудь сообщений.
– Только что позвонили из реанимационного отделения, – доложила секретарша, испуганно смотря на шефа. – По их наблюдениям 105-й сейчас находится в состоянии сна.
Эта информация чрезвычайно заинтересовала профессора.
– Сна?! Не может быть! А момент перехода они успели зафиксировать? – взволнованно спросил он, вновь хватаясь за телефонную трубку.
– Я не знаю, – неуверенно произнесла секретарша. – На сей счёт…
Но Безик уже не слушал. С треском швырнув трубку обратно, он выскочил из приёмной и чуть ли не бегом направился в сторону реанимационного отделения, что-то бормоча себе под нос и, то и дело раздражённо одёргивая развевающегося полы белого халата, в сером полумраке пустынных коридоров Клиники, делающих его похожим не некоего крылатого нетопыря-альбиноса.
Глава 3
1
Свалка казалась бесконечной.
Однако это не было бесконечностью однообразия. Напротив, свалка поражала своей насыщенностью. Вытянутая вдоль реки на многие десятки километров, она, в сущности, не была свалкой как таковой – то есть помойкой. Она, скорее, напоминала некое кладбище цивилизаций. Причём не только гуманоидных.
Вот уже третий час Сергей натыкался на такие странные предметы (а может, и не предметы вовсе), что только диву давался. Например, огромный стальной сейф в два человеческих роста, каковой при ближайшем рассмотрении оказался полупрозрачным, наполненным изнутри светящийся жидкостью, к тому же мягким, как желе.
Или коробка. Обыкновенная картонная коробка, но висящая без всякой поддержки сантиметрах в тридцати от земли и не желающая ни на миллиметр сдвигаться с места, несмотря на все усилия Сергея.
А ещё – нечто, к чему вообще невозможно было подобрать названия; напоминало это пропущенный через мясорубку многоколёсный и многоместный велосипед, совершенно непонятным и нелепым образом скрещенный со скелетом то ли динозавра, то ли слона, причём, так сказать, «механические» части сплошь заросли ядовито-зелёной травой с жёлтыми цветами типа одуванчиков; кости же (если это были кости) щетинились стальными шипами и спицами. И вся эта дикая конструкция, тонн в пятьдесят весом, покоилась на тонкой (не толще сантиметра) реечке, уходящей в грунт.
Сергей несколько раз обошёл вокруг конструкции, попробовал на прочность хилую подпорку (оказалось, прочнее стали), почесал в затылке и побрёл дальше, время от времени останавливаясь и ковыряя носком кроссовок всякую мелочь.
Вскоре, однако, пейзаж изменился. На смену разнообразному шизоидному мусору, похожему, скорее, на бред параноика, пришёл обычный строительный хлам. Потянулись кучи треснувших бетонных плит, разбитых унитазов, сломанных лопат и мастерков.
Однако долго скучать Сергею не пришлось.
Неожиданно из-за сваленных в лужу заляпанных цементным раствором носилок выскочила целая стая крыс и, дико вереща, принялась атаковать, приведя тем самым 105-го в полнейшее замешательство, ибо, как правило, крысы в Мире Сна вели себя крайне осторожно, если не сказать, трусливо.
Кое-как отмахнувшись от грузного, величиной со взрослую кошку, вожака стаи, Сергей наконец стряхнул оцепенение и принялся лихорадочно озираться в поисках хоть какого-нибудь оружия. Как назло, ничего подходящего в радиусе пяти метров не наблюдалось. Крысы же, как будто чувствуя беззащитность человека, наглели на глазах.
А затем произошла странная вещь.
Мгновенно, словно подчиняясь мысленной команде, они отскочили в сторону, выровняли ряды; после чего, одновременно подпрыгнув, бросились в атаку и… исчезли.
Сергей очумело помотал головой, потом осторожно заглянул за носилки, за плиты, за опрокинутую бетономешалку… никого.
Как ни странно, исчезновение грызунов дико взбесило 105-го. Нарочито загребая кроссовками белёсую цементную пыль и пиная то и дело попадающие под ноги пластмассовые строительные каски, он стремительно пошёл вперёд и вскоре очутился на небольшой площадке с торчащим посередине монументом, вернее, пьедесталом из серого мрамора.
Сам памятник валялся рядом – настолько мелко искрошенный, что трудно было определить, кого он некогда изображал.
2
Сергей сел, устало прислонился к пьедесталу и обвёл глазами близлежащие мусорные кучи. Рваные автомобильные покрышки, доски, битые кирпичи – ничего интересного. Потом его внимание привлекла ржавая гайка, валяющаяся на асфальте рядом с его левой ногой. Он нагнулся, чтобы рассмотреть гайку поближе, и, возможно, это движение спасло ему жизнь. По крайней мере, здесь, во сне. Послышался треск автоматной очереди, и пули, просвистев буквально в сантиметре от его затылка, впились в памятник, засыпав Сергея осколками мрамора. Инстинкт сработал безотказно: ещё не успев сообразить, что к чему, 105-й отпрыгнул от пьедестала, рыбкой нырнул в груду каких-то полуразвалившихся ящиков, ужом прополз метров пять, затем, вновь вскочив на ноги, завернул за ближайшую мусорную кучу и запетлял между ржавыми битыми трейлерами. Наконец, шумно дыша, остановился и, смахивая со лба липкий холодный пот, осторожно выглянул из-за угла.
То, что он увидел, поразило его не меньше, чем появление давешнего ящера с языком-щупальцем. Метрах в трёхстах от того места, где спрятался Сергей, двигались серые, едва различимые в мутной дымке, тени.
Люди. И не двое, не трое, нет. Человек пятьдесят, не меньше. С оружием.
«Ну-ну, – подумал Сергей, прислушиваясь к постепенно успокаивающемуся сердцу. – Чем дальше в лес, тем больше дров! С автоматами мне здесь, по-моему, ещё никто не попадался. Разве что с игрушечными. А тут… Интересно, кто они такие? И что им от меня надо? Нет, чтобы по-человечески: подойти, поговорить, а то сразу – очередью!»
Он снова выглянул и вздохнул с облегчением – фигуры явно удалялись в противоположном направлении.
«Ага! За это дело – папироску! – решил Сергей. – Тем более, этих угощать что-то не хочется. Да ещё такую ораву!»
Он заглянул в сорванную дверь трейлера и, найдя, что внутри ничем таким особенным не воняет, залез в уютный полумрак, сел на ободранную откидную койку и с удовольствием закурил, ещё раз прокручивая в голове это, довольно-таки странное даже для Мира Снов, происшествие.
Прикрыв глаза, Сергей попытался вспомнить фигуры нападавших и сообразить, что же напоминала ему эта растянутая, зловещая цепь мутных силуэтов с автоматами наизготовку.
«Облаву – вот что! – решил он, хлопнув себя по колену. – На что-то или на кого-то!»
«На тебя, дружок, на тебя! – вдруг ехидно произнёс его внутренний голос. – Такая возможность тебе в голову не приходила?»
У Сергея возникло очень неприятное ощущение подвешенности, какой-то нереальности происходящего.
«Но-но! – прикрикнул он на себя. – Какая тут, к чёрту, нереальность у и без того нереального! Это же Сон – не забывай!»
«Да, Сон, – грустно согласился внутренний голос. – Однако согласись, и во сне быть убитым не очень-то приятно!»
Сергей вздохнул, выбросил окурок в разбитое окно и, выбравшись из трейлера, осторожно, стараясь не шуметь, пошагал дальше, взяв курс на виднеющийся вдали, за кучами мусора, дико и нелепо торчащий посреди Свалки пятиэтажный дом с чёрными провалами окон и закопчёнными стенами.
«Оружие! – неожиданно мелькнуло у 105-го в голове. – Оружие бы мне найти!»
Он пересёк более или менее расчищенную площадку перед домом и подошёл к самому обыкновенному подъезду; вот только несло из него, как из выгребной ямы, да по бокам были навалены кишащие белыми червями отбросы. Сергей недовольно потянул носом и, осторожно перешагивая через завалы осклизлого тряпья, ступил в подъезд. Узкая бетонная лестница с обломанными железными перилами была тускло освещена покрытой толстым слоем пыли сорокасвечёвой лампочкой на длинном, очевидно, неоднократно оборванном и кое-как замотанном изолентой искрящемся шнуре.
Сверху, откуда-то этажа с третьего, доносились странные звуки – взрывы хохота, возбуждённые голоса, звон посуды, грохот передвигаемой мебели.
Затаив дыхание, на цыпочках, Сергей начал подниматься по лестнице, то и дело останавливаясь и напрягая слух. Он миновал площадку второго этажа (на которой почему-то не было ни одной двери), прошёл третий этаж и, уже одолев половину пролёта, ведущего к четвёртому этажу, в недоумении остановился: голоса как будто сделались тише, отдалились.
Четвёртый этаж встретил его совсем уж гробовой тишиной.
Сорванный со стены распределительный щит, липкая дрянь – то ли суп, то ли блевотина, залившая бетонный пол; распахнутые настежь двери квартир.
Недолго думая, Сергей повернул налево и, пройдя через узкую тёмную прихожую, оказался в комнате. Стандартной комнате стандартной «хрущёвки». И даже пейзаж за окном был вполне стандартным: широкий двор с огромной лужей посередине, чахлая зелень, детские качели, песочницы…
Сергей протёр глаза, потом, спасаясь от наваждения, потряс головой, но тщетно – пейзаж за окном не исчезал.
«Постой, постой! – ошеломлённо подумал он. – Ведь с внешней стороны дома ни одной целой рамы нет! Не говоря уже о стёклах. Чёрные, в языках копоти, провалы! Откуда же здесь стекло? И откуда, чёрт меня дери, здесь, в Мире Сна, за этим окном – Реальный Мир?»
Сергей настолько привык, что эти его миры никогда не соприкасались между собой, что сейчас испытывал состояние, похожее на шок. Он заворожено сделал несколько шагов к окну, и тут что-то подсказало ему оглянуться.
Сергей посмотрел вокруг и замер.
Убогая мебель, сломанный торшер, остатки ковров на полу и стенах – всё было покрыто полупрозрачной, шевелящейся, явно живой слизью, которую пронизывали тысячи похожих на сухой тростник отростков, по неимоверно сложной, но тем не менее чёткой схеме сходящихся в одной точке на потолке – в том самом месте, где когда-то висела люстра. Сердцевина представляла собой не организм и даже не предмет; это было просто пятно тьмы со вспыхивающими на огромной глубине огнями, причём Сергей каким-то шестым чувством понял, что это и не огни вовсе, а глаза. И эти глаза сейчас внимательно его изучают. Скорее всего, на предмет его гастрономических достоинств.
Не думая больше об окне, он осторожно сделал шаг назад, потом ещё один. Наконец, не выдержав напряжения, резко развернулся и прыгнул в сторону прихожей, боковым зрением заметив, как вся эта живая масса, заполнившая комнату, вдруг одним судорожным движением сжалась, став похожей на некую чудовищную тыкву или, скажем, на обожжённого паука. Из сердцевины донеслось отвратительное чавканье, и Сергей, передёрнувшись, представил, что бы с ним было, находись он сейчас внутри этого шара из тонких лапок-тростинок и жадно дрожащей слизи.
Он выбежал на площадку и с силой захлопнул за собой дверь. По подъезду прокатился грохот, и вновь откуда-то сверху послышались голоса.
Не обращая больше на них внимания, Сергей шагнул в следующую квартиру. Тут было всё в порядке. Нормальные, то есть выбитые, окна, выходящие всё на ту же свалку, обугленные стены, остатки сгоревшей мебели. И ещё – тошнотворный запах горелого мяса, расплавленного пластика – тоскливый запах давнего пожара.
Сергей, хрустя головешками под ногами, подошёл к окну и с высоты четвёртого этажа принялся осматривать уходящие к горизонту мусорные кучи, в тайной надежде ещё раз увидеть людей с автоматами; но вскоре понял всю безнадёжность этого занятия: слишком много дыма от тлеющего мусора, слишком много испарений, да ещё – туман с реки.
Он вздохнул, потом, заглянув на кухню и не найдя там ничего интересного, вышел из квартиры. С минуту потоптался на лестнице, решая, куда идти – наверх или вниз; потом, махнув рукой, начал неторопливо спускаться, прикидывая – может ли этот чёртов шар из слизи перемещаться по дому или он всю жизнь торчит в комнате подобно плотоядному растению, поедающему насекомых. Однако всё было тихо, и Сергей, выбравшись из подъезда, почувствовал даже некоторое разочарование.
И напрасно. Нынче Сон преподносил ему сюрприз за сюрпризом.
Не успел Сергей сделать и трёх шагов, как вновь прогрохотала автоматная очередь, и чей-то хриплый голос резко скомандовал:
– Лечь! Лицом вниз! Руки за голову! И без глупостей!
Сергей как подкошенный рухнул на асфальт, скрестил руки на затылке и замер. Всё это напоминало сцену из дешёвого боевика.
С полминуты ничего не происходило, затем послышались цокающие шаги подкованных ботинок, и в затылок 105-го упёрлось нечто холодное и твёрдое. «Ствол!» – понял он, и волна страха прошла по спине.
Неожиданно чья-то грубая рука схватила Сергея за волосы и резко рванула вверх. Слезящимися от боли глазами он увидел перед собой лицо парня лет двадцати двух – с бешеным взглядом и кривящемся в нервном тике ртом.
– Ты кто? – отрывисто спросил парень. – Рэтэр? Говори правду, или пристрелю!
– Я… не понимаю, – простонал Сергей, делая робкие попытки освободиться.
Незнакомец оставил его волосы в покое, отступил на несколько шагов и мотнул стволом странного на вид автомата с двумя плоскими магазинами по бокам.
– Вставай!
Сергей осторожно поднялся и уставился на террориста. Крепкого телосложения, светлые волосы ёжиком; одет в пятнистую форму десантника; на поясе – целый арсенал: нож, штык, подсумок с запасными рожками; обут в высокие армейские ботинки с толстыми подошвами. Сергей снова посмотрел в глаза парня и с некоторым облегчением заметил, что бешеное выражение из них исчезло; теперь там, скорее, было любопытство, смешанное с иронией.
– М-да… – парень хмыкнул. – На рэтэра ты не похож. Ты кто?
– А ты кто? – сердито спросил Сергей, понемногу приходя в себя.
– Я-то? – протянул незнакомец, закидывая автомат за спину и доставая из нагрудного кармана пачку «Мальборо». – Я-то в некотором роде путешественник. По этому вывихнутому миру… Куришь?
Сергей машинально кивнул, взял сигарету, прикурил от протянутой зажигалки и, вдохнув порцию дыма, криво усмехнулся:
– Вот уж не думал, что персонаж моего Сна возьмёт меня в плен.
Незнакомец внимательно посмотрел на него, потом покрутил головой и сокрушённо вздохнул:
– Так. Понятно. Ещё один невъеханный… Персонаж, говоришь? Ну, тогда я с таким же успехом могу заявить, что ты персонаж моего Сна.
Он помолчал, сделал несколько глубоких затяжек и, прищурившись, отчеканил:
– Запомни! Нет никакого сна! Есть этот ненормальный, но тем не менее Реальный Мир, куда мы непонятным образом попадаем, стоит нам закрыть глаза там, – парень ткнул указательным пальцем куда-то вверх, – на планете Земля. Или в другом измерении. Хрен его знает.
Сергей, уставившись на тлеющий кончик сигареты, неопределённо пожал плечами и промолчал.
Незнакомец опять вздохнул.
– Ладно. Не всё сразу. Давай хоть познакомимся, что ли. Тебя как зовут?
– Сергеем.
– Ну, а я – Валерий. Хотя друзья меня называли Блондином. Так что и ты можешь меня так звать.
Сергей пожал протянутую руку и спросил, чувствуя себя последним идиотом:
– Так ты, значит, тоже спишь?
Блондин кивнул.
– Ну… в некотором роде – да, сплю.
– А где? Дома? В Клинике?
– В какой такой Клинике? – удивился Валерий.
– Клиника – это… – начал было Сергей, но тут же запнулся, вспомнив, что неоднократно подписывал всякие обязательства о неразглашении, о государственной тайне и так далее. Однако, подумав, он решил махнуть на запрет рукой: всё-таки, что бы там ни говорил его новый знакомый, нелепо путать Мир Сна с Реальным Миром. И Сергей выложил Блондину всё, что знал о Клинике, о Безике, о своей «болезни» и прочем. Как ни странно, Валерий отнёсся к рассказу очень серьёзно. Особенно его заинтересовала «интенсивная» терапия.
– Вот видишь, – сказал он, – моя теория находит реальное подтверждение.
– Какая теория?
– Ну, то, что Мир Сна – это не плод твоего или моего воображения. Он реален.
– С чего ты взял?
– Элементарно, Ватсон. Если уж создали целый институт…
– А-а, – протянул Сергей, – понятно. Только маленькая неувязочка получается. Это не институт, это Клиника, лечебница, понимаешь?
– Какая там… – Блондин махнул рукой. – Ладно. Не будем спорить. Тем более – время. Если ещё минут десять здесь проторчим, ломки начнутся.
– Что?! – ошарашенно спросил Сергей. – Ломки? И у тебя ломки?
– Конечно. – Валерий удивлённо задрал брови. – А что в этом удивительного?
– Что удивительного? Да я впервые здесь встречаю человека с ломками! Надо же! Ты сколько можешь находиться в одном месте? Я имею в виду – безболезненно.
Блондин пожал плечами.
– Минут двадцать пять, тридцать.
– Точно! – Сергей хмыкнул. – И у меня та же история!
– Слушай, – Валерий обеспокоенно повертел головой, будто его что-то душило, – пошли, а? Ты-то всё-таки двигался, а я в засаде сидел. Ещё немного, и…
– Конечно, пошли, – с готовностью закивал Сергей, – только куда?
– Да куда угодно! Я по этой свалке вторую неделю брожу. На меня уже и рэтэры облавы устраивали, и…
– Рэтэры? – перебил его 105-й. – А кто это?
Блондин помрачнел.
– Рэтэры… м-м… Понимаешь, рэтэры – это… Ну, в общем, это что-то типа егерей. Если долго на одном месте крутишься, появляются они. Человек сто, сто пятьдесят. С оружием. И прочёсывают местность. Ну, и гонят. Как кабана.
– Куда?
– Вперёд, естественно! Только вперёд! – Валерий сплюнул. – Я уже две пули заработал – одну в плечо, другую – вон… – он показал глубокий шрам на запястье, – в руку. Ещё повезло, что раны были не опасными. Как говорится, царапнуло.
– Это что ж, – спросил Сергей, понизив голос, – они и убить могут?
– Бес их знает! – Блондин решительно зашагал прочь от сгоревшего дома, потянув Сергея за собой. – Всё может быть. Я, откровенно говоря, не рискнул бы выяснять это на собственной шкуре. И тебе не советую.
3
Они брели по огромному, очевидно, выжженному огнемётами, пустырю, то и дело по щиколотки проваливаясь в ещё тёплую золу и поднимая клубы едкой коричневой пыли. На открытом пространстве Сергей чувствовал себя очень неуютно, однако Блондин заверил его, что в подобных местах рэтэры никогда не появляются. Очевидно, не видят смысла. И то верно: особо долго по этому пожарищу не погуляешь – во-первых, скучно, во-вторых, гарью дышать – удовольствие ниже среднего.
– Чего ж тогда мы сюда попёрлись? – спросил Сергей, с трудом выдёргивая ногу из обугленных внутренностей сгоревшего дивана, подобно капкану притаившемуся под толстым слоем пепла.
– Передышка нужна, – коротко ответил Блондин, отжимая ножом заклинившие пружины. – Ты-то сам кем будешь?
– Ты имеешь в виду в Реальном Мире?
– Ну да.
Сергей пожал плечами.
– А чёрт его знает! Да никем в общем-то. Учился в университете Питерском. На журфаке. С третьего курса выгнали. Потом года четыре дурака валял – бродяжил; потом в рок-группе играл. На бас-гитаре. Там же, в Питере.
Валерий посмотрел на 105-го с уважением.
– И в какой группе?
– «Робин Гуд».
– Чего Робин Гуд?
– Ну, группа так называлась – «Робин Гуд».
– А-а, понятно. И что?
– Да ничего. В 87-м году на одном из сейшенов чёрт дёрнул нашего лидера спеть по пьяни «Переименуйте Ленинград». Потом кто-то настучал в КГБ, группу разогнали, а меня, как иногороднего, очень вежливо попросили покинуть «колыбель революции», а то, мол, «сам понимаешь, уголовное дело такая штука: сегодня его нет, завтра оно есть». Я и уехал обратно в Москву, к мамане под крылышко.
– Ясно. – Блондин вздохнул. – Тоже, значит, конфликты с системой.
Сергей усмехнулся.
– И ты, что ль, из диссидентов?
– Ну, в некотором роде.
Валерий, помолчав, косо взглянул на Сергея, потом, видно, решившись, произнёс:
– Из мафии мы. С коза, так сказать, Ностры. Отечественного разлива.
– То есть? – Сергей даже остановился.
Блондин осклабился.
– Что, испугался?
– Да нет.
– Ну, а чего тогда встал? Пошли.
Они пошли дальше. Валерий продолжал:
– Мафия – это, конечно, слишком громко сказано. Так… Рэкет. Трясли толстозадых, у кого бабки лишние завелись. Тоже в некотором роде Робин Гуды. Хотя лично мне это больше всего напоминает пауков в банке. Ты не сожрёшь – тебя сожрут. А! – он махнул рукой. – Даже вспоминать неохота. Кровь – она и есть кровь.
Тут совершенно неожиданно Блондин рванул из-за спины автомат и полоснул очередью по какому-то еле заметному бугорку метрах в пятидесяти от них. Сергей услышал знакомый скрежещущий визг и невольно отшатнулся назад, когда из-под золы вынырнул и завертелся волчком давешний шестипалый ящер.
– А, с-сука! – процедил Валерий сквозь стиснутые зубы и одиночными выстрелами принялся добивать чудовище. Наконец, по телу рептилии прошла судорога; создание ткнулось мордой в пепел и затихло.
Блондин потрогал ствол рукой и полез в подсумок за новым магазином.
– Видишь, – сказал он, – засаду на нас устроила. Не будь у меня автомата, Бог его знает, как бы всё дело обернулось. Заметил, какой у этой твари язык? Меня раз одна такая лизнула – так, гадом буду, хуже химического ожога! Думал, от боли с ума сойду! Хорошо – на медицинский склад набрёл, спиртом разжился. Кстати, – он полез во внутренний карман и достал плоскую фляжку, – не желаешь?
– Спирт? – спросил Сергей.
– Ага.
– Давай.
Сергей сделал глоток, закашлялся и торопливо прикурил «Беломорину».
– Фу-у. Ты б хоть предупредил, что неразбавленный.
Блондин усмехнулся, поднял фляжку и тоже глотнул; потом, завинтив пробку, подмигнул Сергею.
– Ничего, привыкнешь.
Сергей, чувствуя, как по телу разливается тепло, энергично кивнул, прикурил от окурка новую папиросу и спросил:
– Слушай, а эти рэтэры… Как они выглядят?
– В смысле? – не понял Валерий.
– Ну, понимаешь, я их… то есть мне так кажется, что именно их, только издалека видел. А в таком мареве…
Блондин пожал плечами.
– Люди как люди. Правда, одинаковые какие-то. В форме.
– Военной, что ли?
– Да нет. – Валерий поморщился. – Из военного у них только автоматы. И подсумки ещё. – Он похлопал себя по поясу. – А так… Ну, шляпы, плащи такие короткие, с поясом; брюки. Всё серого цвета.
Сергей хмыкнул:
– Как у ментов?
– Скорее уж, как у шпиков. Стой! – Блондин замер и приложил палец к губам. – Слышишь?
Сергей напряг слух, но только минуты через полторы услышал то, что Валерий сумел расслышать первым – шорох потревоженного мусора, лязганье затворов и топот множества ног.
4
Первое, что увидел Сергей, открыв глаза, было скорбное лицо Безика, сидящего возле его койки в окружении замершей по стойке «смирно» свиты. В палате было тихо, как на кладбище, слышалось только равномерное пощёлкивание какого-то прибора, стоящего у изголовья кровати и соединённого с обнажённой по локоть правой рукой Сергея множеством разноцветных проводов.
По небольшому экрану, встроенному в прибор, змеились светящиеся кривые.
Сергей приподнялся на локте и удивлённо уставился на Безик, пытаясь сообразить, в честь какого такого великого праздника на его пробуждении присутствует сам главный врач Клиники. Вчерашний сеанс «интенсивной терапии» начисто выпал из его памяти; и уж тем более не знал он ни о последовавшей за сеансом коме, ни о реанимационной палате.
– Что-нибудь случилось? – неуверенно произнёс 105-й, испуганно всматриваясь в каменные лица ассистентов.
– А ты что, ничего не помнишь? – вкрадчиво спросил Безик, пристально глядя Сергею в глаза, отчего тому стало ещё более не по себе. Он зачем-то оглянулся на залитое утренним солнцем окно и шепнул:
– Вы имеете в виду… Сон?
Тут из глаз профессора исчезла тревога, он с облегчением вздохнул, откинулся на спинку стула и широко улыбнулся Сергею.
– И Сон тоже. Ты, кстати, помнишь, как заснул?
Сергей пожал плечами:
– Как всегда. Поужинал, потом видео посмотрел, почитал маленько и лёг. А что?
Безик многозначительно переглянулся со свитой, затем снова повернулся к Сергею.
– А какой фильм смотрел?
– Фильм-то? – Сергей наморщил лоб, вспоминая. – Этот… новый Спилберга. Как его? Да! «Парк юрского периода – III». Отличная вещь! Съёмки – обалдеть!
Тут стоящий по левую руку профессора бородатый ассистент как-то странно поперхнулся, закашлялся и, в извинительном жесте прижимая руку к груди, попятился к выходу из палаты. Безик, сердито на него зыркнув, вновь повернулся к 105-му:
– А читал что?
– Да вот, – Сергей достал из-под подушки небольшой томик. – «Трудно быть богом» Стругацких.
– Перечитывал?
– Ага.
– Нравится?
– Ещё бы! Самые крутые наши фантасты!
Сергей засунул книгу обратно, потом, откинув одеяло, сел и принялся нащупывать ногой шлёпанцы.
– Так всё-таки, что случилось? – уже немного раздражённо спросил он.
– Ничего, – быстро ответил Безик. – Ровным счётом ничего! Просто, – он сделал небольшую паузу, время от времени мы проводим… м-м… небольшой эксперимент. Тест, понимаешь?
– Как, ещё тест? – ворчливо произнёс Сергей, снова с какой-то ошеломляюще холодной ясностью понимая, что профессор лжёт.
– Тест на реакцию пробуждения, – туманно произнёс Безик. – Это слишком сложно для неспециалиста. Я тебе потом как-нибудь расскажу. Лады?
– Лады, лады, – пробормотал Сергей, делая вид, что очень занят натягиванием рубашки.
– Вот и отлично! – Профессор встал со стула и привычным жестом положил руку на плечо подопечного. – Сегодня до обеда, всё по расписанию, утренние процедуры, спортзал, бассейн. После обеда и до ужина прогулка. А вот после ужина, мил друг, у нас интенсивная терапия. Помнишь?
Сергей кивнул:
– Да, вы что-то такое говорили.
– Ты готов?
105-й слабо улыбнулся.
– Всегда готов!
– Вот и отлично! – повторил профессор, кивнул дежурной сестре, чтобы та сняла датчики с руки Сергея, и, повернувшись, вышел из палаты. За ним поспешила свита.
5
Сергей поднялся с кровати, подошёл было к окну, но потом, как будто что-то вспомнив, шагнул к видеомагнитофону и нажал кнопку. Раздался лёгкий щелчок, жужжание; Сергей подхватил появившуюся из корпуса кассету и посмотрел на название фильма – «Терминатор – II» и «Зловещие мертвецы». Хм! Странно. А где «Парк юрского периода – III»? Он потёр лицо, пожал плечами и положил кассету на тумбочку рядом с телевизором. И в этот момент что-то произошло.
Перед его глазами закачался неведомо откуда взявшийся сгусток тьмы, расползаясь во все стороны подобно кляксе на промокашке. И огненными буквами во мраке зажглись два слова:
АМНЕЗИЯ
ПАУТИНА
«Какая паутина?» – в панике подумал Сергей, пятясь к окну. Что за бред? «Сон – вдруг подсказал ему внутренний голос. – Вспомни Сон ИЗ ЖИЗНИ КОМЕТ…» И вдруг всё исчезло.
По комнате пронёсся неизвестно откуда взявшийся призрачный ветер, хлопнула оконная рама, и Сергей будто проснулся во второй раз. Он провёл ладонью по покрывшемуся испариной лбу, на негнущихся ногах подошёл к койке и рухнул на неё так, что заныли пружины.
6
Безик сидел за своим столом и недовольно смотрел на бородатого лаборанта, нервно переминающегося с ноги на ногу.
– Ну, в чём дело? – наконец, раздражённо произнёс профессор. – Вы что, Гладков, язык проглотили?
Бородач, бросив на Безика осторожный взгляд, промямлил:
– Я даже не знаю, с чего начать…
– С начала! – рявкнул главврач.
– Дело в том, отдуваясь произнёс лаборант, что… «Парк юрского периода – III» к нам в Клинику ещё не поступал.
У Безика брови удивлённо поползли вверх.
– Погодите, погодите! Ни черта не понимаю. Какой парк?
– Ну, помните, 105-й сообщил, что вечером, перед тем, как лечь спать, крутил видео, а именно – фильм Спилберга «Парк юрского периода – III».
– А, да, да, – профессор явно заинтересовался. – И что же?
Бородач судорожно сглотнул.
– Понимаете, – сказал он, – я сам увлекаюсь видео. Можно даже сказать, фанат. Так вот, этот фильм действительно существует, но… – лаборант посмотрел прямо в глаза Безику, – его ещё нет в прокате. Даже в пиратском прокате. Он пока только переводится. 105-й видеть его просто не мог.
Профессор побарабанил пальцами по телефону, затем, помолчав, спросил:
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно.
На этот раз Безик молчал минуты три. После чего с грохотом открыл ящик письменного стола, достал незаполненный бланк и протянул его бородатому.
– Пишите, – сказал он.
– Что?
– Подписку, естественно. О неразглашении.
Лаборант без дальнейших расспросов вынул из нагрудного кармана ручку и, неловко примостившись возле журнального столика, принялся заполнять нужные графы, а профессор пробормотал задумчиво, как бы про себя, бессмысленным взором уставившись на тёмный экран монитора:
– Странно. Чрезвычайно странно. Я-то думал, ложная память, а это… – он вдруг стремительно встал и, не говоря более ни слова, вышел из кабинета, оставив подчинённого, впрочем, как и секретаршу, в большой растерянности.
7
На этот раз лаборатория была иная – более тесная, без окон и почему-то со стенами, задрапированными чёрной материей. Посередине возвышалось всё то же «зубоврачебное» кресло, а рядом – прибор, напоминающий колонку бензозаправки. Да и лаборант был другой. В отличие от первого, – тощий, как спичка, с желтоватым, нездоровым оттенком кожи.
Он бережно усадил Сергея в кресло, прикрепил к его вискам и запястьям какие-то датчики, после чего нажал ярко-красную кнопку на верхней крышке прибора. Послышалось низкое гудение, и вдруг комната исчезла. Огромная, сияющая всеми цветами радуги, спираль возникла перед Сергеем. Он испытал странное, ни с чем не сравнимое чувство одновременно падения и взлёта. Душа наполнилась неизъяснимым восторгом, вселенная приобрела многомерность, многовариантность, невиданный доселе объём. В то же время чувствовалась некая незавершённость, возможность дальнейших изменений; и именно эта возможность неожиданно обрушилась на Сергея чёрной лавиной, расколовшись от удара вместе с его разумом, и вместе с ним же разлетевшись на триллионы частиц по всем возможным направлениям.
Это было похоже на смерть.
Многие века ничего не происходило. Только тьма и холод, холод и тьма.
Потом, где-то далеко, за краем земли, показался свет. Слабый, как отсвет на облаках в ночной пустыне.
Пространство раздвинулось, и Сергей обнаружил, что стоит по горло в обжигающе холодной воде, под звёздным равнодушным небом. Где-то у самого горизонта виднелась тонкая кромка льдов. Холод пронизывал насквозь. Вдобавок ко всему донимало сильное течение, а так как Сергей чувствовал под ногами только небольшую (не больше футбольного мяча) вершину подводной скалы, он не мог позволить себе даже переступить с ноги на ногу.
Он стоял, нелепо задрав голову, и смотрел вверх, где то зажигались потрясающие по красоте полярные сияния, то мчались сотканные из их призрачного света огромные кони, то вспыхивали сгорающие в верхних слоях атмосферы метеоры.
«ИЗ ЖИЗНИ КОМЕТ» – вдруг ни к селу, ни к городу вспомнилось Сергею. Откуда это?
И он внезапно осознал, что не является уже самим собой. «Кем это – собой?»
«Я – всё! И ничто! Я – ничтожнейший из ничтожных! Я – хозяин мира! Я – оборотная сторона медали! Я – противоположность, я – многообразие!»
Он думал так миллионы лет. Вернее, не он. Не Сергей Семёнов, 26-ти лет, неженатый, хомо сапиенс, адрес: планета Земля, – нет. За него думали. А может, он за кого-то.
А потом пришёл страх. Нечеловеческий. Не в том смысле, что нечеловеческой силы, а в том смысле, что не предназначенный для людей, чужой страх. Океан начал наклоняться, опрокидываться на бок, как если бы чья-то огромная рука переворачивала гигантскую чашу. С диким, разрывающим барабанные перепонки, рёвом вода устремилась вниз, за некий абсолютный край, и пронеся Сергея в считанные мгновения почти через всю Вселенную, выкинула в никуда, во тьму, где не было ничего. Даже пустоты.
И тут он почувствовал за спиной крылья: вначале небольшие, с трудом раздвигающие неподатливое нечто, стиснувшее, почти растворившее его в себе; затем чуть отросшие – уже более сильные; а ещё через тысячу лет – огромные, подобные двум мёртвым Галактикам, сплошь состоящих их Чёрных Дыр – с их засасывающей, непобедимой мощью.
Сергей чуть пошевелил крыльями, и сейчас же схлынула окружающая его серая муть, и он прозрел. И он всё понял.
Он понял, что его предало. И что спасло.
Одновременно с пониманием пришло одиночество, ибо они всегда неразрывно связаны между собой.
Он смирился, и уже было отрёкся от всего суетного, как вдруг картина резко переменилась.
Лес. Река. Поляна, заросшая незнакомыми синими цветами, а на поляне сам Сергей – голый, потный, почему-то с четырьмя руками и большим, страшно неудобным горбом на спине.
Подобно корове, он тупо пережёвывал густую сочную траву, пуская слюни и время от времени бросая равнодушный взгляд на выцветшее от жары небо, в котором парил огромный аэростат.
Метрах в ста от Сергея паслась самка – такая же горбатая и четверорукая, но в отличие от него – покрытая жёсткой, рыжей щетиной.
Ещё на поляне был пастух – трёхметровое прямоходящее существо с птичьей головой и длинным, жутковатым на вид хлыстом, похожим на кусок колючей проволоки.
Сергей покосился на своё ещё не до конца зажившее плечо и передёрнулся, вспомнив, как сегодня утром пастух пребольно отстегал его за то, что он – Сергей – посмел зарычать на хозяина.
Неожиданно сзади на горб легла тяжёлая горячая рука, и Сергей вздрогнул.
«Лёгок на помине!» – с досадой подумал он и медленно обернулся.
Да, это был Хозяин – толстый, лысый, вызывающий какое-то необычное отвращение; всегда вонючий, всегда небритый, одетый в мятый серый костюм и заляпанную яичным желтком рубашку без галстука.
Он, усмехнувшись, потрепал Сергея по загривку и произнёс высоким голосом:
– Что, животина. Ждёшь приплода?
– Приплода? – ошеломлённо переспросил Сергей, поднимая глаза.
Хозяин кивнул.
– Ну, да. Ты, главное, не бойся! Это только в первый раз рожать страшно. А потом привыкнешь.
Сергей хотел сказать, что тут какая-то ошибка, что он не самка, а самец, но вдруг его горб зашевелился, стал набухать, подобно раздувшемуся чирью; ещё через минуту из него во все стороны брызнула кровь; с тошнотворным звуком лопнула кожа, и наружу высунулась странная птичья голова с длинным кривым клювом.
Дико завизжала пасущаяся рядом самка, и Сергей вновь провалился в небытие, засасываемый всё той же гигантской спиралью – уже не такой яркой (как будто бы выдохшейся), но по-прежнему мощной, как тысячи тысяч вместе взятых ядерных взрывов.
8
Безик угрюмо разглядывал кучу графиков, схем и странно размытых фотографий, лежащих перед ним на лабораторном столе. Худой лаборант невозмутимо стоял рядом, держа наготове очередную пачку документации. Главврач усталым жестом отвёл его руку и, морщась, словно от зубной боли, сказал:
– Значит, ты говоришь, что он ничего не помнит?
Лаборант молча кивнул. Безик прошёлся по комнате, что-то бормоча себе под нос, затем спросил:
– Слушай, а может, он врёт?
Его подчинённый пожал плечами.
– Ради чего?
– А просто так. Напакостить нам хочет.
Лаборант помотал головой.
– Непохоже на него. Вот если бы он знал конечную цель…
– Конечную цель, – веско произнёс профессор, – я, положим, и сам не знаю. По крайней мере, не все сто процентов. Это же эксперимент. Ладно, – он кивнул на стол, – ты пока с бумажками этими сраными разберись, всё, что надо – подшей к делу, и… ну, да ты в курсе. Кстати, с температурой у него как было?
Лаборант взял со стола длинную бумажную ленту, близоруко щурясь, поднёс к глазам и прочитал:
– Первый час – 36,7°, второй час – без изменений, третий час – 36,6°… Норма.
Безик кивнул.
– Да. Норма. Это-то и подозрительно.
– Почему? – удивился лаборант.
– Как тебе сказать… Терапия-то, – профессор оскалился, – у нас, понимаешь ты, интенсивная. Переменное поле должно воздействовать на все уровни сознания. Соответственно, наряду с чисто психическими реакциями должны наблюдаться реакции физиологические. Скачки температуры. Ну, я не знаю… потоотделение интенсивное или же, напротив, переохлаждение организма. Но ведь этого нет! – Безик раздражённо посмотрел на «зубоврачебное» кресло.
– Да, – удручённо согласился лаборант.
– С завтрашнего дня, – профессор поднял палец, – давайте напряжение в две с половиной единицы.
– А если…
– Я надеюсь, – перебил его Безик, – что болевого шока не случится. Я лично буду присутствовать. 105-й в состоянии сна?
– Да. Уже полтора часа.
– Что он делал перед тем, как лечь?
– Курил тайком, – усмехнулся лаборант. – Возле окна.
– Вот негодяй! – профессор покачал головой. – Впрочем, не он один. Вообще-то пора их потрясти на предмет тайников, а то совсем распустились! С никотином же, сам знаешь, весь спектральный анализ на смарку. Ладно. Пойду.
Лаборант, оставшись один, потёр лицо ладонью, потом взглянул на заваленный документацией стол, тяжело вздохнул и придвинул к себе первый график.
Глава 4
1
Они расположились возле древней, перевёрнутой вверх колёсами кареты, и поочерёдно прикладывались к фляге со спиртом, одновременно перекуривая.
– А почему рэтэры? – спросил Сергей, щелчком отправляя окурок в ближайшую лужу.
Блондин аккуратно завинтил пробку и засунул флягу в карман.
– Это они сами так себя называют. Я их вообще-то зову Охранниками.
Сергей усмехнулся:
– По ассоциации с СС? Охранные отряды?
– Ну, да. Что-то в этом роде.
– И кого они, по-твоему, охраняют?
– Как бы тебе объяснить… – Валерий в затруднении потёр подбородок. – Скажем, так: не «кого», а «что».
– Не понял…
Блондин сплюнул и растёр плевок тяжёлым армейским ботинком.
– Рэтэры охраняют заведённый в этом мире порядок.
Сергей прищурился.
– Заведённый кем?
– А я знаю? Богом, наверное. Или чёртом.
Валерий оживился:
– Я вот читал недавно одну книгу про НЛО, так там говорилось, что Земля – искусственное образование. Что её некая сверхцивилизация создала. То ли с другой звезды, то ли из другого измерения. Так, может быть, мы с тобой именно в это измерение и попадаем?
Сергей посмотрел на груды мусора вокруг, на вечно закатное небо, и вдруг ощутил жуткую беспричинную тоску. Ощущение было такое, будто за шиворот вылили ведро ледяной воды.
«Боже! – подумал он, – почему я раньше этого не замечал? Здесь же всё пропахло смертью, как на кладбище! Да это и есть кладбище! Вселенское кладбище. Вселенская выгребная яма. Мир смерти. А мы? Что ж, мы просто привыкли. Человек такая сволочь, ко всему привыкает!»
Он медленно покачал головой.
– Нет, Валерка! Не похоже это на сверхцивилизацию. Сверхцивилизации несовместимы с помойками.
Блондин насупился.
– А откуда ты знаешь? Может быть, они настолько нас обогнали, что им и тела уже не нужны и, так сказать, «материальные блага». Может, им на это, – он обвёл рукой вокруг себя, – глубоко наплевать.
Сергей кивнул.
– Может быть. Только если они вокруг нас – невидимые и неслышимые, то это уже не сверхцивилизация.
– А что же?
– Да как хочешь назови – Бог, дьявол.
Валерий хлопнул себя по коленям:
– Опять сорок пять! Бог есть Бог. А сверх…
– Слушай, – перебил его Сергей, – ну, подумай сам, какого чёрта этим духам бесплотным, если они, конечно, существуют, с нами возиться? Если им наплевать на материальный мир, то уж на нас и подавно.
– Но если они нас создали…
– Да не создавали они нас, не создавали!
– Ты так уверенно говоришь…
– Хорошо, – Сергей рубанул воздух рукой. – Подойдём с другого конца. Что есть мы?
Блондин озадаченно посмотрел на собеседника.
– Мы?
– Мы, люди.
– Ну-у… Разумные животные, скажем. Устроит?
– Не устроит. Мы не разумные животные, а…
– Дикие! – хихикнул Валерий.
– Подожди, не мешай. – Сергей встал, сунул руки в карманы и посмотрел на Блондина сверху вниз. – Мы плоть и душа. Но! – Он поднял палец. – Если душа бессмертна, как утверждают все конфессии, существующие на Земле…
– Кто-кто? – переспросил Валерий.
– Конфессии? Ну, церкви различные – католики, православные, мусульмане…
– А-а, понятно.
– Так вот. Коль для души нет смерти, то есть конца, то, если мыслить логично, у неё не было и начала. Она была всегда, понимаешь? Вне времени.
– Ну, хорошо, хорошо. – Блондин улыбнулся. – Сверхцивилизация-то тут при чём?
– А при том! Не может быть сверхцивилизаций, ибо место занято.
Валерий упрямо выпятил челюсть.
– Ну, это мы ещё посмотрим. Садись, чего вскочил? На вот, – он протянул Сергею флягу, – хлебни.
Выпили.
– Слушай, – морщась произнёс Сергей, – я опять насчёт рэтэров.
– Да?
– Вот, с одной стороны, Охранники появляются, чтобы прогнать тебя со свалки, то есть заставить идти вперёд, а с другой стороны, они же тебя преследуют, пытаясь уничтожить. Где логика?
Блондин хмыкнул:
– Какая тут может быть логика? Рэтэры вообще вне логики! Вот погоди, рано или поздно столкнёмся с ними, сам увидишь.
– Не хотелось бы! – поёжился Сергей, вспоминая свистящие над ухом пули и сыплющиеся на голову осколки мраморного обелиска.
Блондин пожал плечами:
– Чему бывать, того не миновать! Ладно, пошли.
Он засунул флягу в карман, повесил автомат на плечо, и они опять принялись карабкаться по кучам мусора, держа курс на высокую, похожую на маяк, башню, возвышающуюся над свалкой в километре от них.
– А куда мы идём? – пропыхтел Сергей, спотыкаясь и поминутно проваливаясь в какие-то фанерные ящики, наполовину заполненные волглым тряпьём.
– Вперёд! – ответил Блондин, с трудом выдирая ступню из проржавевшей до дыр пустой бочки. – Фу! Хорошо хоть, ботинки эти на мне. Если б не они, раз сто уже ног бы лишился… Устал? Потерпи маленько, сейчас до Башни доберёмся, там отдохнём.
– А что это за башня?
– Башня-то? О, брат, это необычная Башня. Даже не Башня, а туннель. Только вертикальный. Вход в иные миры.
– Куда-куда?
– В иные миры. Я на неё случайно наткнулся. Первый раз – от облавы прятался, затем пару раз ради интереса лазил; а потом заприметил, что Охранники боятся её, как чёрт ладана. Ближе, чем на триста метров не подходят.
– А почему?
– Хрен их знает! Рэтэры – дело тёмное.
Добравшись, наконец, до Башни, они протиснулись в маленькую, будто на карликов рассчитанную дверь, и оказались в обширном круглом помещении.
Внутри Башня оказалась полой; стены, сложенные из грубого, плохо обработанного камня, постепенно сужаясь, уходили вертикально вверх. Туда же вела узкая, прилепившаяся к стенам лестница с потёртыми ступенями и без перил.
Но всё это Сергей заметил чуть позже. Вначале же его внимание привлекло огромное, в четыре человеческих роста, кресло, на котором располагалась гигантская фигура, а скорее даже, скелет странного существа с плоским черепом, со сложной системой многоярусных челюстей, с вдавленной грудной клеткой и неопределённым числом конечностей. Вокруг кресла валялись ржавые обломки какой-то машины (или машин?), куски кирпичей, покорёженная арматура, доски с торчащими во все стороны гвоздями, а также множество пустых консервных банок и снарядных гильз.
Но что было самым удивительным, так это освещение. Не веря своим глазам, Сергей задрал голову и уставился на далёкий, очевидно, застеклённый верх Башни, освещаемый ярким полуденным солнцем!
– Не понял, – произнёс он и вопросительно посмотрел на Валерия. – По-моему, там солнце. Солнце Действительного мира.
– Этот мир не менее действителен, чем тот, который ты имеешь в виду! – проворчал Блондин. – Я тебе, по-моему, уже говорил об этом.
– Но откуда?
– Что откуда? Солнце откуда? – спросил Валерий и в свою очередь посмотрел наверх. – Понимаешь, каждый раз поднимаясь на Башню, я наблюдаю другую картину. В прошлый раз, например, оттуда была видна пустыня. А в позапрошлый – джунгли. Ну, и так далее. Над пустыней солнце тоже в зените стояло. А над джунглями – так вообще две штуки – жёлтое и голубое.
– А в эти джунгли ты спускаться не пробовал?
– Я думал над этим. Но, во-первых, Башня слишком высока, никакая верёвка не выдержит, а во-вторых, Бог его знает, что там внизу. Ладно, хорош трепаться! лезем?
– Лезем, – кивнул Сергей, и они начали восхождение по стёртым ступеням, держась за прикреплённый железными скобами к стене, склизкий, но, тем не менее, прочный канат.
– Главное, вниз не смотри! – оглянувшись, предупредил Блондин. – Я уж на что высоты не боюсь, а и то первый раз наверх карабкался, так где-то на середине не выдержал, посмотрел. Полчаса, наверное, потом в себя приходил, чуть в штаны не наделал, поверишь? Тут ещё какая хитрая штука… Если сверху смотреть, высота Башни кажется раза в три больше, нежели снизу.
– А как это может быть? – удивился Сергей, стараясь не отводить глаза от влажной, кишащей насекомыми, стены.
– Спроси что-нибудь полегче, – пробормотал Валерий, пытаясь поудобнее пристроить автомат, постоянно цепляющийся стволом то за камни, то за держащие этот самый канат крюки. Наконец, он закинул оружие за спину, прибавил шаг, и уже минут через десять первым поднялся через прямоугольный люк на узкую, опять же идущую по кругу вдоль стены галерею с прозрачными стеклянными внутренними и внешними ограждениями.
Сверху Башня была увенчана конусообразной крышей, похожей на гигантский колпак и поддерживаемой четырьмя мощными стальными балками. Первым делом Блондин окинул взглядом окружающий пейзаж, присвистнул от удивления и обернулся к Сергею, как раз одолевающему последние метры лестницы.
– Ты посмотри только! – возбуждённо крикнул Валерий, помогая приятелю выбраться на галерею. – Море!
Сергей, тяжело дыша, вцепившись руками в доходящее ему до пояса ограждение, посмотрел вниз. В лицо 105-му ударил свежий, пахнущий йодом, ветер, стоящее в зените солнце заставило прикрыть глаза ладонью.
Да. Это, несомненно, было море. А может, даже океан. Но океан довольно странный.
Сначала Сергей решил, что Башня движется. Причём движется с огромной скоростью, лихо вспарывая прозрачную, ослепительно сверкающую в солнечных лучах воду; но потом каким-то шестым чувством он понял, что это не так. Башня, как и положено башне, стояла на месте. Двигалась вода.
– Смотри, – почему-то шёпотом произнёс Валерий, тронув Сергея за плечо, – да не туда. Назад смотри.
Сергей посмотрел в указанном Блондином направлении и почувствовал, как волосы у него на голове зашевелились и встали дыбом.
Примерно в километре от Башни Мир обрывался. Будто некий гигант огромным ножом отхватил часть океана.
То есть с трёх сторон с горизонтом было всё в порядке – далёкий, туманный и так далее. Но с четвёртой – он находился совсем рядом. Рукой подать.
– Понял! – неожиданно заорал Блондин, тыча вниз пальцем. – Вода! Видишь, она вся туда течёт. Знаешь, что это такое?
– Что? – спросил Сергей, с трудом отрывая взгляд от сумасшедшей картины.
– Это водопад! И мы почти у самого его края.
– Водопад размером с океан? – недоверчиво произнёс Сергей. – Быть такого не может! Ты посмотри, там, за краем ничего нет! Это ж с какой высоты вода падает? И куда?
– Ну, может, высота-то там как раз и не очень большая.
– Если б высота была небольшая, – наставительно сказал Сергей, – мы бы слышали грохот падающей воды. А тут сравнительно тихо.
– Верно! – Блондин недоумевающе почесал затылок. –Знаешь что. Не нравится мне всё это. Неправильный какой-то мир. Бред параноика! Давай так сделаем – отдохнём здесь минут десять, не больше; даже ломок ждать не будем; потом переку… – тут Валерий замолчал, выпучив глаза.
Сергей стремительно обернулся и тоже застыл от изумления. Над морем, в стороне, противоположной «обрыву», появилось нечто.
Оно выплывало из-за горизонта – огромное, невозможных, не представимых, не укладывающихся в человеческом разуме размеров; явно живое, напоминающее древнего ящера, если только был возможен ящер километров двухсот в поперечнике, головой достигающий стратосферы, загораживающий собой в аккурат полмира.
Создавалось такое ощущение, будто на них движется гора, выше всех гор на Земле, вместе взятых!
Очевидно, чудище гнало вперёд течение; как не менее очевидно было и то, что достигнув Башни, гигантское тело неминуемо сметёт её к чёртовой матери, даже не заметив. Сергей, прикинув, каковы размеры ящера, прикинул также глубину этого ненормального океана-реки, и цифры получились совершенно фантастические – километров100-150, не меньше! Если бы было меньше, чудовище неминуемо село бы на мель.
В общем выходило, что водопад – и не водопад вовсе, а, скажем, гигантская складка, или же (почему бы нет?) просто грань квадратного или многоугольного мира с иными, как говорится, физическими параметрами.
– Бежим! – пришедший в себя Блондин схватил оцепеневшего Сергея за руку и бросился обратно в люк, только чудом не свалившись с лестницы и не потянув за собой приятеля.
На середине Башни они немного пришли в себя и стали спускаться уже более осторожно, поминутно оглядываясь наверх и крепко держась за скользкую верёвку. Добравшись наконец до низа, они, не задерживаясь ни секунды, выбежали из Башни и с большим облегчением увидели привычное закатное солнце, горы мусора и шмыгающих между ними крыс.
2
Приятели сидели около покорёженного, с выбитыми стёклами, неизвестно откуда взявшегося здесь троллейбуса и курили, изредка поглядывая на Башню.
– Слушай, как ты думаешь, – спросил Сергей, глубоко затягиваясь папиросой, – когда в том мире этот… гм! ящер доплывёт до Башни, что с ней произойдёт?
– Да чёрт его знает! – пожал плечами Блондин. – Скорее всего, ничего. Она просто исчезнет там и появится где-нибудь в другом месте.
Неожиданно он напрягся и предупреждающе поднял руку.
– Тихо! Слышишь?
Сергей прислушался. Где-то вдалеке, за кучами мусора, раздался протяжный звук, похожий на сигнал горна.
– Что это? – спросил Сергей, невольно понижая голос.
– Облава! – коротко ответил Блондин, перекидывая автомат на грудь и проверяя затвор. – Очевидно, Охранники нас каким-то образом засекли. Теперь держись.
– И что будем делать?
Валерий усмехнулся:
– Драпать будем. свалку придётся покинуть. Что-то здесь становится тесновато в последнее время. Я думаю, это и из-за тебя тоже.
– Из-за меня?
– Ну да! Я вот не желаю эту свалку покидать и тебя отговариваю. И кому-то там, – он неопределённо показал куда-то за спину, – наша с тобой беготня по кругу не особо нравится. Поэтому не будем лишний раз нарываться, станем пай-мальчиками и двинем, так сказать, «под защиту домов». А там, даст Бог, – он подмигнул Сергею, – на другую свалку наткнёмся. Пошли.
Они обогнули троллейбус и торопливо зашагали по, кстати подвернувшейся тропинке, к городским кварталам.
– Где-то тут река должна быть. – пробормотал Сергей, вертя головой. – Я её с холма видел.
Блондин кивнул:
– Верно. Есть тут река. Только если хочешь преодолеть её вброд – глухой номер! И не переплывёшь – вода ледяная, ноги сразу же сводит.
– А ты что, пробовал?
– А то! Еле назад выбрался.
– А мост? Ах, да! Мост же рухнул.
Валерий вздохнул:
– Может, и рухнул, а может, и взорвал кто. Но вообще-то мысль неплохая. Можно пойти по набережной для разнообразия.
Они свернули направо, миновали несколько кварталов пустых приземистых хибар, грубо сколоченных из фанерных ящиков, прошли мимо рухнувшей конструкции, напоминающей вышку лагерной охраны, о чём Валерий не преминул сообщить, и, наконец, продравшись через заросли огромных лопухов и жгучей крапивы, выбрались на набережную.
– Ну, – Блондин повернулся к Сергею, – куда двинем? Вверх по течению или вниз?
– Вниз, – ответил Сергей, разглядывая широкую, пахнущую водорослями реку, чем-то напоминающую Неву: такая же тяжёлая, «свинцовая» вода в нефтяных пятнах; такие же невысокие, одетые в серый гранит берега.
– Вниз так вниз, – пожал плечами Валерий. – Посмотрим, в какое Каспийское море впадает эта Волга.
Они пошли в выбранном направлении и вскоре добрались до рухнувшего моста, буквально подавляющего своими размерами.
«Пожалуй, только мост в Сан-Франциско будет повыше этого» – прикинул Сергей, повернулся было к Блондину, чтобы поделиться с ним этим соображением, но тут по телу прошла привычная нервная дрожь, всегда охватывающая его перед пробуждением.
– Стой! – крикнул он.
Валерий остановился.
– Что такое?
– Я, это… проснусь скоро.
Блондин внимательно посмотрел на приятеля, хмыкнул и произнёс:
– А ты не просыпайся.
– Как так? – опешил Сергей.
– Очень просто. Не просыпайся, и всё тут! Я ж, вот, не просыпаюсь.
– То есть?
– Ну, – Валерий замялся было, но потом махнул рукой. – Ладно, так уж и быть, расскажу. У нас ведь в запасе минут пять-шесть, так? Короче, в том мире, который ты называешь Действительным, и который считаешь единственной реальностью, я в данный момент сижу в тюрьме. Вернее, не я, а моё тело. И не это тело, – он постучал себя кулаком по груди, – а то, второе. Сейчас, правда, не представляю, что с ним сделали… С чего началось? Знаешь, когда сидишь в камере, скука ужасная! Одно развлечение – сон. То есть я тогда думал, что это сон. А потом решил устроить себе побег. Побег в этот мир, понимаешь? Так и приказал себе: «Не будешь возвращаться, здесь останешься!» И остался. Не сразу, конечно, раза три всё-таки просыпался. Но я упорный, и на четвёртые сутки – пожалуйста: дрожь, потом вроде как наверх потащило; помотало метрах в двух от земли и назад… Сейчас же сам себе хозяин: хочу – возвращаюсь, хочу – нет. В тюрьме меня, наверное, уже в больных летаргией записали: я когда последний раз туда заглядывал, так уже не в камере на нарах валялся, а в больничной палате. И явно не в тюремной больнице. Такая аппаратура вокруг, что ты! Времени-то, конечно, разглядывать особо не было: мало ли, увидят, что проснулся… И знаешь, что я сейчас думаю? Ты вот про Клинику рассказывал… Так, может быть, моё второе тело в эту самую Клинику перевезли, а? Эй! Стой! Стой, говорю! Сосредоточься! – Блондин мёртвой хваткой вцепился в начинающего подниматься вверх Сергея, но поздно: пространство сна застыло, вспыхнуло разноцветными искрами, затем, качнувшись, провалилось вниз, и Сергей привычно открыл глаза в своей 105-й палате на десятом этаже Клиники.
3
Стрелка прибора дрожала на трёх единицах.
Лаборанты, освещённые снизу мерцающим зелёным светом, были похожи на утопленников. Над опутанном проводами телом Сергея, распростёртом в «зубоврачебном» кресле, склонился Безик. Вот уже минут десять, не меняя позы, он напряжённо всматривался в широко распахнутые и, тем не менее, слепые, как бы обращённые внутрь себя, глаза пациента.
– Ещё! – резко бросил Безик.
– Половину единицы? – понимающе кивнул лаборант.
– Да.
Напряжение возросло. Руки Сергея начали медленно подниматься вверх и наконец застыли где-то на уровне глаз. Пальцы мелко дрожали.
И вдруг он заговорил.
Этот голос, хриплый и неприятный, совершенно непохожий на голос Сергея, был настолько низок, что отдавался в ногах, странным образом «выворачивая» суставы» и вызывая тёмный беспричинный страх. Почти ужас.
– Свет и тени Реального Мира… – неожиданно по застывшему лицу Сергея змеёй скользнула мерзкая ухмылка. – Поиски равновесия… Закон маятника предполагает наличие маятника, в чём вы уже убедились, но что на самом деле является величайшей ложью.
Один из лаборантов, тот самый, худой, в очках, неуверенно улыбнувшись, шепнул:
– Бредит? Как вы думаете, проф…
– Заткнись, – прошипел Безик, показывая подчинённому кулак.; бросил бешеный взгляд на свиту и снова повернулся к Сергею.
– Да, да, – осторожно произнёс профессор. – Говори, мы слушаем.
Голос продолжал:
– Условная медь притягивается точкой, сосуществующей с пустотой. Не с космосом, как вы, должно быть, воображаете, но с протопустотой, то есть вполне самостоятельной плоскостью бытия в философском значении этого слова. Главный физический параметр исследуемой нами проблемы – полное отсутствие всех физических параметров. Абсолютная бессмысленность как наивысший смысл. С это стороны Высший Смысл есть нечто опасно непостоянное; стремясь к саморазрушению, он начинает движение, рождая энтропию и дробясь соответственно на: пункт первый – Дух, пункт второй – Материю, пункт третий – стремление, в свою очередь, к саморазрушению материи, то есть время…
– Впрочем, – глаза Сергея стали вполне осмысленными, и он с каким-то непонятным выражением посмотрел на Безика, – впрочем, вам этого не понять. Рано.
– Константин Валерьянович! – послышался умоляющий шёпот лаборанта. – Перерасход! Нарастание отрицательной энергии. Прикажете остановить?
Безик взглянул на вновь остекленевшие глаза пациента, его медленно опускающиеся руки и кивнул.
– Да. Останавливайте. Что с записью?
– Сейчас проверим. – Один из лаборантов включил на магнитофоне обратную перемотку, отмотал ленту к началу и щёлкнул тумблером.
Тишина. То есть не совсем тишина – прекрасно записались отдельные реплики, шум работающей аппаратуры, даже дыхание людей. На записи не было одного – Голоса.
– Не может быть! – Безик стремительно шагнул к магнитофону и врубил звук на полную мощность. С минуту послушал, потом с проклятием выдернул из сети провод и со всего маху швырнул вилку в стену. Брызнули осколки пластмассы. Профессор повернулся к испуганной свите.
– Всем подписать обязательство о неразглашении! Сейчас же! Гладков – ответственный. 105-му успокоительный укол и в палату. До обеда пускай спит, а после обеда спровадите его в парк. Сами обыщете палату, что б ни крошки табака не осталось! Ясно? Вечером доложите. Всё.
Он вышел из лаборатории и с такой силой ахнул дверью, что задребезжала стеклянная мелочь в шкафах, стоящих по углам комнаты.
4
Парк, разбитый вокруг Клиники сразу по окончании строительства корпусов, был в своём роде произведением искусства. С трудом верилось, что ему от силы лет семь-восемь. Сергей неоднократно ломал голову над тем, как удалось его создателям пересадить (да так, чтоб прижились) гигантские корабельные сосны, ели, ивы и даже несколько древних дубов; не говоря уж о берёзах, осинах и прочей мелочи. В своё время 105-й пытался узнать об этом у Безика, но профессор только разводил руками, всякий раз повторяя, что тут из него специалист как из говна пуля, однако намекал на некие суперсовременные (и, естественно, до поры до времени засекреченные) технологии.
Скорее, это даже можно было назвать не парком, а лесопарком, ибо присутствовала в нём эдакая изящная запущенность, элегантная небрежность.
Сергей мог часами бродить по тенистым, нарочно извилистым дорожкам с искусно скрытыми зарослями шиповника и дикой малины; скамейками; сидеть у небольших озёр, любуясь игрой переломленных ветвями солнечных лучей на чистой прозрачной воде; лежать в траве на лесных полянах, бездумно уставившись в небо.
Это было что-то, очень похожее на сон. На настоящий сон. Сон-забытьё.
Даже комары здесь не водились. Как объяснил Безик, отсутствие насекомых обеспечивали особые многочастотные излучатели, отпугивающие, впрочем, не только кровопийц, но и птиц, и животных, и даже (на что профессор опять же довольно прозрачно намекал) непрошенных двуногих.
Жили, правда, в Клинике крысы и собаки, но только как подопытные экземпляры. Для экспериментов.
5
В этот раз Сергей выбрал южную часть парка, буйно заросшую плакучими ивами, ольхой и осокой. Небольшая река, протекавшая через парк, замысловато петляя между травянистыми берегами, образовывала здесь великое множество уютных бухт с подёрнутой зелёной ряской водой и оглушительными лягушачьими хорами. С трудом верилось, что буквально в километре отсюда, между парком и шоссе, лежала голая выжженная степь, будто специально лишённая малейших признаков жизни.
Сергей присел на низкую, покрашенную под цвет листвы лавку и достал из-под подкладки куртки заначку – четыре «Беломорины», с превеликим трудом выменянные у шофёра, привозящего в Клинику продукты. Шофёр долго отнекивался, что-то бормотал о строжайшей ответственности, о подписках и тому подобном, но в конце концов жадность взяла своё: против японской (Ещё запечатанной) аудиокассеты он не устоял.
Сергей прикурил и глубоко затянулся несколько раз подряд. Голова приятно закружилась.
«Вот ведь глупость! – подумал он. – Дичь какая! Заставлять взрослых, вполне самостоятельных людей насильно, да к тому же совершенно садистскими способами бросать курить! Смысл-то какой?» Он сделал ещё пару затяжек и бережно затушил папиросу. «Чёрт возьми! Что во Сне, что наяву – и не покуришь толком! Всё экономить приходится!» – он уж начал было засовывать окурок обратно за подкладку, как вдруг сзади кто-то произнёс:
– Извини, у тебя закурить не найдётся?
Сергей вздрогнул и, резко обернувшись, увидел в двух шагах от себя незнакомку стройную девушку лет восемнадцати. Блондинку. Очень даже ничего. В смысле симпатичную.
Пока он хлопал глазами, пытаясь сообразить, как это она могла подобраться так незаметно, его правая рука полезла за целой папиросой, а левая достала спички.
Незнакомка прикурила и, благодарно кивнув, села рядом с Сергеем.
– Ой, хорошо-то как! – блаженно произнесла она, с силой выдохнув дым. – Трое суток не курила, извелась вся.
– А ты что, из новеньких? – спросил Сергей, пристально разглядывая девушку.
– Ну почему, – пожала плечами она. – Просто перевели из другого корпуса. А при переводах, сам знаешь, какие шмоны устраивают. Вот у меня пачку «Примы» и ликвидировали.
– Шмоны? – удивился Сергей.
Девушка хмыкнула.
– По-моему, это ты из новеньких, а не я. У тебя что, ни одного перевода не было?
– Нет.
– Ты сколько здесь находишься?
– шесть месяцев.
– Ага, – удовлетворённо кивнула она, – вот видишь, всего шесть месяцев. А я уже второй год.
– Ну, да? – не поверил Сергей.
– Да, – грустно кивнула девушка. – И за два года – четвёртый перевод. «В связи с отклонениями в психике».
– То есть?
– Свободу люблю.
Она замолчала и, в несколько глубоких затяжек покончив с папиросой, швырнула окурок в тёмную застоявшуюся воду.
– А ваш Пахомов, заведующий отделением, ничего мужик, – неожиданно заметила она. – Бабник, правда, ну, да это дело житейское.
– Погоди, – сказал Сергей, – у тебя что… – он замялся, – я имею в виду… почему тебя здесь держат? Тоже что-то со сном?
– Со сном? – она недоумённо посмотрела на него. – А, понимаю. Нет. У меня другое. Я… как бы это поточнее выразиться? В общем, я иногда вижу… м-м… другие миры.
– Наяву, что ли? – удивился Сергей.
– Угу!
– И какие миры?
– Господи, ну, я ж говорю, иные!
– Другие планеты, что ли?
– Не знаю. Может быть. Хотя профессор Горин из третьего корпуса, – она саркастически усмехнулась, – выдвигал гипотезу о «параллельных вселенных».
– И часто?
– Что «часто»?
– Миры эти часто видишь?
Девушка отрицательно покачала головой:
– Нет. В среднем приблизительно раз в полгода. Да и то, на какие-то доли секунды.
– А как они выглядят?
– По-разному, – она пожала плечами. – Как я могу описать то, к чему и названия-то не подберёшь?
– Ну, хоть приблизительно.
– Приблизительно – оно и есть приблизительно. Тебя, кстати, как зовут?
– Сергеем.
– А меня Олей. Ты из какой палаты?
– Из 105-й.
– Ага. С десятого этажа, значит.
– С десятого. А ты?
– А мы на четвёртом кантуемся. Ты на воле чем занимался?
– Я-то? В рок-группе играл.
Оля посмотрела на него с весёлым изумлением:
– Ого! И хорошо играл?
– Так, на троечку. Да это неважно.
Девушка вздохнула:
– Точно. Здесь это неважно.
– Слушай, – сказал Сергей, разглядывая многочисленные следы от инъекций на обнажённых по локоть руках Оли., – а чем тебя тут лечат?
– Лечат? Меня? Ты что, с ума сошёл?
Сергей растерялся:
– А что здесь такого? Я только хотел…
На лице собеседницы возникла презрительная гримаса.
– Милый, – протянула она каким-то нарочито противным голосом, – запомни раз и навсегда: здесь никого не лечат! Здесь не больница. Здесь научно-исследовательский институт. А мы – и ты, и я, и они вон, – она показала на виднеющиеся вдалеке фигуры в больничных пижамах, играющие в бадминтон, – только подопытные кролики. Феномены, понимаешь?
Сергей очумело помотал головой:
– Погоди, погоди, – пробормотал он. – Что-то ты не то говоришь.
– Ну, почему же не то? – Ольга вытянула ноги и с хрустом потянулась. – Ты здесь всего шесть месяцев, а я два года. Кое-что поняла. Вот что, – она неожиданно положила ему руку ему на плечо, и у Сергея почему-то перехватило дыхание от этого вполне естественного жеста. – Вот что, – повторила Ольга, – я сделаю так, что тебе придётся поверить! Я покажу тебе ночную Клинику.
– Да, но каким…
– У меня есть электронная отмычка. Я её у одного санитара… экспроприировала.
– Универсальный ключ? – не поверил своим ушам Сергей.
– Да, – она кивнула головой. – Сегодня… Нет, завтра ночью спать не ложись. Жди.
– Чего?
– Боже, какой непонятливый! Я выберусь из палаты, зайду за тобой и устрою тебе небольшую экскурсию.
– А если поймают?
– Не поймают. Не в первый раз. Ладно, – она встала со скамейки. – Мне пора. Значит, договорились, завтра ночью. Чао! – с этими словами она развернулась и исчезла в кустах так же бесшумно, как и появилась, оставив Сергея в полнейшей растерянности.
Глава 5
1
Мир снова стал реальностью. Застывший с протянутыми руками Блондин ожил, и поскольку в этот миг (в отличие от момента пробуждения) Сергей не парил в двадцати сантиметрах над поверхностью земли, а прочно стоял обеими ногами на асфальте, вместо куртки Сергея вцепился ему в горло.
– Ох, извини! – смущённо произнёс он, убирая руки. Затем, окинув приятеля быстрым взглядом, торжествующе воскликнул:
– Ну, вот видишь! Получилось же!
– Что получилось? – рассеянно спросил Сергей, вертя головой по сторонам и вдыхая знакомый, прохладный, с едва заметным привкусом дыма воздух.
– Ты не проснулся! Я же говорил, стоит только захотеть!
Сергей уставился на Блондина, как на ненормального.
– Погоди, – сказал он, – кто не проснулся?
– Ты, естественно. Не проснулся же?
– А почему ты думаешь, что я не просыпался?
Валерий пожал плечами:
– Ну, может, на пару секунд.
– Нет, – Сергей покачал головой. – Я бодрствовал 16 часов. Ровно.
Блондин насупился.
– Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие! Не считай меня идиотом! Я же своими глазами…
Сергей положил руку приятелю на плечо.
– Да, ей-богу! – проникновенно сказал он. – Я не шучу и за идиота тебя не принимаю. Я просыпался. Честное слово! И потом целый день провёл в Действительном Мире, в Клинике.
Валерий посмотрел Сергею в глаза, потом медленно произнёс:
– Ты что же, хочешь сказать, что твои 16 часов бодрствования для меня вовсе и не существовали? Что их для меня как бы и не было, так, что ли?
Сергей кивнул.
– Получается так.
Блондин потрясённо покачал головой.
– Дела-а! Значит, в этих двух мирах разное время?
Он помолчал, размышляя, затем, криво ухмыльнувшись, произнёс:
– И ты, наверное, думаешь, вот, мол, подтверждение тому, что Мир Сна – это, действительно, сон. А он, то есть я, не живой человек, а всего лишь производная этого сна. Верно?
Сергей смущённо опустил глаза:
– Я не знаю, – тихо ответил он. – Сейчас я уже ни в чём не уверен.
Блондин вздохнул.
– И то добро. Сомнение – начало познания. Это не я, а один умный мужик сказал. Ладно. Как там наверху-то?
Сергей начал рассказывать о событиях минувшего дня, не касаясь, впрочем, знакомства с Олей, и они вновь зашагали по набережной, обходя старые, буквально вросшие в мостовую автомобили, опрокинутые или опасно нависшие над асфальтом фонарные столбы, а также дырявые лодки, обрывки рыболовных сетей, ржавые якоря разнообразных форм и размеров, и прочий мусор.
Далеко позади осталась Свалка; через некоторое время кончилась набережная, исчезла гранитная облицовка и начался просто берег – низкий, грязный, залитый мазутом.
– Гляди! – сказал Блондин, останавливаясь и показывая куда-то вниз по течению, где река делала крутой поворот, еле различимый в низко стелящемся по воде буром тумане.
– Что там? – спросил Сергей, чьё зрение, по сравнению со зрением приятеля, оставляло желать лучшего.
– Что-то типа моста. Или понтона. Пошли быстрей.
Они прибавили шаг и минут через сорок оказались стоящими по щиколотку в жирной вонючей тине, вспухающей пузырями, возле переправы.
Сергей взглянул на противоположный берег.
Всё здесь было каким-то непривычным, каким-то слишком мрачным; мутно-багровым, опасным. Дома на другой стороне реки также не внушали доверия – массивные, многоэтажные, со зловещими чёрными провалами окон; а рядом – то ли элеваторы, то ли заводские цеха.
Сергей перевёл взгляд на мост.
В общем-то моста как такового не было. Были скреплённые между собой железными крючьями широкие деревянные балки, соединяющие берега и неизвестно на чём держащиеся; река подныривала под них, оставляя около этой своеобразной плотины всяческий хлам – тряпки, куски пенопласта, водоросли, а также мёртвые деревья и трупы животных. В основном крыс.
Сергей поёжился и посмотрел на Блондина, который заканчивал обматывать автомат большим куском полиэтилена. Валерий почувствовал его взгляд и поднял голову:
– Это на всякий случай, – объяснил он, тыча пальцем в получившийся свёрток. – Вдруг в воду свалимся. Балки-то скользкие, а перил нет. Ну? Тронулись?
Они ступили на мост и начали осторожно, шаг за шагом, преодолевать расстояние примерно метров в пятьсот-шестьсот – именно такой ширины была здесь река.
Вода тихо журчала у них под ногами, иногда перехлёстывая через балки, которые, в свою очередь, норовили то уйти под воду, то перекоситься так, что наружу оставалось торчать только острое ребро, и тогда приходилось, окуная колени в ледяную реку, переползать на следующую балку, покрытую зелёной плесенью и скользкую, как сопля.
Когда же противоположный берег был уже совсем близко – рукой подать, на Валерия напала мелкая гнусная тварь, наподобие краба, но с огромным числом полосатых конечностей, выпученных глаз, а также шлангообразных отростков, плюющихся жгучей жидкостью.
Блондин, балансирующий на качающейся балке, со страшными проклятиями отбивался от твари прикладом автомата, а Сергея непонятно почему (скорее всего, на нервной почве), от этого зрелища пробрал такой дикий хохот, что он только чудом не свалился в воду.
Наконец, тварь, осознавшая бесплодность своих усилий, убралась под балку, откуда и вынырнула. Блондин в несколько гигантских прыжков одолел оставшиеся несколько метров переправы и, усевшись на сухой валун, с мстительным злорадством, минут пять, пока обессилевший от смеха Сергей полз к берегу, комментировал его, как он выразился, «стиль художественной ходьбы».
Потом они долго, вплоть до начала ломок, перекуривали, затем Блондин, размотав полиэтилен и повесив автомат на грудь, указал направление на ближайший узкий проход между домами:
– Вперёд!
Городские кварталы встретили их тишиной, затхлостью и привычным красноватым полумраком.
– Смотри, – сказал Блондин, показывая куда-то наверх, – грибы.
Сергей задрал голову и действительно увидел прилепившиеся к карнизам верхних этажей целые колонии гигантских грибов. Их сыроватый гнилостный запах ощущался даже внизу.
– Слушай, – произнёс Валерий, снимая автомат и передёргивая затвор, – давай сшибём парочку, может, они съедобные; а то жрать охота.
Сергей пожал плечами.
– А как ты, интересно, определишь, съедобные они или нет? Меня, что ль, есть заставишь?
– Зачем? – спокойно ответил Блондин, вскидывая автомат на плечо и тщательно прицеливаясь. – Возьмём звездовика, посадим на гриб…
– Кого?
– Звездовика! – Валерий повернул голову и посмотрел на Сергея. – Это я его так называю. Насекомое типа паука. Только на спине не крест, а звёздочка. Восьмиконечная, кажется. По его реакции можно определить, съедобная хавка или нет. Если съедобная, он начинает трескать за милую душу, а если дрянь какая-нибудь – пищит, плюётся во все стороны и, если не снять, дохнет.
– И где же ты его возьмёшь? – поинтересовался Сергей.
– В кармане. В коробке спичечном. Ладно, не мешай.
Блондин опять прицелился и плавно нажал курок. Грохнул выстрел. Огромная гроздь грибов величественно, как терпящий катастрофу грузовой самолёт, грохнулась на асфальт, чуть не похоронив под собой Сергея с Валерием, в самый последний момент успевших отскочить в сторону.
– Вот это выстрел! – самодовольно сказал Блондин, вешая автомат за спину и доставая из кармана куртки спичечный коробок, а из коробка – небольшое существо ярко-красного цвета, действительно, похожее на паука. Существо шевелило лапками и пищало. Из середины тёмно-сиреневой восьмиконечной звезды на спине струился лёгкий, чуть заметный дымок.
– Во, – Валерий осторожно посадил насекомое на отколовшийся кусок гриба, весом килограмма в четыре. – Видишь, дым идёт. Это значит, звездовик голодный. Теперь смотри.
Сергей присел на корточки и стал наблюдать, как звездовик, потоптавшись на месте, вдруг суетливо забегал по грибу, шевеля усами и громко щёлкая, причём дым из него повалил ещё гуще. Затем, неожиданно успокоившись, он вцепился лапами в серо-зелёную с коричневыми пятнами мякоть и начал есть. Да что там есть! «Есть» – не то слово. Он начал именно жрать, громко чавкая, дрожа от жадности, на глазах прогрызая в органике целый туннель.
– Ну, вот, – удовлетворённо сказал Блондин, вынимая из правого ботинка нож, да такой длинный, что Сергей глазам своим не поверил. – Проверено, мин нет! Можно хавать. – С этими словами Валерий, выбрав кусок гриба посветлее, срезал килограмма три мякоти и передал 105-му.
– Держи! На двоих, я думаю, хватит. Разожги костёр, а я пока в квартирах пошурую, – он кивнул на тёмный подъезд заброшенного дома, – может, какую-нибудь посуду найду.
Сергей положил грибную мякоть на полиэтилен и, набрав побольше обломков старой мебели, во множестве раскиданной по мостовой, принялся сооружать костёр. Сухая древесина мгновенно вспыхнула, взметнулось яркое пламя, и на Сергея пахнуло приятным теплом. Он перевёл взгляд на гриб и неожиданно сглотнул слюну. Это его удивило. Обычно во Сне он никогда чувство голода не испытывал. Мало того, и в этом он сейчас с удивлением признался себе, мысль о еде в этом мире вообще ни разу не приходила ему в голову!
Послышались шаги, и в дверях подъезда появился Блондин. В правой руке он держал огромную сковороду, а левой бережно прижимал к груди множество разнообразных предметов – от банки с солью и бутылки с подсолнечным маслом до двух алюминиевых мисок, ложек и прочей кухонной утвари.
– Слушай, – возбуждённо сказал он, с грохотом сгружая посуду около костра, – такое ощущение, что здесь ещё вчера жили! Представляешь, некоторые плиты до сих пор тёплые… Костёр готов? Надо бы печку соорудить.
Они притащили несколько кирпичей, кусок старой жести, и через десять минут мелко нарезанный гриб уже поджаривался, исходя паром.
– Грибы быстро жарятся, – сообщил Блондин, помешивая ложкой, – так что до ломок пожрать успеем. Ну, может, чуть-чуть помучаемся.
Он снял пробу, закатил глаза, прислушиваясь к ощущениям, и кивнул:
– Готово. Давай тарелки.
Грибы оказались неожиданно вкусными. Строго говоря, грибами тут и не пахло. У Сергея создалось ощущение, что он жуёт превосходно приготовленную телятину. Или крольчатину, скажем.
Ко всему прочему, еда была очень сытной, и через несколько минут Сергей почувствовал, что наелся. Удовлетворённо отдуваясь, он откинулся назад, прикурил, после чего посмотрел на пробный кусок, который достался звездовику, и открыл от удивления рот: куска на месте не оказалось. Блондин перехватил взгляд 105-го и усмехнулся:
– Во-во! Я тоже первый раз обалдел. Такая козявка, и такой кусище слопала!
– Слопала? – Сергей даже папиросу выронил от удивления.
Вместо ответа Валерий встал с ящика, на котором сидел, сделал несколько шагов и подобрал с асфальта звездовика – ничуть не изменившегося, разве что дым перестал идти.
– Дай посмотреть, – Сергей протянул руку.
Валерий посадил ему на ладонь насекомое и начал собираться. Завернул в полиэтилен несколько грибных ломтей, сунул обратно – в высокое голенище своего шнурованного армейского «говнодава» – нож, рассовал по карманам ложки, соль и бутылку с подсолнечным маслом.
А Сергей тем временем рассматривал звездовика. Тот выглядел вполне довольным жизнью, налился ярким помидорным цветом и время от времени тихо пощёлкивал. Сергей повернул насекомое на спину, намереваясь рассмотреть желудок, вместивший в себя такое огромное (даже для человека) количество пищи и присвистнул от удивления: желудка у звездовика не было! Тонкие красные лапки, более светлые с внутренней стороны, расходились лучами из центра панциря, в этом самом центре плотно смыкаясь друг с другом. Крохотная голова существа состояла из двух ковшеобразных челюстей и целой россыпи светящихся зелёных глаз. По крайней мере, Сергей решил, что это именно глаза.
Он осторожно передал звездовика Блондину:
– На, держи своего проглота.
Валерий, ухмыляясь, посадил насекомое обратно в спичечный коробок, коробок сунул во внутренний карман куртки, и они пошли дальше, перешагивая через поваленные бетонные столбы, которых в этом районе было особенно много.
Вскоре улица привела их на обширную, очень похожую на свалку площадь, скорее даже, пустырь, мрачный и вонючий, окутанный дымом множества мини-пожаров, то тут, то там утыканный противотанковыми «ежами» и заваленный мотками колючей проволоки.
– Весёленькое место, – заметил Блондин, недвусмысленно перемещая автомат на грудь.
– А обойти его можно? – спросил Сергей, оглядываясь по сторонам.
Валерий пожал плечами.
– А я откуда знаю! Можно вернуться и поискать другой путь. Нам-то, в принципе, всё равно, куда идти.
– Нет. Не всё равно.
У Сергея эта фраза вырвалась помимо воли и прозвучала настолько убедительно, что блондин, удивлённо на него посмотрев и пробормотав что-то типа «ну-ну», без дальнейших рассуждений зашагал по тлеющему тряпью, расшвыривая то и дело попадающиеся под ноги пустые картонные коробки и консервные банки.
Они дошли уже до середины площади, когда Валерий внезапно остановился перед разрушенным одноэтажным зданием из красного кирпича и предупреждающе поднял руку.
– Тихо! Не шуми!
Сергей застыл на месте и вновь услышал далёкий звук горна.
– Что? – шёпотом спросил он, – опять Охранники?
Блондин мрачно кивнул и процедил сквозь зубы:
– Чёрт! Никак не могу определить направление.
И в этот момент автоматная очередь, выпущенная откуда-то из-за стелющегося по земле дыма, раскрошила стену у них над головами, щедро осыпав кирпичной пылью.
– Бегом в укрытие! – заорал Блондин, хватая растерявшегося Сергея за шиворот и чуть ли не волоком таща его внутрь строения. Ещё несколько автоматных очередей вспороли воздух, и пули засвистели буквально в нескольких сантиметрах от их затылков. Они вбежали в развалины и бросились на пол.
– З-зараза! – с чувством произнёс Валерий, переводя автомат с одиночной стрельбы на стрельбу очередями. – Влипли! Обложили паскуды! – он сплюнул. – Сейчас бы самое время проснуться!
Сергей, морщась от боли в колене, которым он основательно приложился о холодный цементный пол, пробормотал:
– Это от нас не зависит. Да и толку-то что! Заснём – опять здесь же окажемся!
– Ах, да, – Блондин чертыхнулся. – Я и забыл!
Тем временем огонь усиливался. Чувствовалось, что рэтэры сжимают вокруг строения кольцо, непрерывно поливая руины свинцом. Обойма за обоймой.
Сергей открыл было рот, намереваясь попросить у приятеля хотя бы нож, чтобы не встречать Охранников голыми руками, как вдруг в мире что-то сместилось. Пространство будто съёжилось, и нечто огромное, всесильное, из неимоверного далёка, протянуло к нему странное зазубренное щупальце; скорее, даже не щупальце, а поток чёрной, бешено крутящейся энергии; и сейчас же эта энергия проникла внутрь разума 105-го, разрывая, взрывая его изнутри, стискивая в смертельных объятиях, подобных мёртвой хватке удава.
Жуткий неестественный голос зазвучал у Сергея прямо в мозгу, затмевая, заглушая все прочие голоса, все мысли и чувства, кроме, пожалуй, одного – невыносимого ужаса.
– Они всё-таки сделали это, – произнёс Голос. Вернее, произнёс-то он гораздо более сложную фразу; неимоверно сложную, выше человеческого понимания, будь ты хоть семи пядей во лбу; но разум Сергея каким-то образом сумел разгадать и выделить из фразы смысл, ему доступный.
Голос продолжал:
– Из жизни комет. Так было и так будет. Патология пространства ничему не научила неразумную материю. Кометы продолжают гореть, а метеоры сгорать в плотных слоях атмосферы, покидая космос. Я рад, – неожиданно сообщил он, и Сергей почувствовал, что теперь Голос обращается непосредственно к нему. – Я рад возможности туннеля. А ты? – Голос захохотал. – Белая Ночь подходит к концу. Возврата нет. Есть только Сила, то есть я. И есть ты. Хотя по сравнению с моим есть, твоё есть – бесконечно малая, и к тому же – бесконечно убывающая величина. Теперь компенсация… Но это потом. Начало положено. Главное, помни: «из жизни комет»! Долгий процесс. Слишком разные составляющие. Вырожденная материя. Сила…
– Эй, Серёга, что с тобой?
Сергей открыл глаза и увидел испуганное, а потому какое-то мальчишечье лицо Блондина, измазанное кирпичной крошкой. Обнаружив, что приятель пришёл в себя, Валерий облегчённо вздохнул:
– Фу-у, испугал!
Сергей сел, осторожно потрогал голову, в которой гвоздём засела невыносимая боль, потом, удивлённый тишиной, посмотрел по сторонам.
– Слушай, – спросил он у Блондина, – а чего так тихо? Где Охранники?
Валерий пожал плечами.
– Хрен его знает, товарищ майор! Ты как в обморок хлопнулся, так и стрельба смолкла. Я наружу выглянул – никого.
– Знаешь, – морщась произнёс Сергей, медленно поднимаясь с пола, – у меня что-то типа галлюцинаций было.
– «В потолке открылся люк, не пугайся, это глюк!» – бодро процитировал Блондин. – Что за глюк-то? Чёртики зелёные?
– Вряд ли, – Сергей провёл по лицу ладонью и отрицательно покачал головой. – Нет… Ни черта не помню!
– Ладно, – сказал Блондин, закидывая автомат за плечо. – Рвём когти отсюда, пока опять рэтэры не появились!
– А ты думаешь, могут?
Валерий кивнул.
– Рэтэры всё могут.
2
Они выбрались из развалин и, проблуждав в дыму минут десять-пятнадцать, вышли на улицу с очередным идиотским названием.
– «Переулок Всеобщего Содействия» – прочёл Блондин. – Ни фига себе переулочек! – он посмотрел на широкий проезд между огромными мрачными домами, скорее, даже проспект, с теряющейся вдали перспективой. Над проспектом, примерно в километре от них, висел огромный, похожий то ли на аэростат, то ли на дирижабль пузырь, тонкими, очевидно, стальными тросами привязанный к фонарным столбам по обе стороны проезжей части.
– Что это за гадость? – спросил Сергей, ибо пузырь действительно производил какое-то неосознанно-отталкивающее впечатление.
– Не знаю, – процедил Блондин, – но догадываюсь. И если моя догадка верна, то туда нам лучше не соваться.
– Почему?
– Так, на всякий случай. – Валерий опять передвинул автомат на грудь. – Я тут года полтора назад с одним чудиком разговаривал, так вот он мне про эти пузыри рассказывал. В общем, это не пузырь. И не живой организм. А, как бы это получше выразиться? Фабрика, что ли? Биологическая.
– Фабрика?
– Угу. – Блондин сплюнул. – Причём производящая, точнее, рожающая такую пакость, что этот чудик даже описать её толком не сумел. Такая… Гляди! – он схватил приятеля за руку. – Точно! Рожает!
Но Сергей уже и сам увидел, как неожиданно по «пузырю» прошла дрожь, открылись обширные, подобные гнойным ранам, отверстия, и из этих отверстий потекла вниз густая, похожая на патоку жидкость, которая, достигнув мостовой, немедленно начала подсыхать, крошиться, превращаясь в нечто невообразимое. Это были создания, чем-то отдалённо напоминающие кентавров, но с трясущимися наподобие студня отростками вместо головы, без ртов, ушей и глаз, с телом, состоящим из паучьих конечностей, торчащих наружу внутренностей и многочисленных щупалец; с нижним торсом, смахивающим на крабий, но с лошадиными ногами. Всё это вместе производило настолько отвратное впечатление, что Сергея чуть не вырвало. К тому же твари, окончательно сформировавшись, немедленно поскакали в их сторону, издавая крайне неприятные звуки – будто бы по стеклу проводили ножом.
– Давай обратно! – с этими словами Блондин полоснул очередью по передним рядам нападавших. Несколько существ, будто споткнувшись, перевернулись через «головы» и замерли, заливая асфальт вонючей синей жидкостью.
– Ну, же! – крикнул Валерий, посмотрев на Сергея бешеными глазами. – Беги, дурак!
– Нож давай! – в свою очередь заорал Сергей, протягивая руку.
– Какой нож, мать твою? Растопчут же сейчас! А, холера! – Блондин, оглянувшись на нападавших, схватил Сергея за плечо и потащил его обратно на площадь, под защиту дымовой завесы.
– Где-то тут переулок был, – хрипел он, лихорадочно вытаскивая из заднего кармана магазин и перезаряжая автомат. – Ищи!
Грохот копыт по мостовой слышался уже совсем рядом, когда Сергей заметил-таки узкий тёмный проход между домами и, дёрнув приятеля за капюшон куртки, повлёк его за собой. Они проскочили переулок, нырнули в прохладный подъезд, который оказался и не подъездом вовсе, а огромным гулким помещением размером с вокзал; провожаемые громким эхом, миновали его, и, выбежав через другую дверь, оказались на следующей улице, состоящей, казалось бы, из одних заборов, огораживающих какие-то то ли склады, то ли цеха.
– Фу! – Блондин тяжело дыша, отёр со лба пот и посмотрел на Сергея. – Кажется, оторвались.
– Ага, – с трудом переводя дыхание и распахивая куртку, ответил тот. – А ты мне это… нож всё-таки дай.
Валерий хмыкнул, потом молча нагнулся, достал из голенища оружие и протянул его приятелю.
– Держи. Только куда ты его денешь? Он же без ножен.
– А это ничего, – Сергей чуть надорвал воротник куртки и просунул лезвие в образовавшуюся щель. – В случае чего… – он быстро вскинул руку и выхватил оружие. – Видал?
Блондин скептически покачал головой.
– Материя долго не выдержит. Без воротника останешься.
– И чёрт с ним! – беспечно махнул рукой Сергей. – Потом ещё что-нибудь найду.
Валерий пробормотал «ну-ну», затем окинув улицу внимательным взглядом, поставил автомат на предохранитель и вдруг сказал:
– Что-то в последнее время в нашем Городе много живности появилось. Ты не находишь?
– Нахожу, – Сергей кивнул. – Может, это оттого, что мы теперь на другом берегу?
Блондин пренебрежительно скривился.
– Я эту реку уже раз двадцать форсировал! Она ж петляет, как ненормальная. – Он посмотрел на Сергея. – А ты что, до этого рек не встречал?
– Встречал, вообще-то. Только не такие большие.
– Знаешь, что? – глаза у Валерия возбуждённо заблестели. – Я думаю, мы с тобой с самого начала двигались в одну сторону. Те небольшие реки, которые ты пересекал, это всё та же река, но в верхнем, так сказать, течении; а сейчас приближается дельта, потому-то она – река – и стала шире.
Сергей потёр подбородок.
– Ну. А потом что? Ведь она, как всякая река, должна куда-то впадать?
– Должна, вообще-то, – сказал Блондин. – Может, то, что мы видели с Башни, это и есть конец её пути?
– Не похоже, – Сергей покачал головой. – Солнце не такое, да и вообще. Общее впечатление… – он в затруднении пощёлкал пальцами.
– Это точно, – неожиданно легко согласился Валерий. – У меня тоже создалось ощущение чужого мира. Ни этого, ни Действительного, а именно чужого. Другого измерения, что ли.
– В том-то и беда, – вздохнул Сергей. – У нас не с чем сравнить. Это вне человеческих понятий. Как бесконечность, скажем. Кстати, ты когда-нибудь задумывался о космогонии Мира Сна?
– Космо… Что?
– Ну, планета это, – Сергей обвёл рукой вокруг себя, – или кусок планеты. И что это за звезда дурная, – он ткнул указательным пальцем в малиновый диск, – которая никогда не заходит за горизонт и никогда не поднимается в зенит? И откуда этот Город? И надписи на русском?
Блондин хитро прищурился.
– Но это же по твоим понятиям сон! А во сне всё возможно.
– Да. Верно. – Сергей печально кивнул. – Когда воспринимаешь Мир Сна как сон, всё в порядке, никаких вопросов не возникает; но если начинаешь исходить из того, что это реальный мир! Голова кругом идёт!
– Ага! Значит, ты уже исходишь из того, что это реальный мир? – спросил Валерий.
– Я даже думать об этом боюсь! – Сергей опять вздохнул. – В общем-то мы пока мало знаем. Хорошо бы захватить языка. Того же охранника, например. И допросить, как ты допрашивал, но уже более целенаправленно. Они-то должны знать, где находятся.
– А что? – Блондин улыбнулся. – Прекрасная мысль!
Он посмотрел на небо и, сейчас же, перестав улыбаться, торопливо проговорил:
– Но, к сожалению, в данный момент невыполнимая. Гляди, опять эти!
Сергей посмотрел наверх и увидел медленно, подобно грозовой туче, выползающий из-за ближайшего «цеха» «пузырь» с болтающимися обрывками тросов по бокам.
– Нас ищет! – убеждённо сказал Валерий. – Чёрт! Сплошные заборы. Не спрячешься.
– А если туда? – Сергей показал на чуть приоткрытые стальные ворота в высоком трёхметровом заборе, утыканном по верху устрашающего вида стальными пиками.
– Во! – обрадовался Блондин. – А я и не заметил! Пошли быстрей!
«Пузырь» уже начал медленно раскрываться, когда они, миновав пустынный двор, заскочили в необъятных размеров то ли цех, то ли склад, с высокими стеллажами, заполненными всякой всячиной – от автомобильных покрышек до ящиков со слесарными инструментами.
Блондин присвистнул.
– Ого! Дефицит на дефиците! Смотри, покрышки нулёвые! А запчастей-то, запчастей! Да здесь машину можно собрать! И не одну! – Он как зачарованный двигался по узкому проходу между стеллажами, задрав голову и восхищённо цокая языком, но при этом не забывая держать автомат наготове.
И не напрасно.
Неожиданно свалившаяся на них (в буквальном смысле этого слова) напасть (очевидно, сидевшая на одном из стеллажей в засаде), стремительно бросилась на Валерия, занося для удара длинный скорпионий хвост. Автоматная очередь, выпущенная впопыхах Блондином, не задела жизненно важные органы чудовища, но очень удачно перебила две передние лапы, и тварь, скапотировав, заскользила по гладкому полу, оглушительно вереща и бешено вращая глазами. Потребовалась ещё пара выстрелов, чтобы успокоить её окончательно.
– Не щёлкай клювом! – глубокомысленно произнёс Валерий, осторожно приближаясь к мёртвому телу. – Чуть-чуть бы левее и…
– Слушай, это нечто! И если ещё не шизофрения, то уж белая горячка – точно! Суперглюк!
Тварь, лежащая перед ними, настолько напоминала человека, что становилось не по себе.
В общем-то это и был человек (а именно – голый, к тому же без единого волоска на теле мужчина лет тридцати), если бы не одно но. Из его поясницы росли две конечности – выгнутые коленями назад, как у некоторых насекомых, и ещё – толстый, похожий то ли на рыбий, то ли на скорпионий хвост с длинным острым жалом на конце. С жала всё ещё продолжала капать светящаяся жидкость, причём в тех местах, куда она попадала, пластиковое покрытие пола шипело, плавилось и исходило едким дымом.
Сергей с кривой улыбкой процитировал:
– «В заколдованных болотах – там кикиморы живут, защекотят до икоты и на дно…» М-да.
– Не, – помотал головой Блондин. – Кикиморы, я думаю, посимпатичнее. И этот бы щекотать не стал.
– Да уж! – Сергей опустился на корточки и принялся разглядывать бледное, даже после смерти дышащее ненавистью лицо чудовища. – Интересно, а он был разумным?
– Ну да! – иронически произнёс Валерий. – Хомо скорпионус.
– Всё может быть, – вставая, вздохнул Сергей. – Ладно, потопали.
3
Сообщение Сергея о перестрелке с Охранниками и о Голосе произвело впечатление разорвавшейся бомбы.
Опять его полдня донимали расспросами, уколами и таблетками. Вновь, как и в прошлый раз (после встречи с «насекомым»), Безик вызвал Сергея к себе в кабинет и часа полтора поил кофе, распространяясь на тему «здорового сна» и «скорой выписки со значительным улучшением».
Но всё рано или поздно кончается. К полудню Сергея оставили в покое, напоив, как и было обещано, СКС-4, после чего 105-й погрузился в блаженное небытие, проспав на этот раз часов до семи вечера. И, наверное, впервые в жизни он увидел сон. Настоящий сон нормального человека. Образы были смутными, стёртыми; ощущение зыбкости окружающего мира усиливалось странным, едва уловимым чувством страха, скорее, даже не страха, а понимания своей ненужности, неприкаянности; своего бессилия.
Сергей увидел себя в старом заброшенном доме, откуда вывезли почти всю мебель, только огромная никелированная кровать да кресло-качалка стояли по углам мрачной, освещаемой вспышками молний комнаты с рассохшимся полом. За окном гремел гром; бешеные порывы ветра раскачивали хлипкое полусгнившее строение, как лодку на волнах.
Сам Сергей стоял у порога, не в силах двинуться с места, томимый неясным предчувствием беды, тем страшным, что непременно должно свершиться. Сейчас. Здесь.
Вдруг на единый миг всё замерло. Стихла, будто захлебнулась, буря, смолкли раскаты грома, и дом погрузился в абсолютный мрак. Затем опять небо разорвала ослепительная вспышка, и в её свете Сергей увидел, что в комнате он уже не один. Какие-то люди в чёрных длинных плащах с низко надвинутыми капюшонами окружили кровать, на которой лежала обнажённая, обмотанная ржавой колючей проволокой, со впившимися в плоть остриями –Ольга.
Руки и ноги её всё той же проволокой были прикручены к спинкам кровати; рот варварски, по живому, прошит нитью с болтающейся на конце сапожной иглой.
Оцепенев от ужаса, Сергей перевёл взгляд на противоположный угол комнаты и вздрогнул, узнав в горбатом сморщенном старике, расположившегося в кресле-качалке Безика. Только теперь это был не Безик. Это был Великий Инквизитор, обладающий огромной властью, не делающий различий между королём и простолюдином, держащим в своих сухих, изъеденных артритом руках тысячи жизней.
Он тихонько покачивался в кресле и ласково улыбался Сергею, однако глаза – мёртвые и холодные глаза убийцы – выдавали его с головой.
Великий Инквизитор, конечно же, не был врачом. Великий Инквизитор был именно Великим Инквизитором и никем другим.
Он поманил Сергея, и когда тот на негнущихся ногах подошёл к креслу, произнёс резким скрипучим голосом, похожим на скрип не смазываемых петель на дверях заброшенного склепа:
– Ну, здравствуй. Ты пришёл посмотреть на казнь?
Сергей растерянно оглянулся на противоположный угол комнаты:
– Какую казнь? – почему-то шёпотом спросил он.
Великий Инквизитор поднял руку:
– Извини, я неправильно выразился. Не казнь! Очищение! Её душа, – он ткнул скрюченным, похожим на клюв хищной птицы, пальцем в корчащуюся в беззвучном крике Ольгу, – в лапах Сатаны. Зло завладело ею, и нет иного способа изгнать его, кроме… Запомни! – он с неожиданной силой вцепился Сергею в рукав рубашки. – Плоть – зло! Убивая плоть, мы освобождаем дух. Свобода духа приходит со смертью отравленной плоти. Смерть есть благо!
Сергей чувствовал, что задыхается; рука Великого Инквизитора казалась клубком копошащихся змей, от неё по всему телу распространялось нестерпимое жжение.
– Нет, – еле слышно произнёс 105-й. – Не делайте этого!
Глаза под чёрным капюшоном вспыхнули мерцающим кровавым светом, обнажились в улыбке жёлтые гнилые зубы, странно заострённые на концах.
– Что не делать? – спросил Великий Инквизитор. – Не показывать заблудшей душе путь истинный? Оставить дух на откуп дьяволу? Потакать ему? Да ты еретик! – взревел он, с силой, не представимой в этом теле, отталкивая Сергея. Стоящие у кровати мрачные фигуры обернулись, и Сергей с содроганием увидел изъеденные то ли сифилисом, то ли проказой лица; не лица даже, а сочащиеся гноем черепа с кривыми оскалами и тусклым мерцанием в тёмных провалах глазниц.
Великий Инквизитор с трудом выбрался из кресла и, не обращая больше внимания на Сергея, прихрамывая, подошёл к кровати.
– Всё готово? – отрывисто спросил он.
Одна из фигур в чёрном плаще молча кивнула и протянула Безику короткий деревянный кол с остро заточенным концом.
Великий Инквизитор приставил кол к обнажённой груди Ольги и вновь протянул руку. Так же молча «ассистент» вложил в неё большой молоток.
– Смотри и учись! – не оборачиваясь произнёс Безик, однако Сергей понял, что эти слова обращены именно к нему. В немом ужасе он попытался шагнуть к кровати, чтобы хоть как-то помешать палачам, но сейчас же тёмные фигуры в капюшонах резко повернулись и в их руках угрожающе блеснула сталь. Сергей замер, стараясь не смотреть на Ольгу, чьи широко распахнутые, полные страха глаза умоляюще глядели на него.
Великий Инквизитор размахнулся и ударил молотком по деревяшке. Острие кола, пропоров кожу, вошло в плоть, как нож в масло, не встречая сопротивления. Брызнула кровь. Женское тело выгнулось дугой и забилось в судорогах.
– Смотри! – заорал Безик, подскакивая к Сергею и поворачивая его так, чтобы он мог видеть происходящее во всех подробностях. – Смотри, кого ты защищал!
Сергей поднял глаза и онемел от изумления.
С лицом Ольги начали происходить странные метаморфозы. Провалился нос, глаза сузились и, лишённые зрачков, засветились ядовитым жёлтым пламенем; лопнули нити, сшившие губы, и обнажились кривые, будто изъеденные червем, клыки, между которыми мелькнул раздвоенный змеиный язык. Кожа пошла пятнами, мгновенно превращающимися в сочащиеся гноем застарелые язвы.
Как фотография в проявителе, на ней проступили татуировки такой степени похабности, что Сергей только рот разинул.
Великий Инквизитор снова размахнулся и снова ударил.
Дикий рёв, в котором уже не было ничего человеческого, потряс комнату. Монстр тяжело заворочался, разрывая колючую проволоку, которой был прикручен к спинкам кровати. Воздух вокруг него засветился призрачным холодным светом, и Безик вдруг скорчился, тоскливо завыв, как побитый пёс. Он отскочил от кровати, выронив молоток, потом, подхваченный неведомой силой, с истошным воплем пролетел через всю комнату и ударился о стену. Голова Великого Инквизитора лопнула, как гнилая тыква, разбрызгивая в стороны окровавленный мозг.
Сейчас же фигуры в тёмных плащах начали колебаться, таять, превращаясь в дым, быстро исчезающий в окружающем мраке.
Монстр с хриплым смехом выдернул из груди кол и медленно сел.
Теперь он мало чем напоминал человека, тем более, женщину. Руки и ноги превратились в звериные лапы, покрытые жёсткой шерстью, кожа на спине вспухла чудовищной опухолью, «лицо», если это ещё можно было назвать лицом, вытянулось, став похожим на морду гиены.
Пылающие адским пламенем глаза остановились на Сергее.
– Запомни, – прохрипел, а скорее, прорычал монстр. – Сегодня в полночь я тебе устрою экскурсию, – он усмехнулся, – по подвалам Святой Инквизиции!
С этими словами чудовище неожиданно вспыхнуло ослепительным светом, взлетело к потолку и, превратившись в совсем уже бесплотный дух, закрутилось в воздухе светящейся спиралью. Зазвенев выбитыми стёклами, распахнулись оконные рамы, вновь сверкнула молния; и дух, соединившись с ней, с диким воем вылетел прочь, в бушующую тьму.
На подгибающихся ногах Сергей сделал шаг к выходу, споткнулся и полетел куда-то вниз, сквозь гнилой пол, сквозь жирную, кишащую червями землю, в бездонное ничто.
Глава 6
1
Сон произвёл на Сергея очень неприятное впечатление.
Ну, представьте себе, что вы дожили до 28 лет, не видя ни одного фильма, зная о кино только понаслышке, и вдруг вам показали цветное, широкоформатное, да к тому же из серии «НОГГОГ» – «Кошмар на улице Вязов» или «Седьмые Врата Ада», скажем.
До самого отбоя Сергей бродил по парку, пытаясь понять, что же нормальнее – его Мир Сна, удивительный, непохожий на Реальный Мир, но, тем не менее, по-своему логичный и стабильный; или же зыбкие кошмары так называемого «обычного сна», от которых волосы встают дыбом и сжимается сердце.
Однако, странное дело, это сновидение с жуткими метаморфозами вовсе не отвратило Сергея от Оли, напротив, её образ всё больше и больше захватывал его воображение. Сергею было приятно вспоминать её лицо, голос; её же непосредственность и абсолютно независимая манера держаться приводили его в восхищение.
Конечно, у Сергея и раньше были женщины, но в большинстве своём, как говорится, или «прелесть, какие дурочки», или «ужас, какие дуры». В Ольге же явно чувствовался ум, к тому же они были в некотором роде товарищами по несчастью, а это сближает.
После ужина, то есть где-то в половине девятого, Сергей, вконец истомлённый ожиданием, врубил видео, но даже Спилберг с его Индиана Джонсом не смог отвлечь обитателя 105-й палаты от мучительных раздумий на тему «придёт – не придёт». Экранные образы отскакивали от его сознания, как теннисные мячики от стены. Он еле дождался отбоя, и когда общий свет сменился тлеющим красноватым мерцанием ночных ламп, Сергей, памятуя о скрытых телекамерах, забрался в кровать и изобразил спящего, дабы не вызывать лишней суеты среди обслуживающего персонала.
О том, чтобы уйти в Мир Сна, и речи быть не могло: никогда ещё 105-й не чувствовал такого возбуждения. Смутное ощущение опасности только подстёгивало нервную систему, и ему потребовалось мобилизовать всю свою волю, чтобы по крайней мере не ворочаться с боку на бок слишком часто.
Сергей много раз слышал об Универсальном Ключе и даже видел один раз. У Безика.
В общем-то это был не ключ, а чрезвычайно сложный электронный прибор, к которому в Клинике относились гораздо серьёзнее, чем, скажем, к выдаваемому охранникам оружию.
Дело в том, что Универсальный Ключ мог открыть любую дверь Клиники. Мало того, радиус действия создаваемого им электромагнитного поля составлял 10-15 метров, и в этом радиусе отказывали все телевизионные камеры, все системы защиты и контроля. Вернее, они не отказывали. Они просто переставали «замечать» обладателя ключа.
То, что эта электронная суперотмычка оказалась в руках Ольги, было неслыханной удачей, ибо двери палат после отбоя блокировались одним нажатием кнопки на дежурном посту, и выбраться ночью в коридор представлялось делом абсолютно безнадёжным. На улице же вокруг корпусов и по парку всю ночь носились огромные, молчаливые, как призраки, псы, натренированные… нет, не убивать, конечно, а только валить на землю и коротким хриплым лаем подзывать охрану. Что потом происходило с беглецами, оставалось только догадываться, ибо их немедленно переводили в другой корпус и подвергали «интенсивной психотерапии», надевая, как подозревал Сергей, на строптивых «химическую смирительную рубашку», то есть назначая уколы аминазина или же другой подобной гадости.
2
Наконец электронные часы на руке Сергея пропикали полночь. Послышался чуть слышный щелчок, тяжёлая дверь бесшумно скользнула в сторону, и в палату, осторожно ступая, вошла Оля – в больничной пижаме и тапочках на босу ногу. На её открытой ладони слабо светился зелёным небольшой продолговатый предмет, напоминающий складной нож. Мигающая лампочка посередине прибора не оставляла никаких сомнений в том, что телевизионные камеры «ослепли», то есть они показывали ту же картину, что и пять минут назад – укрытого с головой одеялом Сергея, запертые двери и так далее. Камеры как бы «заклинило».
Ольга подошла к кровати и шепнула:
– Привет! А я думала, ты уже дрыхнешь.
– Ну да! – Сергей сел и принялся натягивать пижамную куртку. – Уснёшь тут!
– Не передумал? – Ольга непринуждённо устроилась рядом и окинула палату цепким взглядом.
Сергей отрицательно замотал головой.
– Нет. Не передумал. Пойдём?
– Погоди, – она сунула Универсальный Ключ в карман, – дай отдышаться. У тебя покурить есть что-нибудь?
– Есть. Держи. – Сергей вытащил из заначки последнюю «Беломорину» и протянул Ольге.
– Спасибо. – Она прикурила и снова посмотрела вокруг. – А ничего живёшь.
– Ты хуже, что ли?
– Да нет, – она пожала плечами. – Просто у тебя как-то уютнее. А это кто? – она ткнула пальцем в фотографию, висящую над кроватью. – Твой отец?
Сергей улыбнулся.
– Ну, в некотором роде. Духовный отец. Это Высоцкий.
– Ой, не узнала! – Оля близоруко сощурилась и потянулась к фотографии. – Темно у тебя тут.
Неожиданно она потеряла равновесие и невольно, на какие-то мгновения, прижалась к Сергею, сейчас же испуганно отпрянув на противоположную сторону кровати. Даже в полумраке палаты было заметно, как она покраснела.
У Сергея перехватило дыхание и пересохло во рту.
– Это, – промямлил он, мучительно соображая, что бы такое сказать, – ты это… покурить оставь маленько! – наконец нашёлся он.
Ольга молча кивнула и протянула ему тлеющую папиросу.
– Слушай, – спросил Сергей, усиленно дымя и стараясь не смотреть на свою новую знакомую, пижамная куртка которой слишком уж откровенно обтягивала её грудь, не обременённую лифчиком. – А почему ты уверена, что нас не поймают? Существуют же охранники на этажах.
Оля покачала головой.
– Только не ночью. Ночью их всех выгоняют за парковую зону.
– А Клиника как же?
– Не знаю. Наверное, они слишком уж надеются на свою электронику. Никому из них и в голову не приходит, что один из пациентов может иметь Универсальный Ключ.
– А тот, у кого ты этот ключ украла, разве он не доложил начальству о пропаже?
– Вряд ли. Во-первых, он был пьян в хламину, за что его в общем-то и выгнали на следующий же день. А во-вторых, этот Ключ он сам где-то упёр. – Ольга усмехнулась. – Хотел ночью ко мне пробраться. Втихую.
– Ну, и…
– Ну, и пробрался. Начал руки распускать, так я его табуреткой треснула, карманы обшарила, а потом дикий крик подняла, якобы перепугалась насмерть. Ну, прискакали дежурные врачи, охранники, этого озабоченного уволокли куда-то, а меня, по запарке, даже обыскивать не стали.
Сергей усмехнулся.
– Понятно. Значит, добыто в честном бою?
– Ага, – Ольга улыбнулась. – Ну, пошли, что ли?
– Пошли, – кивнул Сергей, поднимаясь с кровати. – Куда ты меня поведёшь в первую очередь?
Она сделала большие глаза и зловеще прошептала:
– В катакомбы!
– Катакомбы?
Ольга снова улыбнулась и достала из кармана прибор.
– Это я так подвалы Клиники называю. Здесь под каждым корпусом настоящие лабиринты.
– А что там?
– Увидишь.
Она подошла к дверям и поднесла к замку Универсальный Ключ. Послышалось чуть слышное жужжание, из прибора высунулось длинное стальное жало, легко вошло в замочную скважину, и через несколько секунд дверь открылась.
Сергей осторожно выглянул в коридор.
Низкое гудение ламп дневного света, включённых через одну, только подчёркивало мёртвую тишину спящей Клиники.
Ближайший медицинский пост скрывался за углом, и путь на лестницу был свободен.
Они вышли из палаты, прикрыли за собой дверь и направились к выходу с этажа.
3
Лестница встретила их пронизывающим сквозняком и мерзким запахом горелого табака из стоящих на площадках плевательниц. На третьем этаже им пришлось задержаться и, набравшись терпения, минут пятнадцать ждать, раздражённо слушая дурацкую болтовню дежурных медсестёр, вышедших перекурить.
– Ну, всё! – еле слышно шепнул Сергей, переступая с ноги на ногу, ибо лёгкие тапочки не давали никакой защиты от поднимающихся с бетонного пола волн холода. – Простуда мне обеспечена!
Ольга сердито на него оглянулась и поднесла палец к губам, после чего молча показала на стоящую рядом с плевательницей низкую лавку, на которую Сергей и уселся, обхватив колени руками.
Наконец медсёстры, накурившись, разошлись по своим постам, Ольга кивнула Сергею, и они вновь принялись спускаться, прислушиваясь к каждому шороху.
Вестибюль Клиники был погружен во мрак, только за столом около входа под светом настольной лампы сидел охранник с коротким автоматом через плечо. Он со скучающим видом перелистывал толстый журнал, время от времени поглядывая на экран монитора, стоящего по его правую руку.
Ещё несколько ступенек, и вот уже Оля вставляет в замочную скважину Универсальный Ключ.
Толщина подвальной двери поразила Сергея. Подобные двери он видел только в кино, где показывали подземные хранилища швейцарских банков или бункер под рейхсканцелярией Гитлера.
Тем не менее она довольно легко поддалась их усилиям, и тут же, пропустив их в подвал, бесшумно закрылась, замигав разноцветными огнями на встроенном в неё контрольном пульте.
Они оказались в начале длинного, ярко освещённого коридора, под низким сводчатым потолком и с выложенным кафелем полом.
Примерно через каждые три метра в коридор выходили стальные двери с тяжёлыми запорами и откровенно тюремными глазками.
Сергей, недолго думая, приблизился к ближайшей «камере» и заглянул внутрь.
То, что он увидел, было почище, чем давешний сон. Посередине тесного, полутёмного помещения без окон, стоял обтянутый клеёнкой медицинский топчан, на котором сидел… ребёнок – решил Сергей.
Но странный ребёнок.
Огромная, лишённая растительности, голова с маленьким сморщенным личиком покоилась на хилых, рахитичных плечах; тонкие кривые ноги были поджаты под ненормально раздувшийся живот; грудная клетка казалась вдавленной внутрь чудовищным ударом.
Но особо поражали глаза – глубоко запавшие, тусклые; они внимательно, с какой-то недоброй силой, следили за дюжиной разноцветных кубиков… кружащихся под самым потолком камеры. Урод явно управлял этим движением, время от времени кривя тонкие бескровные губы в довольной ухмылке.
Сергей уступил место Ольге, а сам перешёл к следующей двери. Эта камера была залита ярчайшим, до рези в глазах, светом, который только усиливали выкрашенные белой краской, без единого пятнышка, стены. Прямо напротив дверей, на стуле, очевидно, привинченном к полу, сидел человек, с наручниками, плотно обхватившими запястья, стянутый прочными капроновыми верёвками. Его босые ноги были опущены в таз с водой; слезящиеся глаза за опухшими веками мёртво уставились на голую двухсотсвечовую лампочку под потолком. Обритый наголо череп был сплошь опутан проводами, и Сергей невольно содрогнулся, заметив, что они уходят прямо в мозг, сквозь тонкую полупрозрачную кожу с синими узорами пульсирующих вен.
И тут произошло нечто удивительное.
В камере потух свет. А потом… только спустя некоторое время Сергей сообразил, что же случилось на самом деле. Свет не погас. Свет как бы перепрыгнул из окружающего пространства в тело человека, и это тело ослепительно вспыхнуло, будто пропитанное некой светящейся субстанцией.
Сергей оторвался от глазка и поманил Олю.
– Смотри, – растерянно сказал он, – светится…
– Что светится? – спросила она, подходя к камере.
– Человек.
– Человек? – Ольга посмотрела в глазок, потом вновь перевела взгляд на Сергея. – С чего ты взял?
Сергей снова заглянул в камеру. Привязанный к стулу человек сидел в прежней позе, заливаемый ярким светом двухсотсвечовой лампы. Только вот выражение его лица было другим – сумасшедшая радость дебила, получившего новую игрушку. Густая и, как показалось Сергею, слабо светящаяся слюна текла из оскаленного в идиотской улыбке кривого рта.
– М-да, – пробормотал Сергей, отходя от камеры. – Весёленькое зрелище! – Он посмотрел на Ольгу. – Ты, между прочим, главного-то и не увидела. Этот человек именно светился. А камера была погружена во мрак.
– То есть как?
– Вот так, – Сергей почесал в затылке. – Я и сам толком не пойму. Похоже на то, что он как бы вобрал в себя всё освещение в камере. Дурдом, короче!
Оля, заинтригованная его словами, ещё раз заглянула в глазок, пожала плечами и перешла к следующей камере. Но там было пусто. Только перевёрнутый топчан да следы засохшей крови на полу, стенах и потолке, будто здесь разделывали свиную тушу – торопливо, неумело, тупыми топорами.
– Господи, – прошептала Ольга, – опять кровь!
Сергей облизал пересохшие губы и спросил внезапно севшим голосом:
– А что? Ты с подобным уже сталкивалась где-нибудь?
Она сердито посмотрела на него:
– Где-нибудь! Да здесь же, в Клинике! Только в другом корпусе. Ладно. Пошли.
Они завернули за угол и оказались в большом квадратном помещении с высокими потолками и с квадратным же, наполненным мутной водой, бассейном посередине. От грязной, свинцово-серой воды исходила нестерпимая вонь.
С потолка, на трёх видавших виды стальных тросах, свисало нечто вроде платформы, утыканной разной аппаратурой. Рядом болталась рыболовная сеть, наполненная разлагающимся мясом.
Сергей обратил внимание на то, что с трёх сторон бассейн был откровенно и недвусмысленно обтянут колючей проволокой, которая, судя по лёгкому потрескиванию и мелькающим время от времени голубоватым искрам, находилась под напряжением.
– Интересно, – сказал он, показывая на бассейн, – а почему только с трёх сторон?
– Что с трёх сторон?
– Колючка… Постой, я, кажется, догадался. – Сергей порылся в карманах, вытащил пустой коробок и, подбросив его на ладони, неожиданно метнул в сторону бассейна.
Послышался звонкий щелчок, откуда-то из-под потолка ударил тонкий зелёный луч, коробок мгновенно вспыхнул и… до пола долетело только несколько лёгких хлопьев пепла.
Сергей замер с открытым ртом, глядя наверх, потом восхищённо произнёс:
– Надо же! Лазеры! Как в кино!
Ольга постучала согнутым пальцем себе по лбу.
– Во! Псих! А если б он по нам долбанул?
Сергей хмыкнул и осторожно подошёл к выжженной в цементном полу полосе.
– Интересно, что же в этой помойной яме такого особенного?
И вдруг, как бы в ответ на вопрос Сергея, в бассейне, возле самого дна, вспыхнул свет. Вода запузырилась, забурлила; по её поверхности пополз желтоватый пар, постепенно заполняя собой окружающее пространство; дикая, душевыворачивающая, совершенно невозможная вонь заставила Сергея и Олю без дальнейших выяснений, что и как, отступить в ближайший проход и, на задерживаясь, миновать несколько тёмных коридоров с наглухо закрытыми и даже, как показалось 105-му, запаянными дверьми камер.
Вскоре они очутились в помещении с тремя гигантскими вентиляторами в стенах и с расходящимися во все стороны проходами, некоторые из которых были освещены и ухожены, а некоторые носили явные следы запустения – полы, усеянные битым стеклом и пожелтевшей бумагой, оборванные провода, обшарпанные стены.
– Что-то неладно в королевстве Датском, – изрёк Сергей, вглядываясь в непроглядный мрак, откуда слышался крысиный писк и несло мертвечиной.
Ольга потянула Сергея вправо.
– А почему именно туда? – спросил он.
– Закон лабиринта знаешь? Всегда сворачивай только в одну сторону. А поскольку мы уже сворачивали направо, то…
– М-да? – удивился Сергей. – Не обратил внимания. Ну, что же, пошли.
Они переступили высокий, обитый железом порог, и сейчас же остановились, привлечённые необычным зрелищем.
Одна из стенок представляла собой сплошную решётку, как в американских тюрьмах, и вот за этой решёткой находилась женщина. Правда, женщиной её можно было назвать с большой натяжкой. С очень большой.
За всю свою жизнь Сергей не видел настолько толстых людей. Да что там толстых! Толстый – было слишком слабо сказано для описания огромного бесформенного куска жира, обтянутого дряблой лоснящейся кожей. Это существо лежало в провисшем почти до самого пола, чуть покачивающемся из стороны в сторону гамаке, злобно поглядывая на нежданных посетителей маленькими поросячьими глазками из-под копны невероятно грязных, явно годами немытых волос. Жирные, окорокообразные руки прижимали к груди заляпанную растаявшим шоколадом пластмассовую куклу. Ещё с десяток кукол были рассажены вдоль стен на двух колченогих табуретах, а также просто на полу, сплошь усеянном фантиками от разнообразных «Марсов» и «Сникерсов». Вообще же в камере было, мягко говоря, неубранно. Необъятных размеров унитаз в углу, безнадёжно забитый, одним своим видом вызывал тошноту; низкий деревянный топчан был завален какими-то драными ватниками, носками, выцветшими, прожжёнными во многих местах одеялами.
– Это… это что? – растерянно спросил Сергей, с трудом подавляя в себе неудержимый позыв к рвоте.
– Не знаю, – не менее растерянно отозвалась Ольга. – Первый раз подобное вижу.
– На откорм держат, что ли? – натянуто пошутил он, переводя взгляд на стоящее возле топчана корыто, именно корыто: глубокое, вместительное, с остатками пищи на дне. Сергей хотел добавить что-то ещё, но тут женщина как-то странно захрипела и вдруг мгновенно, одним быстрым движением, перевернувшись вместе с гамаком, вывались из него, как тесто из квашни, и с животным рычанием на четвереньках поползла к решётке.
– Смотри! – испуганно воскликнула Ольга, с неожиданной силой вцепившись в плечо Сергея. – Да не на бабу эту, на кукол смотри!
Сергей посмотрел в указанном направлении и застыл от изумления. Куклы… ожили! Они спрыгивали с табуреток, ковыляли на кривых ножках по камере, шурша фантиками и что-то неразборчиво, но угрожающе бурча себе под нос.
«Детские Игрушки! – в смятении подумал Сергей. – Всё как в том фильме про куклу-оборотня. Невероятно!»
Он очумело потряс головой, потом осторожно освободил плечо и взял Олю за руку.
– Пойдём отсюда, – произнёс он, стараясь не смотреть на трясущееся подобно студню чудище, которое левой рукой вцепилось в решётку, а правой полезло куда-то в жировые складки между ног и тут же принялось усиленно мастурбировать, рыча и пуская слюни.
– Пошли, – кивнула побледневшая, близкая к обмороку Ольга и покорно поплелась за Сергеем дальше по коридору.
Метров через десять они завернули за угол и наткнулись на пустующий дежурный пост.
– Фу-у-у, – произнёс Сергей, падая в одно из двух кресел, расположенных по бокам обыкновенного письменного стола, уставленного телефонами и всякой канцелярской мелочью.
– Садись, чего стоишь? Отдохнём.
Оля уселась напротив и с удовольствием вытянула ноги. Она выглядела уже значительно лучше; на щеках вновь заиграл румянец.
– Чёрт побери! Что всё это значит? – спросил Сергей, аккуратно выуживая из мусорной корзины под столом окурок и прижигая, то есть как бы дезинфицируя, фильтр.
– Что всё это значит? – переспросила Ольга с непонятным выражением, глядя на 105-го. – А то и значит. Эксперименты над людьми, понял? Освенцим завуалированный.
– Погоди, – осторожно перебил её Сергей. – Насколько я успел заметить, эти… – он неопределённо помахал рукой в воздухе, – слабоумные уроды обладают способностями к… телекинезу, скажем.
Ольга недобро усмехнулась:
– Уроды, говоришь? Слабоумные? А ты не подумал о том, что это были нормальные, или почти нормальные люди? Как мы с тобой. И уродами их сделали. Здесь, в Клинике.
– Но зачем?
Ольга снова усмехнулась:
– А зачем в концлагерях заключённых сажали в ледяную воду? Мой бывший лечащий врач выразился однажды: «Обычная наука, – говорит, – может подчиняться законам человеческого общежития, но большая наука стоит выше нравственности, выше морали. Чистое знание, мол, единственная абсолютная и недевальвируемая ценность!» Сечёшь?
– Секу, – произнёс Сергей задумчиво, вспоминая неоднократные высказывания Безика на тему «человек и общество, общество и наука», вроде с шуточками, прибауточками, а смысл тот же. Страшноватый смысл. Страшноватенький.
– Слушай, а за что тебя тут держат? – вдруг поинтересовалась Оля.
Сергей пожал плечами:
– Понимаешь, сон я вижу. А может. И не сон. Может, как и ты – миры иные.
– Расскажи, а? – попросила она и посмотрела на электронные часы под столом. – Времени у нас навалом.
Сергей вздохнул и начал рассказывать. Сначала неохотно, потом всё с большим увлечением, особо подробно изложив события последних трёх ночей, с момента встречи с Валерием. Закончив, он выжидательно посмотрел на Олю.
– Ну? Что скажешь?
Она задумчиво покачала головой:
– А то и скажу. Прав этот твой друг, как его, Блондин?
– Блондин, – кивнул Сергей. – Ну, и в чём же он прав?
– То, что ты видишь, не сон.
– И ты туда же!
– Погоди, не перебивай! Дело в том, что я ведь тоже в некотором роде…феномен. Я… как бы это получше выразиться… чувствую, – она слабо улыбнулась. – Нюх у меня на эти миры, понимаешь?
Сергей хмыкнул
– Ну, хорошо. Предположим, что Мир Сна реален. Что это меняет?
– Многое, если не всё. Они, – Ольга почему-то показала на стоящие рядом телефоны, – теперь тебя не выпустят.
– Чего-чего?
– Не вы-пус-тят! А выступать начнёшь, попадёшь сюда же, к этой толстухе. В соседнюю камеру.
– Бред! – фыркнул Сергей.
– Бред? – Ольга сердито сверкнула глазами. – А почему же тогда, по-твоему, я тут второй год сижу? Ради собственного удовольствия?
– Подожди, – Сергей удивлённо посмотрел на девушку, – ты, что же, хочешь сказать, что тебя силой здесь держат, так, что ли?
– Ну, наконец-то! Дошло! – саркастически произнесла Ольга. – Тюрьма это, милый, а не Клиника. Комфортабельная, конечно, но тюрьма. И мы в ней заключённые. Кстати, – она с тревогой посмотрела на своего спутника, – ты вот говорил, что тебя по утрам заставляют рассказывать сны.
– Ну?
– А сегодня утром что ты будешь рассказывать?
– Придумаю что-нибудь, – легкомысленно отмахнулся Сергей. – Или скажу, бессонница напала.
Ольга с сомнением покачала головой.
– М-да? А детекторы лжи?
105-й усмехнулся.
– А золотое правило врунов знаешь? Свято верь в произносимую тобой ложь. Никакой детектор не возьмёт.
– Ну-ну, – Ольга встала с кресла. – Пойдём дальше? Или будем возвращаться?
Сергей задумчиво потёр подбородок.
– М-м… Сейчас, я думаю, нам лучше вернуться. Во-первых, удастся немного поспать, а во-вторых, – он с опаской посмотрел в сторону камер, – на сегодня, мне кажется, достаточно впечатлений.
– Как знаешь, – Оля подкинула на ладони Универсальный Ключ. –Потопали тогда.
Они прошли мимо развалившейся на полу и, судя по всему, спящей толстухи, мимо продолжающего бурлить и испаряться бассейна (а точнее, пробежали, зажимая носы и зажмурив глаза); наконец, выбрались из подвала и, беспрепятственно поднявшись по лестнице, остановились на площадке шестого этажа.
– Оль, ты это, – нерешительно произнёс Сергей, переминаясь с ноги на ногу, – завтра, то есть сегодня, что будешь делать?
– Не знаю, – она посмотрела ему прямо в глаза. – А что?
– Приходи в парк после обеда.
Ольга кивнула:
– На старое место?
– Ага.
– Приду. Только ты не проспи.
– Не, – Сергей улыбнулся. – Не просплю. У меня вообще сейчас уснуть вряд ли получится.
Ольга нахмурилась:
– Это ты брось! Учти, если тебя расколят, то и я погорю.
– Не расколят! – отмахнулся Сергей. – Не НКВД чай!
– Кто знает, кто знает, – протянула она. – Не обращал внимания, чей портрет у Безика в приёмной висит?
– Н-нет.
– Так вот, обрати.
– Ну, и чей?
– Известно чей, Лаврентия Палыча.
– Берии, что ли?
– Угу.
– Да брось ты! Не может быть!
Ольга вздохнула.
– Ох, и тяжело же с тобой! Ничему не веришь! Ладно, пошли, палату открою.
Они бесшумно скользнули в коридор, Оля отперла дверь и, пропустив вперёд Сергея, остановилась на пороге.
– Ну, и как вам, сэр, моя экскурсия? – спросила она.
– Впечатляет, мэм, впечатляет, – 105-й постарался придать себе бодрый вид, отгоняя неожиданно вернувшееся жуткое видение: гниющий монстр с кривой ухмылкой, обещающий: «я тебе устрою экскурсию. По подвалам Святой Инквизиции».
– Вот и ладненько, – Ольга улыбнулась. – Пора идти. Значит, до вечера.
С этими словами она неожиданно приподнялась на носках и быстро поцеловала растерявшегося Сергея в губы; после чего шагнула в коридор, закрыла за собой дверь и щёлкнула замком.
4
Как Сергей ни старался, однако заснуть ему в эту ночь так и не удалось: слишком велико оказалось возбуждение, слишком много впечатлений.
Он проворочался часов до шести утра, затем плюнул и сам себе устроил подъём – сделал зарядку (впервые за полгода!), помылся, побрился тщательнейшим образом, после чего, чтобы хоть как-то убить время до завтрака, включил телевизор с видеомагнитофоном и, наугад схватив с полки кассету, сунул её в приёмную щель.
Экран засветился, и на нём возник… Великий Инквизитор – безумный маньяк, пытающийся овладеть понравившейся ему женщиной – якобы ведьмой.
Сергей вздрогнул.
«Что-то слишком много совпадений! – мрачно подумал он и, подняв с пола пустую коробку из-под видеокассеты, прочитал название фильма: «Колодец и маятник». Гм! Понятно! Садомазохистская голливудская поделка на темы Эдгара По. Так сказать, прикрывшись именем классика…
Тут он, впрочем, возводил напраслину на «фабрику снов» – фильм ему нравился. Просто, действительно, слишком много совпадений.
Сергей выключил аппаратуру и подошёл к окну.
Погода явно портилась. Небо было сплошь затянуто серой мутью, которая у самого горизонта наливалась, подобно чирью, болезненной синевой. Поднявшийся ветер трепал листву деревьев в парке, подвывая, как замерзающий бездомный пёс. «Или как Бзик-Инквизитор во сне!» – мысленно усмехнулся Сергей.
Он ещё немного постоял у окна, потом посмотрел на часы, вздохнул: «Ещё полтора часа до завтрака!», взял с полки томик Булгакова и, забравшись в кресло с ногами, открыл книгу.
5
– Значит, он рассказал свой сон трёхмесячной давности? – Безик строго посмотрел на бородатого лаборанта. Тот молча кивнул.
– А детекторы как?
– Детекторы молчат.
– Гм! Ну, а твоё личное впечатление?
Бородач, мрачно уставившись в пол, пробурчал:
– Он врёт. Либо не хочет рассказывать, что происходило во сне, либо… – лаборант пожал плечами и замолчал.
– Что «либо»? – заорал Безик. – Что «либо»? Водку пил? Сам с собой в карты играл? Онанизмом под одеялом занимался? Тебе за что деньги платят? За писульки эти? – он помахал перед носом бородача журнал с цифрой 105 на обложке.
Лаборант упрямо мотнул головой.
– Служба контроля, – начал было он.
– Служба контроля? – взвился Безик. – Эти тунеядцы, которые по ночам, вместо того, чтобы за мониторами следить, детективчики читают?! Разжирели тут, понимаешь, на харчах казённых, рожи нажрали поперёк себя шире, того и гляди треснут! Ни хрена делать не хотят!
Профессор постучал по столу согнутым пальцем.
– Дождётесь, разгоню я вас всех к чёртовой матери! За такую зарплату любой… А! – он махнул рукой и, откинувшись на спинку кресла, замолчал, мрачно уставившись в пол.
В кабинете повисла тишина. Наконец, бородач робко кашлянул.
– Ну? – грозно произнёс Безик. – Что за мысль родилась? Поделись.
– Я вот тут подумал, – сказал лаборант, нервно теребя пуговицу на халате. – Помните ЧП с Нахапетовым из 3-го корпуса? Девочку он там какую-то то ли прижал, то ли попытался это сделать, короче выгнали его, а дело на тормозах спустили – пьянка, дескать, на рабочем месте, то. сё… Не помните? Да вы же сами приказ подписывали.
Профессор, пристально глядя на бородача, кивнул.
– Ну, предположим. И что дальше?
Лаборант неожиданно шагнул к столу и понизив голос, спросил:
– А вы не задумывались, как он в эту палату попал?
Безик пожал плечами:
– Как? Известно как! Отключил на пульте блокировку… Он же, кажется, на пульте сидел? Плюнул на свои прямые обязанности и пошёл развлекаться.
– Нет, – убеждённо произнёс бородач, – не сидел Нахапетов в ту ночь на пульте. И блокировку не снимал. А проник он в палату посредством Универсального Ключа.
Профессор подскочил в кресле, как ужаленный.
– Ты думай, что говоришь! Если у него был Универсальный Ключ, мы бы его нашли при обыске!
– В том-то и дело! – скорбно произнёс лаборант. – Ключ-то был, да сплыл. Палату никто не обыскивал, а девочка эта, Осокина, оказалась далеко не дурой – ключик в карман, или куда там, и молчок. В данный же момент, – бородач поднял палец, – Осокина переведена на девятый этаж Центрального корпуса и двое суток назад в парковой зоне познакомилась со 105-м. Вас, шеф, это ни на какие размышления не наводит?
Безик побледнел.
– Та-а-ак, – зловеще протянул он. – Доигрались механики-электронщики, конспираторы хреновы! Ты хоть сам-то понимаешь, что всё это значит?
Лаборант кивнул.
– Конечно. Эксперимент под угрозой.
Неожиданно профессор, с чудовищной силой припечатав кулаком стол, вскочил и прорычал в лицо испуганно отшатнувшегося бородача:
– Под угрозой, говоришь? Тут вообще всё летит к чёрту! Если 105-й побывает в подвалах и сообразит, что к чему, ему или придётся стирать память, или открывать все наши карты. И то, и другое может разрушить механизм Перехода. И всё! Провал эксперимента! И нам с тобой ещё крупно повезёт, если нас просто вышвырнут из Клиники пинком под зад.
Тут Безик вновь замолчал, выдвинул было ящик с «обязательствами о неразглашении», подумав, задвинул его обратно, в сомнении посмотрел на лаборанта и, видно, решившись, произнёс:
– В общем так. Подписок я с тебя брать не буду, сам понимаешь, чем это грозит, не маленький, – он хмыкнул. – А молчание к делу не подошьёшь. Сегодня ночью мы с тобой дежурим в Центральном Корпусе. На предмет выявления нарушителей больничного режима. Ты понял?
Врач кивнул.
– Понял.
– Что ты понял?
– Я понял так, что больше никто об этом знать не должен.
– Умница! – Безик подошёл к подчинённому и похлопал его по плечу. – Знаешь, – сообщил он широко улыбаясь, – я думаю, засиделся ты, Гладков, в лаборантах. А у нас как раз новая должность вводится – зама по науке.
Бородач радостно-недоверчиво посмотрел на Главврача. Тот продолжил:
– Так вот, что я решил. Если сегодняшняя ночь пройдёт удачно, можешь считать, это место твоё. Придётся, очевидно, рискнуть! – Профессор резко повернулся и, подойдя к столу, включил компьютер. На экране монитора высветился план Клиники. Безик поманил лаборанта пальцем и кивнул на экран.
– Значит, действовать будем так…
6
Через полчаса, отпустив подчинённого, Безик встал из-за стола и, подойдя к окну, нажатием кнопки раздвинул тяжёлые чёрные портьеры.
Его глазам предстала картина, которую не видел ни один пациент Клиники.
Небольшой внутренний двор Центрального Корпуса представлял собой ровную бетонную площадку, перекрытую двухметровыми глухими стенами, образующими тесные дворики. Каждый такой дворик был обтянут сверху железной сеткой и имел отдельный вход.
По верхним кромкам стен неторопливо прогуливались вооружённые люди в камуфляжной одежде. Безик хмыкнул, вновь нажатием кнопки задвинул занавески и вышел из кабинета.
Конец первой части

. ЧАСТЬ 2 ТУННЕЛЬ
Глава 1
1
– Проклятье! – Блондин посмотрел в низкое, затянутое тучами небо и покачал головой. – Вот чёрт! Когда же это кончится?
Сергей, чувствую приближение ломок, вздохнул.
С тех пор, как они с Валерием попали на занимающую огромную территорию железнодорожную станцию, уже третий раз дождь (да что там дождь – тропический ливень) вынуждал их срочно искать укрытие, будь то пустые вагоны, заброшенные депо или же полуразрушенные здания вокзалов, построенные неизвестно кем и неизвестно зачем; тем более, что к некоторым не были даже подведены железнодорожные пути. Они чем-то напоминали ржавые скелеты кораблей, лежащие на дне высохшего моря.
«Сюр, понятно, и в Африке сюр!» – Сергей подошёл к краю платформы, рядом с которой не было ни рельсов, ни шпал, и посмотрел по сторонам.
«М-да, не повезло! – подумал он, разглядывая мокнущий под дождём, поросший бурьяном пустырь. – До ближайшего укрытия метров пятьсот будет. Да и какое это укрытие? Пульман, одно слово. Потолок, как решето, полы дырявые, стены…»
Сергей оглянулся. Валерий, развалившийся на лавке возле наглухо заколоченной двери с надписью «зал ожидания», вопросительно вскинул голову.
– Ну? Кончается?
Сергей, не отвечая, отошёл от края платформы и, сунув руки в карманы, задумчиво посмотрел на Блондина.
– Слушай, – произнёс он, – а если ходить вокруг здания вокзала, поможет?
– От ломок, что ли? – спросил Валерий.
– Ну.
– Нет, – Блондин отрицательно покачал головой. – Пробовал уже. Башню на свалке помнишь? Так вот, я там как-то от рэтэров прятался – ломки словил. Начал ходить по кругу – только хуже стало.
– Хреново, – процедил Сергей, – долго мы здесь не выдержим!
– Да уж, – согласился Валерий, – придётся помокнуть. Блин! Хоть бы зонтик какой найти, что ли!
– У тебя, между прочим, капюшон есть! – проворчал Сергей.
– Ха! Толку-то? Во, посмотри! – он нагнул голову и взъерошил мокрые волосы. – Ни черта воду не держит!
– Давай хоть напоследок по вокзалу пройдёмся, – предложил Сергей, – всё минут пять выгадаем.
– Давай! – Валерий кивнул, встал с лавки и направился к ближайшему окну, низкому, почти вровень с платформой, и без того грязной стекло которого было к тому же заляпано белилами.
Недолго думая, Блондин поднял автомат и со всего маху врезал по стеклу прикладом, после чего быстро отскочил в сторону, дабы не попасть под лавину осколков, с чудовищным грохотом рухнувших на асфальт. Затем всё тем же прикладом посбивал оставшиеся в рамах куски стекла и осторожно заглянул внутрь.
– Однако вонища здесь! – сообщил Валерий, переступая через подоконник, – да и не видно ни хрена!
Тем не менее он довольно уверенно спрыгнул на кафельный пол и застыл в классической позе «спецназ на стрёме»: ноги полусогнуты в коленях, ствол автомата описывает плавную дугу слева направо. На всякий случай.
– Ну, что там? – нетерпеливо произнёс Сергей, в свою очередь спрыгивая с подоконника. Пол в зале ожидания был расположен значительно ниже уровня платформы, к тому же оказался неожиданно скользким, и Сергей неминуемо расквасил бы себе нос, если бы не Блондин, успевший подхватить приятеля в последний момент.
– Спасибо, – пробормотал 105-й, напряжённо вглядываясь в багровый, а скорее даже в какой-то коричневый полумрак, царящий в зале.
Постепенно из него стали проступать отдельные детали.
– Вот чёрт! – потрясённо прошептал Валерий и, привыкший скорее действовать, чем рассуждать, быстро передёрнул затвор автомата, хотя, на взгляд Сергея, это было абсолютно бессмысленно. Однако и 105-му стало не по себе.
Ты что-нибудь понимаешь? – тихо произнёс он.
– Н-нет, – выдавил Блондин, нервно облизывая губы. – Может, это манекены какие?
– Тогда уж скорее музей восковых фигур.
Сергей сделал несколько осторожных шагов и приблизился к крайней лавке с прорванной дерматиновой обивкой, из-под которой торчали грязноватые куски поролона. Блондин с тревогой следил за действиями приятеля, держа автомат наготове.
– Ты поосторожней там, – произнёс он, – и чуть правее держись. А то мало ли, задену ещё!
Сергей оглянулся.
– Я не думаю, что тебе придётся стрелять. Иди сюда.
Валерий осторожно приблизился к лавке.
– Смотри, – Сергей показал пальцем. – Кажется, они живые.
Блондин всмотрелся повнимательнее и чуть было не выронил от неожиданности автомат.
– Ох, ё, – выдохнул он. – Действительно, живые!
Сергей выпрямился и окинул взглядом помещение.
Везде была одна и та же картина: сваленные как попало чемоданы, баулы, перевязанные верёвками картонные коробки; горы рюкзаков, вещмешков; просто узлы. Но самое главное, люди. Десятки людей. Они занимали все лавки; те же, кому не досталось места, сидели на вещах или же на полу. Некоторые, расстелив газеты, лежали, натянув на головы верхнюю одежду.
И все они были в коме. В странной коме.
На мёртвых застывших лицах, действительно напоминающие восковые маски мадам Тюссо, жутким и неестественным образом жили глаза – единственное, указывающее на то, что их обладатели ещё живы. И все они сейчас смотрели на пришельцев, и во всех явно читалась мысль. Очень недобрая мысль.
– Бр-р! – Блондин передёрнул плечами. – Пошли отсюда, а? А то сейчас как набросятся.
– Погоди, – остановил его Сергей. – Ты о Медузе Горгоне что-нибудь слышал?
Валерий удивлённо посмотрел на приятеля.
– Ты что, хочешь сказать, что эти люди… Но это же сказка! И потом, там всё превращалось в камень, а тут…
Сергей, не слушая, продолжал:
– Понимаешь, странное получается дело: легенда о Горгоне – греческая легенда. А на Руси были легенды о Василисках, завораживающих взглядом.
– Что-то я не могу понять, к чему ты клонишь, – перебил его Блондин.
– А к тому и клоню. Слышал присказку «сказка – ложь, да в ней намёк»?
– Ну?
– Я давно подозревал, что за всеми этими сказками, легендами что-то кроется. Существует на самом деле.
Валерий недоверчиво хмыкнул.
– Конечно! Сейчас появится Медуза Горгона и превратит нас в камень.
Сергей поморщился.
– Ну, нельзя же воспринимать всё так буквально! Не обязательно Горгона. Может, это излучение какое. Или болезнь.
Блондин неожиданно хохотнул.
– Ага! Хронический понос. Вишь, застыли – кашлянуть бояться! – он посерьёзнел. – Ну, какая тут к чёрту болезнь? И что они все здесь делают, на этом вокзале шизофреническом, рядом с которым и рельсов-то нет! Вспомни, сам же говорил: «Мы пытаемся подойти к чуждым человеку явлениям с человеческими мерками».
Сергей улыбнулся.
– Надо ж! Запомнил!
– Не пальцем деланный! – проворчал Валерий. – Короче, пошли отсюда!
Они прошли через зал, стараясь не обращать внимания на провожающие их злобные взгляды, миновали камеру хранения с распахнутыми настежь пустыми ячейками и оказались в помещении то ли буфета, то ли ресторана, где царил жуткий разгром – столы перевёрнуты, стулья разбросаны, огромная хрустальная люстра разбита вдребезги на тысячи хрустящих под ногами осколков.
– Хорошо кто-то погулял, – заметил Блондин, поддевая ногой валяющуюся на полу кастрюлю, из которой выскочила и в панике закружилась волчком огромная рыжая сороконожка. Он припечатал её подошвой и сплюнул. – Во ведь гадость какая! Давай на свежий воздух выбираться, а то ещё на какую-нибудь херню наткнёмся.
Как в воду глядел! У самого выхода из ресторана, в углу, скромно притулился небольшой столик, вполне приличный на вид – под белой скатертью, сияющий благородным серебром аккуратно разложенных столовых приборов, устланный бутылками и бокалами.
Вот только на блюде, обложенный печёными яблоками, картофелем и прочей флорой, лежал выпотрошенный, хорошо прожаренный и посыпанный зеленью… труп женщины.
Блондин резко остановился и, не веря свои глазам, уставился на стол. Сергей судорожно сглотнул.
– Во чёрт! – внезапно охрипшим голосом произнёс он. Ужин для людоеда. Слушай, а может, это не человек?
– А кто?
– Ну, мало ли. Подделка. Взяли обыкновенную свинину и…
Валерий пожал плечами.
– Смысл-то какой?
– Разыграть кого-нибудь. Или, скажем, напугать. А вот я ещё книгу о современном модернизме читал. С иллюстрациями. Так там подобные штуки встречались.
– Нет. – Блондин покачал головой. – Это настоящее. Ты что, запаха не чувствуешь?
Что правда, то правда. Запах был. Раздражающе навязчивый запах жаренного мяса, от которого потекли бы слюнки, если бы не это тело, приготовленное по всем правилам – опалённое под огнём, выпотрошенное, со вспоротым, нафаршированным рисом, желудком и вырезанными глазами.
– Ещё немного, и меня вырвет. – неожиданно спокойно сообщил Валерий, запрокидывая голову и делая быстрые глотательные движения. – Двигаем отсюда!
Сергей, заворожённо глядя на блюдо, машинально кивнул и попятился к выходу. Но тут…
– Падай! – заорал Блондин и, оттолкнув приятеля в сторону, нажал на курок. Пули разметали посуду на столе, блюдо брызнуло осколками, но поздно: труп, ещё мгновение назад лежащий неподвижно, прыгнул на них, выставив перед собой большие, похожие на лапы руки с длинными острыми когтями. Промахнувшись мимо Сергея, вовремя отброшенного Валерием в сторону, мертвец с ходу врезался в груду сваленной как попало кухонной утвари – кастрюль, котлов, сковородок, которые с грохотом разлетелись по всем возможным направлениям.
Блондин резко развернулся и выпустил ещё одну очередь – прямо в мёртвую, с остатками прилипшей зелени, плоть трупа.
И тут случилось нечто странное.
Выпотрошенный желудок вдруг вывернулся наизнанку, высыпав на пол килограмма три риса и, скрутившись жгутом, начал превращаться то ли в щупальце, то ли в змею, стремительно увеличиваясь в размерах.
Сергей выдернул из-за шеи нож, и вовремя: на конце отростка, из кровавой шевелящейся каши, вынырнула зубастая пасть и мёртвой хваткой вцепилась в ствол автомата, лишив Валерия возможности стрелять. Безглазая голова покойника зашлась в хриплом хохоте, руки потянулись к шее Блондина, тщетно пытающегося вырвать оружие.
Промедление было смерти подобно. Недолго думая, Сергей сделал шаг вперёд и полоснул ножом по «щупальцу». В лицо ему ударила струя чёрной вонючей жидкости, отрубленный конец отростка судорожно дёрнулся и, разжав челюсти, упал на пол.
– Бей, – крикнул Валерий, выпуская очередь в оскаленную пасть мертвеца. – Оно боится оружия, значит, его можно убить!
Череп трупа разлетелся на куски, и тем не менее обезглавленное тело продолжало видоизменяться. На том месте, где была голова, стал вспухать огромный мутный пузырь. Блондин вновь поднял автомат, но сухой щелчок дал ему понять, что магазин пуст.
– Отвлеки его! – заорал Валерий, лихорадочно расстёгивая подсумок.
Между тем пузырь лопнул, и под ним обнаружилась тестообразная, быстротвердеющая масса, совсем уж ни на что не похожая – неправильной формы, с торчащими то ли рогами, то ли шипами.
Сергей взмахнул ножом, но лезвие, распоров грудь чудовища, намертво застряло в неожиданно оживших и сжавшихся подобно челюстям рёбрах. Сочащийся чёрной жижей отросток со свистом рассёк воздух и сбил Сергея с ног. Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но тут в руках Валерия вновь заговорил автомат. Вновь во все стороны полетели клочья мяса. Тело монстра рухнуло на пол и забилось в последних судорогах. К тому времени, как Блондин расстрелял всю обойму, лежащее на полу существо уже мало напоминало человека. Кроваво-чёрный фарш с мерзким запахом…
2
Они выбежали из здания вокзала, соскочили с платформы под дождь и торопливо пошли через заросший бурьяном пустырь по направлению к городским кварталам. Отойдя от вокзала метров на сто, Блондин оглянулся и невольно вздрогнул.
– Смотри! – пихнул он локтем Сергея. – Ожили.
– Кто ожил? – спросил тот и тоже, замедлив шаг, оглянулся.
Из здания вокзала медленно, будто преодолевая вязкое нечто, выходили люди, те самые «заколдованные». Только теперь всё было наоборот – они двигались, делали непонятные движения руками, однако в их пустых глазницах не было глаз.
Слепцы, шаркая ногами, приближались к краю платформы и застывали там, обратив свои мёртвые, похожие на маски лица к Сергею с Валерием.
– Слушай, давай сваливать отсюда побыстрее, а? – зябко передёрнув плечами, произнёс Блондин. – Не нравится мне это! Знаешь, на что похоже?
Сергей вопросительно посмотрел на приятеля.
– На что?
– «День мёртвых» видел? Там тоже покойники вот так по городу разгуливали. Заторможенные. А потом людей хватали. Так что двигаем в темпе.
Они пошли дальше, невольно прибавив шаг.
– Куда ж у них глаза-то делись? – поинтересовался Сергей, осторожно спускаясь за Валерием по глиняному склону небольшого оврага и перепрыгивая грязный, воняющий тухлыми яйцами ручей.
– Спроси чего полегче! – проворчал Блондин, уже преодолевая последние метры подъёма. – Руку давай, скользко.
Выбравшись на усеянный битым стеклом пустырь, они остановились, переводя дух. До ближайших домов оставалось совсем немного.
– Во! – радостно сказал Валерий, задирая голову. – Дождь кончился.
– И правда, – пробормотал Сергей, глядя на быстро разбегающиеся в разные стороны тучи. – А я и не обратил внимания.
– Вот ты заметь, – Блондин ткнул пальцем вверх, – заметь, как тучи разлетаются. А между тем ветра никакого. Полный штиль.
– Да чего, первый раз, что ли! – удивился Сергей. – Тут и не такое бывает. Ладно. Топаем дальше.
– Погоди, – Валерий, прищурившись, пристально разглядывал лежащую перед ними узкую улицу. – Ты что-нибудь странное замечаешь?
– Странное?
– Угу. На уровне пятого этажа. Видишь?
Сергей посмотрел на мрачные, источенные сыростью, с осыпавшейся штукатуркой, стены. Вроде всё было как всегда, однако когда глаза привыкли к полумраку, 105-й разглядел тонкую то ли сеть, то ли паутину, провисшую над улицей, подобно чудовищному гамаку.
– Паутина какая-то, что ли, – неуверенно произнёс он.
– Ну да, паутина, – Блондин сплюнул. – Держи карман шире! Сеть это.
– Сеть?
Валерий молча кивнул и, не снимая автомат с плеча, одной рукой, мастерски передёрнул затвор.
– А чья сеть-то? – спросил Сергей. – Рэтэров?
– Рэтэры здесь ни при чём. Рэтэры сами боятся её как огня. Тут мне рассказывали, до тебя ещё. Не знаю, правда ли, выдумка… В общем существует якобы в Городе некая раса. Живут, дескать, под землёй, а здесь наверху охотятся.
– На кого?
– На всех! – отрезал Валерий. – Не перебивай. Так вот. Раса эта – якобы выходцы из другого измерения, и бороться, дескать, с ними – гиблое дело, ибо живут они в другом времени. Быстрее, чем мы, понимаешь?
– Ну, приблизительно.
– То есть ты хочешь выстрелить, а на тебя уже напали. На расстоянии.
– Это как?
Блондин закатил глаза, подумал, потом, видно вспомнив, сказал:
– Воздействие на болевые центры. В мозгу.
Сергей недоверчиво покрутил головой и снова уставился на сеть.
– А на кого они похожи?
Валерий пожал плечами.
– Я их лично не видел. Но, говорят, что-то типа двухголовых людей.
Сергей хмыкнул.
– М-да. Только двухголовых нам и не хватало. – Потом пожал плечами. – Так пойдём налево или направо, другую улицу поищем. Делов-то!
Блондин нерешительно потоптался на месте, потом кивнул.
– Пошли!
Они свернули направо и медленно пошли по пустырю, то и дело обходя притаившиеся в зарослях бурьяна остатки каких-то железных конструкций, треснувшие бетонные плиты и прочий хлам. Слева от них медленно проплывали то низкие, то высокие, тесно прилепившиеся друг к другу дома, все без исключения носящие на себе следы тлена, подобные лицам прокажённых; как язвами изъеденные ветрами и сыростью, с потерявшими первоначальный цвет стенами, с редкими подслеповатыми окнами.
Иногда между домами встречались просветы, но они были или слишком узкими, или вели в мрачные, пропахшие мочой и мертвечиной тупики.
Сергей вполголоса чертыхнулся.
– Надо было идти налево.
– А? – переспросил Валерий, на ходу пытаясь укоротить ремень автомата.
– Налево, говорю, надо было идти! Может быть, быстрее на какую-нибудь улицу вышли.
– Выйдем.
– Когда? Я уже все ноги сбил! Хоть бы тропинка какая была, что ли.
Блондин, наконец, справился с ремнём и похлопал приятеля по плечу.
– Не ссы, прорвёмся! – и тут же болезненно зашипел, пребольно ударившись ногой о предательски выпирающую из густой травы ржавую арматурину.
– Ну, вот! – сочувственно произнёс Сергей. – Что я говорил!
– Что говорил, что говорил! – Валерий сел и обхватил повреждённое колено. – Ладно. Перекур.
Они закурили.
Сергей, насвистывая сквозь зубы, рассматривал стену ближайшего дома, довольно высокого, этажей, наверное, в пять, но всего лишь с одним, расположенным у самой земли окном с выбитыми стёклами.
– Слушай, – сказал он, повернувшись к Блондину, – а давай в это окно влезем!
Тот пожал плечами.
– Ну, и дальше что?
– Как что? Пройдём через дом, выйдем на какую-нибудь улицу, или, не знаю там, в переулок. Всё лучше, чем по этому идиотскому пустырю топать!
– А ты уверен?
– Чего – уверен?
– Что мы выйдем куда-нибудь?
– Попытка – не пытка.
Валерий задумчиво посмотрел на стену, потом вздохнул, затушил папиросу о подошву ботинка и медленно поднялся.
– Ну, давай попробуем, если хочешь. Только я первый полезу. Мало ли…
Они подошли к окну и заглянули внутрь. Их взорам предстал длинный, уходящий во тьму коридор, захламлённый треснувшими корытами, старыми унитазами, кусками водопроводных труб и другой подобной дребеденью. Пахло плесенью и разложением.
– Лувр, блин! – проворчал Блондин, перекидывая ногу через низкий подоконник. – Эрмитаж! – он поводил стволом автомата из стороны в сторону и оглянулся на приятеля. – Давай, лезь. Никого тут нет.
Сергей бросил последний взгляд на необъятный пустырь с еле угадывающимися вдали мёртвыми железнодорожными составами и присоединился к Валерию.
Они пошли по коридору, скрипя досками рассохшегося пола, то и дело переступая через кучи мусора и напряжённо вглядываясь в постепенно, по мере удаления от окна, сгущающийся мрак.
– Пустырь, коридор – что в лоб, что по лбу! – продолжал ворчать Блондин. – На пустыре хоть светло было. Вот сейчас провалимся в какую-нибудь дыру, и привет!
Однако метров через двадцать тьма начала рассеиваться. Тусклый красноватый свет, идущий откуда-то сверху, заставил их прибавить шаг, и вскоре они оказались стоящими на некоем подобии лестничной площадки, в подъезде многоквартирного дома.
Справа, за высокими двухстворчатыми дверями был выход на улицу, налево и прямо –терялись во мраке всё те же захламлённые коридоры; узкая крутая лестница с железными перилами вела куда-то вверх.
– Ну, слава Богу! – воскликнул Валерий, сворачивая направо. – Выход.
105-й последовал за приятелем, но неожиданно странный, совершенно невозможный здесь звук привлёк их внимание.
– Что за чёр… – начал было Блондин, когда Сергей с расширившимися от изумления глазами ткнул пальцем в тёмный закуток под лестницей, где у обмотанных ватой труб центрального отопления стояла… детская «зимняя» коляска с поднятым верхом.
И в этой коляске плакал ребёнок.
– Ох, ни хрена себе! – потрясённо выдохнул Валерий. – Первый раз здесь младенца вижу. То есть слышу. Где ж мамаша-то?
Он сунулся было к ребёнку, но Сергей сделал предостерегающий жест и приложил палец к губам.
– Не спеши, – произнёс он почему-то шёпотом. – Давай сначала просто послушаем. Может, это и не человек вовсе.
Блондин послушно остановился, нервно теребя ремень автомата и с нетерпением поглядывая на коляску.
А ребёнок тем временем надрывался в крике, то ли был голодным, то ли ещё что.
– Ну, хватит! – наконец не выдержал Валерий. – Сколько можно? – он решительно шагнул под лестницу, выкатил оттуда коляску, нагнулся над ней, пытаясь разглядеть маленького горлопана, и тут…
– Назад! – заорал Сергей, мёртвой хваткой вцепляясь в ремень блондина. –Стреляй!
Но Валерий лишь задушено хрипел, изо всех сил отбиваясь от чего-то мокрого, липкого, отвратительно шевелящегося. Сергей в панике выхватил нож, но никак не мог решиться пустить его в ход, боясь поранить друга.
Наконец невероятным усилием Блондину удалось освободиться и отшвырнуть от себя что-то извивающееся, размером не больше кошки, но, несомненно, проворнее: едва успев шлёпнуться на лестничную площадку, оно тут же, будто подкинутое невидимой пружиной, взлетело на верх коляски и застыло там, явно готовясь к атаке.
Валерий, закрыв лицо руками, с глухим стоном отшатнулся к стене; Сергей же, особо не церемонясь, рубанул ножом по твари. Тварь взвыла и скатилась на пол.
Внешне она, действительно, напоминала младенца и даже очень. За исключением одной детали: всё её небольшое тельце покрывали присоски. Очень похожие на присоски осьминога, но только не белого, а ядовито-жёлтого цвета. Впрочем, сейчас большинство из них были вымазаны кровью. Они жадно пульсировали, так что казалось – сотни крошечных монстров разевают пасти, требуя пищи. Нож почти отсёк твари голову, и сейчас эта голова нелепо дёргалась, дико вращая выпученными жабьими глазами без малейшего проблеска мысли.
Сергей зажмурился, приподнял над тварью ногу и резко опустил её, ощущая, как под подошвой что-то сочно лопается, хрустит, брызжет во все стороны зловонной жидкостью. Он поскользнулся и чуть было не упал, невольно схватившись за продолжающего стонать Валерия. Тот, наконец, отнял руки от лица и усиленно заморгал, будто в глаза ему попал песок.
– Погоди, не дёргайся! –прикрикнул на него Сергей и подтолкнул приятеля к выходу из подъезда, к свету. – Дай-ка я посмотрю.
Кожа Валерия представляла собой странное зрелище – будто какой-то сумасшедший доктор поставил ему на лице миниатюрные, не больше напёрстка, медицинские банки. Глаза его казались слепыми и совершенно белыми, вроде как покрытыми плёнкой, которая, впрочем, постепенно исчезала, словно таяла.
– М-да, красавец! – пробормотал Сергей, осторожно притрагиваясь к непоражённому участку кожи.
– Что? Очень страшно? – хрипло спросил Блондин, морщась от боли.
– Не плачь, – Сергей усмехнулся. – До свадьбы заживёт.
И тут Валерий начал материться. Сергей, сам в этом отношении далеко не ангел, от изумления аж рот открыл. Такого многоэтажного, гениально продуманного и мастерски исполненного мата он давненько не слышал. Это уже было почти искусство.
Блондин завернул напоследок нечто совсем уж фантастическое и выдохся. С минуту они смотрели друг на друга и неожиданно разразились диким хохотом, который немедленно пошёл гулять по коридорам и лестничным пролётам, замирая где-то вдали неясным гулом.
Отсмеявшись, Валерий осторожно потрогал своё лицо, поморщился и кивнул на подъездную дверь.
– Пошли на воздух.
3
Это была странная улица.
Накрытая некогда стеклянной крышей, как проходы между торговыми залами в Пассаже, сейчас она представляла грустное зрелище. Стёкла были выбиты, железные балки каркаса проржавели до дыр, а кое-где или провисли до земли, или вообще рухнули. Витрины зияли пустотой, кафельная плитка, заменявшая здесь асфальт, была содрана и расколота на множество кусков; стилизованные «под старину» уличные фонари валялись то тут, то там, поваленные неведомой силой.
– Бардак! – коротко определил Блондин, поддевая ногой кусок жести, когда-то бывший магазинной вывеской. – Надоело уже, ей-богу!
Сергей посмотрел направо. Там улица упиралась в глухую кирпичную стену; налево, прямая, как стрела, она терялась в розовой туманной дымке.
– А что это за фиговины? – поинтересовался Валерий, указывая куда-то вперёд и вверх.
Метров за семьсот от того места, где они стояли, по обе стороны улицы, скорее даже за её пределами, возвышались две гигантские башни, похожие на башни средневекового замка, соединяющиеся друг с другом высоким прямым мостом. На острых шпилях башен равномерно вспыхивали и тут же гасли ослепительные белые огни.
– Сигнал какой-то, – неуверенно произнёс Сергей.
– Кому?
– Не знаю. Кому-то.
Блондин хмыкнул.
– Юстес – Алексу. Двинули?
– Двинули.
Скрипя битым стеклом, они пошли по улице, разглядывая покарябанные стены, выбитые окна, сорванные или держащиеся на честном слове вывески.
– Как лицо-то? – спросил Сергей, поворачиваясь к приятелю.
– Да вроде ничего, – Валерий сплюнул. – Ты мне лучше вот что скажи. Какого хрена им всем от нас надо? Сначала тётка жаренная на вокзале, теперь этот младенец чёртов. И заметь: это только за последние несколько часов!
Сергей неуверенно произнёс:
– Может, всё потому, что мы с тобой вдвоём идём?
– Может быть, – Блондин пожал плечами, хотел ещё что-то добавить и вдруг неожиданно схватил приятеля за руку:
– Гляди!
Но Сергей уже и сам увидел.
Метрах в десяти, посреди мостовой, из открытого канализационного люка выглядывало странное существо, похожее на человека, но с невероятно широкими плечами, на которых располагалось две головы – одна вполне человекообразная, а вот другая… Ничего подобного прежде Сергей ещё не встречал. В сущности, у второй головы лица не было. Была некая дрожащая, как бы текущая, субстанция, постоянно меняющаяся, то и дело принимающая какие-то смутные живые формы.
– Они, – слабым голосом проговорил Блондин. – Подземные охотники. Не двигайся.
Чего-чего, а двигаться сейчас Сергею хотелось меньше всего. Он ощущал непонятную, но явственно ощущаемую угрозу, исходящую от двухголового существа.
– Что будем делать? – шёпотом спросил он.
– Не знаю, – чуть слышно ответил Валерий. – Ждать будем.
Охотник между тем выбрался из люка и застыл посреди улицы, настороженно поглядывая на незнакомцев. Ниже плеч он тоже практически ничем не отличался от человека, за исключением, разве что, одежды. Да и не одежда то была, а, скорее, проволока – толстая, медная, плотно обмотавшая торс и ноги существа. Обнажёнными оставались только руки – длинные, жилистые, очень неприятные на вид. К левой ноге создания был пристёгнут небольшой прибор, издававший пронзительный писк.
«Вот зараза! – Сергей мысленно матюкнулся. – И главное, торчит прямо посередине улицы, не обойдёшь, не объедешь! Назад возвращаться? Резона нет. Да и западло здесь назад возвращаться! Весь бы путь успеть пройти… – он неожиданно вздрогнул. – Весь путь? Что значит, весь путь? Шуточки подсознания?»
Тем временем двухголовый наклонился к прибору, и писк, издаваемый последним, стал ещё пронзительней. А затем вдруг проволока, облегающее тело существа, начала разматываться. Причём сама, без всякой посторонней помощи. Она, будто живая, сползла с шеи, с груди, живота, но не падала на землю, а напротив, тянулась вверх, цепляясь за карнизы домов, за окна, одновременно становясь всё тоньше, всё пластичнее. Странный прибор отлепился от ноги, повисел с минуту над люком и неожиданно с ужасным грохотом провалился вниз; существо же, проводив его задумчивым взглядом, как-то нелепо дёрнуло ногой, стряхивая последние несколько сантиметров проволоки, и тут началось нечто удивительное.
«Проволока» потянула за собой плоть.
Двухголовый начал медленно растекаться в разные стороны густыми вытянутыми каплями. Казалось, какая-то неведомая сила внутри стремительно теряющего чёткие очертания тела распихивает его по всем возможным направлениям длинными тонкими иглами.
– Во, блин! – только и смог выдохнуть Валерий, зачарованно наблюдая за метаморфозой Охотника. – Какого же хрена…
– Понял! – Сергей хлопнул приятеля по плечу. – Понял! Сеть!
– Сеть? – Блондин непонимающе посмотрел на 105-го, потом до него дошло. – Ну, конечно! Сеть!
И действительно, двухголовое существо постепенно превращалось в сеть. И сеть эта, туго натянутая, пульсирующая, живая, недвусмысленно и нагло перегородила улицу, не оставив ни малейшей щёлки между собой и серыми, в потёках сырости, стенами.
«Вот ведь мерзость! – неожиданно спокойно подумал Сергей. – Чем дальше, тем гаже. Может, с точки зрения Бзика, сие и есть хорошо: «мутация, распад», только мне от этого не легче. Тут уже шизофренией пахнет. Маниакально-депрессивным психозом. С галлюцинациями… Постой, постой. А вдруг галлюцинацией является Клиника, а настоящий, реальный мир – вот он, со всеми этими ожившими мертвецами, оборотнями, сетями двухголовыми! – Сергей усмехнулся про себя. – А вдруг я на самом деле наркоман, на ЛСД сижу? Ха!»
– Ну, и чего делать будем? – Валерий, наконец, оторвался от созерцания превратившегося в предмет существа и посмотрел по сторонам. – Вон тот подъезд, я думаю, подойдёт. Попробуем опять пройти через здание. А нет – на крышу поднимемся. Ты как?
– Давай, – кивнул Сергей. – Всё равно назад возвращаться не будем. Примета плохая.
– Ну-дык! – Блондин последний раз оглянулся на зловеще чернеющий канализационный люк и решительно шагнул к ближайшему же подъезду. Сергей поспешил за приятелем, и вскоре они уже поднимались по пропахшей кошками лестнице мимо заколоченных крест-накрест досками квартир и заполненных до отказа невыносимо воняющих мусорных вёдер.
– Ты… не заметил… сколько в этом… доме… этажей? – шумно пыхтя, поинтересовался Валерий.
– Не-а, – Сергей вытер со лба пот и посмотрел наверх, пытаясь определить количество лестничных пролётов. – Может, всё-таки попробуем как-нибудь пройти через квартиры? Вдруг сумеем на крышу выбраться?
– Ты ж видишь, квартиры заколочены. Чего зря мудохаться? А по крышам я уже путешествовал, не боись!
– Да я и не боюсь.
– Наконец-то! – Блондин остановился.
Будто вырезанный в грязновато-коричневом бархате лестничной полутьма, светился прямоугольник чердачного люка.
– Слава богу, открыто. Прошу!
4
– Хороший район! – Валерий окинул взглядом тесно лепящиеся друг к другу крыши самых разнообразных форм – от острых готических до совершенно плоских, залитых гудроном «хрущоб». Пожалуй, единственное, что роднило их друг с другом – так это ветхость и запустение: кое-где жесть была сорвана, чердачные окна выбиты; трубы дымоходов или разрушены, или же забиты разнообразным хламом.
Блондин оглянулся на Сергея и деловито скомандовал:
– Идти за мной след в след. Не отвлекаться. Прикажу прыгать – прыгай, я подстрахую. И без самодеятельности.
– Слушаюсь, гражданин начальник! – пробурчал Сергей, с сомнением поглядывая на круто спускающуюся вниз крышу ближайшего дома. – А ты уверен, что…
– Уверен! – с нажимом произнёс Валерий. – Уверен! Не в первый раз.
– Ну, ладно, – вздохнул Сергей. – Пошли тогда.
Они начали медленно перебираться с одного здания на другое, с каждым метром приближаясь к нелепо торчащей из хаоса жести огромной башне с ослепительным огнём, вспыхивающем на шпиле.
– Так что же эта фигня всё-таки означает? – Блондин остановился и, держась за погнутую телевизионную антенну, посмотрел на Сергея.
– Какая фигня?
– Да огонь этот. На башне.
– Трудно сказать. Скорее всего, ничего. Что, скажем, означает, Город?
– Город ничего не может означать, – проворчал Валерий. – Город просто есть.
– Во-во!
Блондин с минуту подумал, потом хмыкнул:
– Ладно, философ. Под ноги смотри!
Они перепрыгнули на плоскую поверхность «хрущобы», преодолели пару крутых подъёмов по разъезжающейся под ногами черепице, вскарабкались по пожарной лестнице на высоту седьмого этажа и наконец решили отдохнуть – благо место было удобное, даже что-то вроде скамейки имелось – две положенные друг на друга, непонятно каким образом попавшие сюда железнодорожные шпалы.
– Фу-у! – Сергей рухнул на импровизированное сидение и с наслаждением вытянул ноги. – Устал! А ты?
– Есть маленько, – Блондин присел рядом и полез в карман за сигаретами. – Угощайся, пока я добрый.
Они закурили.
– Тебе-то хорошо! – Валерий глубоко затянулся и с шумом выпустил дым в неподвижный воздух. – Тебе автомат тащить не надо!
– А я предлагал – давай понесу.
– Ага, как же! Размечтался! Запомни: личное оружие никому доверять нельзя! Тогда случись чего – кроме себя винить будет некого… Вот! Тихо! – Блондин неожиданно приложил палец к губам и замер, напряжённо к чему-то прислушиваясь. Потом осторожно встал и, пригибаясь, как под обстрелом, приблизился к невысокому парапету, огораживающему крышу. С минуту постоял неподвижно, разглядывая что-то внизу, затем обернулся и поманил к себе Сергея.
– Смотри, – негромко произнёс он, – база.
– Какая база? – так же вполголоса спросил Сергей, осторожно выглядывая из-за парапета.
– База рэтэров. Сечёшь? Мы вовремя остановились. Ещё немного, и они бы нас заметили.
База здорово смахивала на тюрьму. Перед ними лежала втиснутая в узкое пространство между угрюмыми громадами домов, окружённая высоким бетонным забором и обмотанная колючей проволокой прямоугольная площадка. Чуть в стороне располагались три приземистых одноэтажных барака, судя по виду – очень древних, сложенных из красного кирпича, с небольшими, забранными решётками окнами, больше похожими на бойницы. За ними торчала пулемётная вышка, сваренная из толстых железных труб, на которой маячила унылая фигура часового.
Самое главное, на плацу были Охранники. Часть из них, как показалось Сергею, занималась строевой подготовкой; часть возилась с какими-то то ли машинами, то ли приборами; часть бродила взад-вперёд без всякого дела; а некоторые – так просто валялись на сером бетоне, вольготно раскинув руки.
– Чем это они занимаются? – шёпотом поинтересовался Сергей.
Валерий раздражённо пожал плечами и отмахнулся.
– Погоди! Потом.
Тут из ближайшей казармы вышли двое рэтэров с автоматами наизготовку, молча вытащили из мирно марширующей шеренги своего же собрата и деловито принялись его избивать. После первых двух ударов прикладами несчастный упал на бетон и попытался прикрыть лицо руками, одновременно подтянув согнутые в коленях ноги к животу. Хлынула кровь.
Как ни странно, остальные не обратили на это ни малейшего внимания.
Наконец экзекуторы, видимо, запыхавшись пинать беззащитное тело, рывком подняли жертву и поволокли её к бараку, где и прислонили к стене. Затем отошли шагов на десять, подняли автоматы и, особо не целясь, нажали на спусковые крючки. Прогрохотали выстрелы. Пули мгновенно снесли Охраннику половину черепа, и расстрелянный медленно сполз по забрызганной мозгом стене на землю.
Блондин судорожно сглотнул:
– Ты видел? Нет, ты видел?
– Ага, – всё так же шёпотом произнёс Сергей. – За что они своего-то?
– Не знаю. Провинился, наверное. Хотя, смотри – ещё двое!
Сергей посмотрел вниз.
Из того же барака, совершенно неотличимые от остальных, опять появились рэтэры с автоматами, подошли к предыдущим, если можно так выразиться, палачам, без всяких попыток сопротивления с их стороны отняли оружие и, заставив лечь на плац, хладнокровно прикончили коллег короткими очередями. Тела судорожно дёрнулись, и Сергея чуть не вырвало. Он переждал приступ, отёр со лба холодный пот и помотал головой.
– Ничего не понимаю! Где логика?
Валерий усмехнулся и, не отрывая взгляда от Базы, сказал:
– Ты у кого логику захотел найти? У рэтэров? Нет в их поступках никакой логики! И никогда не было! Кроме логики загонщиков, разумеется.
– Но своих-то зачем шлёпать? Так ведь всех перестреляют.
– А! Их как собак нерезаных! Тем более – тебе-то что?
– Да нет. Просто интересно. Дай ещё сигаретку.
Блондин протянул ему пачку, закурил сам и, прислонившись спиной к поребрику, с наслаждением потянулся.
– Садись. Посидим ещё немного, покурим.
Сергей уселся рядом с приятелем и закрыл глаза, опять прокручивая в голове события последних суток в Реальном Мире.
Глава 2
1
– Ты чего такой бледный? – поинтересовался у Сергея Торкве, налаживая аппаратуру. – И мешки опять же под глазами. Не выспался?
«Да уж! – подумал Сергей. – Выспишься тут после ваших подвалов!» Он вспомнил мастурбирующую толстуху и передёрнулся от отвращения.
– Может, болит чего? – Тут уже и второй лаборант встревожился.
– Да не, – вяло промямлил Сергей, поглядывая в окно, за которым сегодня было пасмурно и тоскливо. – Просто настроения нет.
«Чего ж им насочинять? Может, сказать, что ничего интересного не происходило? Просто шли по улицам… Да. Пожалуй, так и сделаю. А как же детекторы лжи? – спросил неожиданно внутренний голос. – А никак! Расскажу сон трёхмесячной давности – вот и врать не придётся!» Внутренний голос, сражённый железной логикой, заткнулся, и Сергей заметно повеселел.
Лаборанты были явно недовольны утренней процедурой. После того, как 105-й закончил рассказ, они молча свернули аппаратуру и вышли, даже не попрощавшись.
«Влетит им, наверное, сегодня! – ехидно подумал Сергей. – Да и Бзик заявится мрачнее тучи, это уж как пить дать!»
И точно, появившийся ближе к обеду главврач являл собой вид насупленный и раздражённый. Обычной свиты с ним не было.
Он молча, не глядя на Сергея, прошёл через комнату, приблизился к окну и застыл там, нервно барабаня пальцами по подоконнику.
Наконец, видно решив, что выдержал достаточную паузу, Безик медленно, с тяжёлым вздохом, повернулся к 105-му.
– Ну, – произнёс он скорбно, – будем правду рассказывать или по-прежнему дурочку валять?
У Сергея внутри будто что-то оборвалось; он испуганно заморгал, чувствуя, как помимо своей воли неудержимо краснеет.
«Вот чёрт! Догадался! Или блефует, чекист хренов? Блин! Что же делать?»
А Безик, печально качая головой, подошёл к кровати 105-го, пододвинул к себе кресло и сел, с удовольствием вытянув ноги.
– Ты вот что, – сказал он, – если уж решил нам лапшу на уши вешать, так хоть с умом это делай!
Главврач с иронией посмотрел на Сергея и продолжал:
– Ты, видно, забыл, какими техническими возможностями мы располагаем! Твои рассказы о Мире Сна, помимо того, что записываются моими ассистентами, ещё обрабатываются и закладываются в компьютер. Естественно, при возникновении схожих ситуаций, компьютер мгновенно реагирует и оповещает нас об этом. Понял?
Безик хмыкнул и, неожиданно качнувшись всем корпусом вперёд, прошипел, пристально глядя прямо в глаза 105-му:
– Тот Сон, который ты, якобы, видел сегодня ночью, в точности повторяет твой же Сон, приснившийся тебе 98 суток назад! Ты сам прекрасно знаешь, что такое совпадение невозможно. Не так ли?
Сергей, изображая глубокое раскаяние, кивнул с сокрушённым видом, лихорадочно прикидывая, что же делать дальше.
«Женщина! – неожиданно мелькнула спасительная мысль. – Встретили с Блондином женщину. Трахнулись. Неудобно было рассказывать. А что? Это должно сработать!»
Он исподлобья взглянул на Безика, который как раз закончил разглагольствовать, грозно уставившись на 105-го, и промямлил:
– В общем, это… Девушку мы там встретили.
– Где «там» и Кто «мы»? – рявкнул главврач.
– Это… Во Сне. Шли мы с Блондином по какой-то площади…
– Ну-ну! – поторопил Безик.
Сергей судорожно сглотнул.
– Ну и вот. Смотрим, девчонка лет восемнадцати. Грязная, оборванная, мычит чего-то.
– Мычит?
– Да. Это мы потом уже поняли, что она немая. Короче, сделали мы привал, сами поели, выпили немного, её накормили, а потом… Посмотрели – молодая, симпатичная, явно сама не прочь. Ну, и… Понимаете?
– Нет, не понимаю! – заорал Безик, наливаясь помидорным цветом. – Я не понимаю взрослого мужика, изображающего из себя целку-недотрогу! Мы что тут с тобой, в бирюльки играем? Ты знаешь, сколько стоит один день твоего лечения, а? А один твой обед знаешь, сколько стоит? Да что – деньги! Огромный коллектив тратит своё время, свои нервы, ночей не спит. А этот мальчик-цветочек стесняется рассказать, как он, видите ли, во сне бабу оттрахал! Возмутительно!
Главврач, сердито сопя, опять откинулся на спинку кресла, с минуту помолчал для значительности, потом, как видно, успокоившись, произнёс тоном пониже:
– В общем, учти на будущее. И бога ради не ври! Мы с тобой по честному, но и ты уж постарайся. Хорошо?
– Хорошо, – кивнул Сергей, втайне ликуя, что Безик ему поверил и, что худо-бедно, но удалось выкрутиться.
«Только бы они не вздумали на детекторе лжи проверить! Тогда уж точно каюк!»
Однако главврач, как видно удовлетворённый беседой, о детекторах и не помышлял. Он поднялся с кресла, ещё раз прошёлся по палате и остановился перед тем, как выйти.
– Значит, так. Распорядок дня для тебя сегодня следующий. До обеда, – он посмотрел на часы, – полчаса осталось, почитай пока чего-нибудь или телевизор посмотри; вечером прогулка в парке, бассейн. А вот после обеда – интенсивная терапия. Причём сразу три сеанса подряд. Пора за дело браться. Понял?
– Понял, – Сергей кивнул.
– Ну, и прекрасно, – главврач строго взглянул на подопечного и вышел из палаты.
2
Красная стрелка на шкале прибора металась как угорелая, загорались и сейчас же гасли многочисленные лампы на пультах; несколько человек из реанимационной бригады в полной боевой готовности внимательно следили за состоянием 105-го, который, откинувшись, сидел в «зубоврачебном» кресле, опутанный проводами. Лицо Сергея было белее снега, открытые, абсолютно мёртвые глаза, невидяще уставились в потолок.
Безик, который по бледности мог вполне сравниться со своим пациентом, нависал над столом со стоящим посередине минидисплеем. На экране с бешеной скоростью сменяли друг друга странные геометрические символы, здорово смахивающие на пиктограммы. Всё это сопровождалось режущими слух звуками и почему-то вонью, как будто здесь, в лаборатории, разлагалось нечто большое, к тому же – неорганического происхождения.
3
Сергей брёл по краю огромного, то ли полузамёрзшего, то ли наоборот – полуоттаявшего болота. Под ногами чавкала отвратительная бурая жижа с осколками льда. Кочки с растущей на них жёлтой помороженной травой предательски выскальзывали из-под подошв, норовя устроить 105-му весёлое развлечение в виде переломов обеих ног.
С низкого пасмурного неба лил нескончаемый холодный дождь, грязный и смрадный, оставляющий на коже сероватый налёт, а на языке медный привкус.
Вдобавок ко всему мучила не проходящая изжога, и ныли от холода зубы.
Наконец Сергей миновал последние несколько метров болота и, со вздохом облегчения ступив на твёрдую почву, сейчас же начал карабкаться по глинистому склону небольшого холма, из-за которого слышались тоскливые звуки, похожие на колокольный звон, конское ржание и человеческие голоса. Основательно измазавшись глиной, 105-й достиг вершины и огляделся по сторонам.
Прямо перед ним лежала деревня – с почерневшими от времени избами, с широкой центральной улицей и с одинокой колокольней, торчащей над крышами, как оплывшая закопчённая свеча.
У ближайшего дома – совсем уж древнего, вросшего в землю чуть ли не по крышу, к покосившемуся столбу был привязан репродуктор времён первых пятилеток, из коего с шумом и скрежетом вырывался человеческий голос – относительно чисто звучащий, но тем не менее произносящий вещи совершенно непонятные. Под столбом на остатках грязного снега валялась куча влажного тряпья, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся человеческими останками, причём не сгнившими и распухшими, а напротив, будто ссохшимися (или смёрзшимися) до состояния полной окаменелости.
Сергей, боязливо косясь на мертвеца, заглянул в пустую избу, пнул ногой проржавевшее до дыр ведро, стоящее на крыльце, и побрёл по центральной улице в надежде отыскать обитателей деревни.
В одном из дворов он увидел живую лошадь, которую живой можно было назвать с очень большой натяжкой – настолько она исхудала и запаршивела. Лошадь шарахнулась от него как чёрт от ладана, мгновенно исчезнув в зарослях бузины. Сергей пошёл за ней, но, услышав невдалеке чей-то голос, передумал и чуть ли не бегом кинулся за большой пятистенок, откуда этот голос исходил.
Его глазам предстал широкий захламлённый двор со стоящими в центре детскими качелями – два врытых в землю столба с железной перекладиной, а к ней привязано древнее сидение, снятое, очевидно, с трактора.
Рядом стоял пацан лет семи – невообразимо грязный, одетый в немыслимое тряпьё и огромную шапку-ушанку; на самих же качелях, держа в руках свёрток с младенцем, сидела девочка-подросток, худая до прозрачности, со следами какой-то страшной кожной болезни на лице. Её голову украшала шляпка, будто сошедшая с журнальных страниц конца прошлого века – широкополая, с остатками вуали и идиотскими бутафорскими цветочками по краям. Тощее тельце прикрывал гигантский, до колен, офицерский мундир с одиноким полуоторванным погоном на плече.
Девочка медленно раскачивалась, отталкиваясь грязной босой ногой от земли и энергично укачивая орущего младенца.
Сергей приблизился к качелям и нерешительно откашлялся.
Пацан в ушанке посмотрел на него абсолютно пустым взглядом и отвернулся. Его же сестра (сестра ли?), неожиданно остановившись, уставилась на пришельца огромными, светящимися злобой глазами, прижав к себе ребёнка.
Сергей, невольно отступив назад, произнёс:
– Извините, а вы не подскажете…
Однако его явно не слушали. Девушка разглядывала Сергея со всё поглощающей ненавистью. Её тонкие губы разошлись в стороны, и стали видны мелкие, острые, похожие на кошачьи, зубы. Из горла доносился клёкот, постепенно превращающийся в слова:
– Ещё один. Заступница-Луна, ещё один! За грехи наши… Что тебе надо? – неожиданно заверещала она со специфическими базарными интонациями, вставая с качелей и делая шаг по направлению к Сергею. Тот, испуганно моргая, опять отступил и успокаивающе поднял руки.
– Ничего мне не надо! Ровным счётом ничего! Всё в порядке, я сейчас уйду. Ты мне скажи только, где я могу найти кого-нибудь из взрослых?
Этот, казалось бы, невинный вопрос, привёл девочку в замешательство. Она, замолчав, исподлобья посмотрела на Сергея, снова уселась на качели и, как ни в чём не бывало, продолжала раскачиваться, баюкая теперь уже не орущего, а просто хныкающего ребёнка.
Тут неожиданно её младший брат открыл рот и произнёс низким, хриплым, совершенно недетским голосом:
– Что ты имеешь в виду, гость?
Как бы ни был Сергей ошеломлён, но всё же он успел заметить, что лицо мальчишки оставалось прежним – бессмысленным и безучастным. Жил только Голос.
Сергей пожал плечами:
– Я имею в виду взрослых людей. Здесь вообще есть кто-нибудь, кроме вас?
Лицо мальчишки исказила странная гримаса.
– Здесь нет никого, кроме тебя. Это главное, – произнёс он. – Но ты лишний.
– Ничего не понимаю. Вы, – тут Сергей будто споткнулся; сидящая на качелях девочка-подросток начала распелёнывать совсем замолчавшего младенца, и 105-й с ужасом увидел лицо ребёнка – лицо тысячелетней, высохшей было, но вынутой из саркофага, а потому начавшей гнить, мумии. Пергаментная, лопнувшая во многих местах кожа обтягивала явно недетский череп. Пустые чёрные глазницы с тускло отсвечивающими в их глубине рубинами заросли по краям густым зелёным мхом. В широко распахнутом рту шевелилось что-то живое.
Сергей, почувствовав тошноту, повернулся к мальчишке.
– Эт… Это что? Кто? – заикаясь спросил он, растерянно показывая пальцем на мумию.
Ребёнок, а вернее, Голос ухмыльнулся и глумливо промурлыкал:
– Ваши нереализованные возможности, сир! Ваша несостоявшаяся судьба и ваша, прошу прощения, обкаканная карма. Причём обкаканная вами же. А ещё – либидо. Да-да! Все не зачатые вами в прошлом, не зачинаемые в нынешнем и, увы, несостоявшиеся в будущем дети. Продолжение, которого нет.
Голос посерьёзнел:
– Ты – лишь средство, но не цель. Туннели имеют начало и конец. Туннели не имеют выбора.
Мальчишка замолчал и с ним стали происходить странные вещи. Его тело потекло, размылось в воздухе, как бы вытесняемое из системы координат некоей неопределённой чёрной, где-то уже виденной Сергеем субстанцией. Знакомый страх сковал разум 105-го, возрастая по мере того, как чёрное нечто всё увеличивалось и увеличивалось в размерах, постепенно заполняя собой весь окружающий мир.
4
Безик, оттолкнув застывшего с раскрытым ртом лаборанта, всем телом навалился на центральный пульт, с бешеной скоростью переключая все тумблеры, до которых только мог дотянуться. Сейчас же кривые на дисплеях начали выравниваться; высокий, похожий на сирену звук, от которого ныли зубы, сменился прежним скрежетанием; вспыхнул свет под потолком.
Выгнувшееся дугой тело 105-го медленно осело обратно в кресло, мышцы расслабились, глаза утомлённо закрылись. Опомнившиеся реаниматоры бросились было к пациенту, но главврач остановил их усталым жестом.
– Всё в порядке, ребята, – хрипло произнёс он, падая на заботливо подставленный перетрусившими лаборантами стул, – не дёргайтесь.
Безик потёр виски и, оглядев свиту, усмехнулся:
– Что, струсили, экспериментаторы хреновы? Расслабьтесь. Это я виноват, недоглядел. Хорошо – вовремя спохватился. М-да.
Главврач перевёл взгляд на Сергея.
– Дайте ему нашатыря, – буркнул он, вставая и снова подходя к пульту. – Как только маленько очухается, продолжим.
5
Всё та же деревня. Только на этот раз не было ни двора с качелями, ни младенца-мумии, ни Голоса.
Сергей стоял на главной улице, засунув руки в карманы, праздно разглядывая покосившуюся полуразрушенную колокольню. Вместо креста на её куполе торчал вырезанный из тёмного дерева языческий божок, а у позеленевшего колокола стоял… скелет, явно собираясь в этот самый колокол звонить.
6
– Стоп! – Безик в раздражении повернулся к лаборантам и ткнул пальцем в экран дисплея. – Вы что, не видите – сбой пошёл? Юмористы, мать вашу! Скорректировать программу!
Лаборанты, пряча ухмылки, вновь склонились над пультами и забегали пальцами по кнопкам.
7
Сергей почувствовал странное и какое-то нечеловеческое (ну, естественно, где человек может испытать такое?) чувство зацикленности времени. Его будто протащило по кругу, но не пространственному, а как бы событийному. К счастью, это состояние длилось недолго и исчезло, оставив после себя неприятный осадок где-то в глубине сознания сейчас же, как только 105-й перевёл взгляд с купола на колокол.
Рядом с колоколом стоял горбатый то ли дьяк, то ли монах в чёрной рясе, и с заметным усилием дёргал тяжёлый канат, выбивая из старой позеленевшей меди протяжный звук, разносящийся по всей округе. Гигантская стая то ли ворон, то ли летучих мышей (Сергей так и не смог разглядеть толком) совершенно беззвучно металась над колокольней.
И тут неожиданно мир стал меняться. Низкое пасмурное небо закружилось вокруг невидимой оси, как мутная вода в гигантском стакане, взбалтываемая чьей-то рукой. Разорванные в клочья облака поднимались всё выше и выше, пока не превратились в лёгкую атмосферную дымку по краям небосклона. Выглянувшее солнце, маленькое, болезненно-яркое, совсем непохожее на земное, принялось неистово печь, выжигая остатки холода. Деревня начала таять; дома, сараи, заборы медленно оседали, теряя форму, сливаясь друг с другом, растекаясь по земле.
Сергей ошеломлённо потряс головой и огляделся. Теперь он стоял в самом центре бесконечной пустоши с далёким – из-за рефракции будто вздёрнутым вверх – горизонтом, где угадывались какие-то строения – то ли дома, то ли башни. От деревни не осталось и следа. Дольше всех продержалась всё та же колокольня – с идолом на куполе, здесь, в пустыне, выглядевшая более чем странно. Но вскоре и она исчезла, растворившись, будто кусок сахара в кипятке.
8
– Хватит на сегодня! – Безик выключил дисплей и отошёл от стола. – 105-й пусть отдыхает, а вы все чтобы к вечеру предоставили мне отчёт. Если у кого есть какие предложения по стимулированию, милости прошу, – с этими словами он направился было к выходу, но в это время зазвонил телефон внутренней связи.
– Константин Валерьянович, вас, – лаборант протянул шефу трубку.
– Да, слушаю! – рявкнул в неё Безик, но сейчас же сбавил тон. – Да. Кто приехал? Семён Иванович? Лично? Сейчас буду. Ты там пока закусочку приготовь, кофе свари. Ну, да сама знаешь. – Главврач бросил трубку и, не оглядываясь, вышел из лаборатории.
9
В кабинете Безика ждал полный представительный мужчина лет пятидесяти, невысокого роста, лысый, с той неуловимой значительностью во взгляде, что отличает всех без исключения чиновников из высших эшелонов власти от простых смертных.
Хотя Безик простым смертным себя явно не чувствовал, однако его подчинённые, будь они здесь, очень удивились бы, увидев своего грозного шефа в состоянии некоторой растерянности. Сначала он долго тряс Семёну Ивановичу руку, потом аккуратно усадил его в лучшее кресло и полез в стенной шкаф за выпивкой.
Семён Иванович благосклонно принял рюмку армянского коньяка, закусил, после чего закурил и приступил, наконец, к делу.
– Константин Валерьянович, – произнёс он, небрежно стряхивая пепел на ковёр. – Вы прекрасно знаете, что ваша Клиника у нас на хорошем счету. Финансируем мы вас, несмотря на нынешние трудности, по первой категории, без задержек, оборудование закупаем по мере поступления заявок. В общем всячески стараемся помочь.
Семён Иванович строго посмотрел на главврача и продолжил:
– Но в последнее время нас беспокоит моральная атмосфера в коллективе Клиники. Вы понимаете, о чём я?
Безик, как видно, не ожидавший подобного поворота, выпучил глаза и отрицательно покачал головой.
– Простите, нет. Конечно, если вы имеете в виду некоторую мою… гм… несдержанность по отношению к подчинённым, то я уже давал объяснения представителям…
– Речь не о том! – несколько раздражённо перебил его Семён Иванович. – Речь идёт об анонимках, которыми за последнее время нас буквально завалили.
– О доносах, – недовольно пробурчал Безик, разливая коньяк по рюмкам.
Гость кивнул.
– Хорошо, о доносах. Причём их авторами являются два-три человека, которых нетрудно вычислить.
Главврач посмотрел сквозь коньяк на свет лампы и пожал плечами.
– Вы же знаете, мне некогда этим заниматься.
– Не знаю! – Семён Иванович сердито ткнул окурок в середину девственно чистой пепельницы. – Не знаю, и знать не хочу! Когда мы с вами беседовали об организации работы исследовательского центра, вы соглашались со мной, что кадры решают всё. Без разумной кадровой политики от Клиники реальной отдачи не будет, и вы прекрасно об этом знает! «Склочник хуже саботажника» – ваши слова.
– Да я и сейчас готов их повторить, – Безик растерянно посмотрел на начальство, не догадываясь, куда оно клонит. – Но вы поймите, я не только, и даже не столько администратор, сколько учёный. Мой же зам по кадрам…
– Знаю я вашего зама по кадрам! – отмахнулся Семён Иванович. – Старый пердун с Уставом Внутренней Службы вместо мозгов. Сначала его из Госбезопасности не могли уволить, а потом…
– А потом, вместо того, чтобы спровадить на пенсию, сунули к нам, – сухо произнёс Главврач.
– До пенсии он немного не дотягивал.
Безик взбеленился.
– Не дотягивал? Ну, и отправили на какую-нибудь шиловаренную фабрику кадровиком! А то получается – я и швец, и жнец, и на дуде игрец! Он же сидит в своём кабинете, ни черта не делает, а я должен крутиться с утра до вечера!
Главврач залпом опрокинул в себя коньяк, поморщился, после чего, несколько успокоившись, вздохнул.
– Ладно. Конкретно, Семён Иванович, в чём я провинился? Вы же ведь просто так не приедете?
Тут неожиданно смутился гость.
– Дело не в вас, – промямлил он, опустив глаза. – То есть, вы ни в чём не виноваты, за исключением… Хм! В общем, недавно вы уволили некоего Потоцкого. Лаборанта.
Безик нахмурился, вспоминая, потом кивнул.
– А! Ну да! Он мне чуть пациента не угробил. И что? Я не имею права его уволить?
Семён Иванович мрачно взглянул на профессора и отчеканил:
– Его – нет. Кого угодно, только не его.
– А в чём собственно дело? Он неожиданно стал Нобелевским лауреатом? Или приобрёл богатого покровителя?
Гость в раздражении махнул рукой и пробурчал:
– Он – сын Субботина.
Безик вздрогнул.
– Александра Александровича? Но… Как же?
– Сынок взял фамилию матери. После развода. Там у них были какие-то свои соображения. Короче, Субботин позавчера вернулся из Южной Америки, ему сейчас же настучали, и он мне устроил форменную истерику. Часа на полтора.
Семён Иванович замолчал, потом, закурив ещё одну сигарету, невесело усмехнулся.
– В общем, если завтра же мы Потоцкого не возьмём обратно, вылетим с работы. И я, и вы. Я – в первую очередь.
Главврач зло сверкнул глазами.
– Может, мне перед ним ещё и извиниться прикажете?
– Извиняться перед ним не обязательно, тем более, что он вас боготворит, а вот какую-нибудь говённую премию выписать придётся. Чтобы лишний раз у папочки в кабинете пасть не разевал. Найдите ему непыльную работёнку, пусть себе бумаги подписывает.
Безик хмыкнул.
– Ну да! Так он и будет с бумагами возиться! Он же у нас энтузиаст. Ломоносов! Лурье! Эйнштейн!
Семён Иванович нахмурился.
– А вот это уже папашина забота! Он, кстати, когда успокоился, обещал провести с сынком воспитательную работу. Так что, надеюсь, тут никаких проблем не будет.
Главврач брезгливо скривился, потом спросил:
– Анонимки – его рук дело?
Гость оживился.
– Представьте себе, нет. Анонимщики – двое ваших лаборантов, кажется, из третьего корпуса. Они с Потоцким большие приятели, ну и, так сказать, решили «посодействовать». В надежде на будущие дивиденды. Причём сам Потоцкий об этом ни сном, ни духом.
– Ясно. Безик снова разлил коньяк и, сделав приглашающий жест, произнёс: – Ладно. Чёрт с ним, с Потоцким, пускай работает. Тем более, против лома нет приёма. Но предупреждаю, если он вновь полезет гробить исследовательский материал, я не посмотрю, что он сын Субботина! В конце концов, то, чем мы здесь занимаемся, гораздо важнее чьих-то родственных связей!
Он поднял рюмку и добавил:
– Гораздо важнее!.. Ваше здоровье!
10
Вечером Ольги в парке не оказалось.
У Сергея, конечно, испортилось настроение, он отказался от бассейна, без всякого аппетита поужинал и, включив видео, попытался отвлечься от тревожных мыслей, но не тут-то было!
Воображение услужливо рисовало разнообразные ужасы – от пленения Ольги по утру охранниками до внезапного обыска и конфискации Универсального Ключа.
Сергей совсем уже извёлся, когда, минут через двадцать после отбоя, неожиданно открылась дверь, и в палату бесшумно вошла Ольга, всё в той же пижаме и всё с той же электронной отмычкой, лежащей на открытой ладони.
Она извинилась за своё отсутствие в парке (понимаешь, легла после обеда вздремнуть и, как дура, продрыхла до ужина!), затем попросила закурить.
– Держи, – Сергей вынул из кармана пачку сигарет и протянул девушке.
У Ольги округлились глаза.
– Ого! «Мальборо»! Откуда?
– Да так, – 105-й небрежно отмахнулся. – Натуральный обмен.
– То есть?
– У водилы одного обменял на видеокассету.
– Казённую?
– Угу, – Сергей кивнул. – Казённую. Здесь других нет.
– Круто! – Ольга прикурила от протянутой спички и забралась с ногами на койку. – А вот у меня не получается. Этим шоферюгам поганым всё одно подавай.
105-й подумал и неуверенно спросил:
– Спирт, что ли?
Девушка поперхнулась дымом, закашлялась, потом захохотала было, однако быстро опомнилась, зажав рот ладонями. Наконец, успокоившись, сердито произнесла:
– Ну да, спирт! Спирта у них самих навалом. Не понимаешь, что ли? Переспать предлагают. За курево.
Сергей, глупо поморгав, поинтересовался:
–И что?
Ольга разозлилась.
–Да ничего! Не такая уж я курильщица, чтобы за затяжку направо и налево. И вообще, перестань задавать идиотские вопросы!
Сергей смутился.
– Извини.
– Ладно, фигня! – она сделала несколько энергичных затяжек и строго посмотрела на 105-го. – Ты тут совсем от жизни оторвался. С нормальными людьми, наверное, мало общаешься. Всё больше с этими… экспериментаторами. Ну, понятно, их людьми можно назвать только с очень большой натяжкой.
Сергей с досадой поморщился.
– Да нет! Это просто я… с тобой… теряюсь.
– Почему? – изумилась Ольга. – Я такая страшная?
– Наоборот… Красивая слишком, – пробурчал Сергей, опустив глаза.
– Спасибо, – девушка улыбнулась, потом, видно желая закрыть тему, загасила окурок и деловито произнесла: – Ну, давай, собирайся. Сегодня пораньше пойдём.
105-й удивлённо на неё посмотрел.
– Куда? А, в смысле в подвалы… А почему пораньше?
– Сегодня на первом этаже охранник сидит – полный лопух. К тому же наркоман, кажется. Колёса глотает пачками. Сама видела.
– Может, он просто больной?
– Все они больные. Ну, что – готов? Пошли.
Они без приключений добрались до вестибюля, прошли мимо то ли задремавшего, то ли, действительно, накаченного «под завязку» наркотиками охранника, и вскоре вновь оказались в подземельях Клиники.
Придерживаясь уже знакомого Сергею «правила правой руки», миновали испаряющийся вонючим туманом бассейн, клетку с храпящей толстухой, пустующий по ночам дежурный пост и, наконец, очутились в огромном полутёмном помещении, напоминающем обыкновенный школьный спортзал, только вот вместо спортивных тренажёров посередине возвышалась гигантская… гильотина – древняя и ржавая, именно такая, какими их рисуют в учебниках по истории или показывают в фильмах о Французской революции.
Ольга испуганно схватилась за Сергея:
– Смотри!
Сергей замер, наблюдая, как некая странная фигура со связанными за спиной руками покорно опускается перед гильотиной на колени и… суёт голову под нож. Затем, со страшным грохотом, лезвие обрушилось вниз, отрезанная голова скатилась в корзину с опилками, а тело, нелепо загребая ногами, медленно осело на заляпанные красным доски пола.
Ольга ещё сильнее сжала руку на плече 105-го.
Вдруг что-то ослепительно вспыхнуло, подобно вспышке магния, Сергей невольно зажмурил глаза, а когда вновь их открыл – труп исчез. Не было ни головы в корзине, ни тела на полу. Только тяжёлый нож с противным скрежетом стал медленно подниматься вверх, влекомый мощной пружиной.
Ольга растерянно посмотрела на своего спутника.
– Ты что-нибудь понимаешь?
Сергей пожал плечами.
– Бред какой-то!
Хотел ещё что-то добавить, но тут воздух странно задрожал, и рядом с гильотиной вновь появился исчезнувший «труп», только целый и невредимый. Нечто действительно странное было в его облике, нечто призрачное, ненастоящее. Ну, как если бы вдруг ожил кусок компьютерного изображения, обретя при этом объём и возможность перемещаться в пространстве. Незнакомец вновь шагнул к месту казни, вновь опустился на колени, вновь покорно сунул голову под нож и…
– Зажмурься! – неожиданно крикнул Сергей – и вовремя. Опять вспышка, опять падает ржавое лезвие, опять тяжело оседает на пол обезглавленное тело.
105-й торжествующе посмотрел на Ольгу.
– Понял! – заявил он.
– Что понял?
– Всё понял! – Сергей ткнул пальцем в сторону гильотины. – Гильотина настоящая, а вот человек – просто голограмма.
– Голограмма? – удивилась Ольга.
– Ну, объёмное изображение. Только в движении. Во дают экспериментаторы! Японцев переплюнули!
Девушка помотала головой.
– Ничего не понимаю!
– Видишь ли, голограмма – это… – начал было Сергей, но Ольга его перебила:
– Я знаю, что такое голограмма. Я не понимаю, на фига это нужно?
– А вот сейчас посмотрим.
Сергей подошёл к гильотине, внимательно её осмотрел, с некоторой опаской тронул вновь опускающуюся на колени голографическую фигуру (его рука прошла сквозь изображение без всяких видимых последствий), ещё раз окинул взглядом сумрачное помещение и заметил в углу кресло с сидящим в нём человеком.
– Пойдём поглядим, – Сергей кивнул, – там вроде дед какой-то.
Они пересекли зал и остановились возле тяжёлого, очень старого на вид кресла из почерневшей древесины, кое-где скреплённой ржавыми скобами, кое-где обмотанной скотчем.
В кресле сидел мертвец, на этот раз настоящий, без всяких голограмм. Причём мертвец очень древний, высохший, почти что мумия. Одет он был в полуистлевший сюртук и весь опутан проводами.
Сергей обошёл кресло сзади и вздрогнул: задней половины головы у старика не было. Взору 105-го открылся тёмный высохший мозг, а посередине вмонтированный прямо в череп, небольшой, вполне современный прибор с красным огнём индикатора на передней панели.
Тут опять послышался грохот падающего ножа, и сейчас же красный огонь на приборе погас, сменившись зелёным, защёлкало невидимое реле, и откуда-то из спинки кресла, как из щели работающего факса, пополз лист миллиметровки, испещрённый разноцветными графиками. Сергей опустил взгляд и заметил на полу под ногами целую кучу подобных листков.
– Что ты там увидел?
Ольга подошла к Сергею и тоже в изумлении уставилась на сумасшедшую композицию из древней мумии и современной электроники.
– Ничего себе! Это-то как понимать?
105-й почесал затылок.
– Вот ты говорила, будто здесь, в подвалах, держат тех, кто уже не пригоден для проведения каких-либо опытов, кого сделали слабоумным или уродом.
Девушка тряхнула головой:
– Я этого не говорила!
– Говорила, говорила! А если не говорила, то, по крайней мере, имела в виду.
Ольга насупилась.
– Ну, хорошо, говорила! Дальше-то что?
– Да ничего, просто если предположить, что этот дедуля, – Сергей ткнул пальцем в мумию, – тоже был когда-то пациентом Клиники, то получается – Клиника существует где-то с века семнадцатого-восемнадцатого, и тот же Безик – вовсе не Безик, а, скажем, древний колдун или шаман.
Ольга усмехнулась:
– Вот этому я как раз бы и не удивилась. Нагляделся? Пошли отсюда.
Сергей окинул прощальным взглядом кресло с «подопытной мумией», гильотину и, вздохнув, шагнул за Ольгой в узкий коридор с окрашенными чёрной масляной краской стенами.
По обеим сторонам коридора располагались обитые железом двери, всё с теми же «глазками»; на полу лежал толстый слой пыли.
– А здесь мало кто бывает, – сказал Сергей, показывая на пол. – Наверное, какое-нибудь оборудование ненужное свалено. Или мертвецы, – добавил он, стирая с широкого застеклённого «глазка» пыль и заглядывая в камеру.
Посередине небольшого помещения стояла конструкция, здорово смахивающая на электрический стул, а к нему широкими кожаными ремнями был пристёгнут наголо обритый, одетый в полосатую одежду заключённого смертника, человек.
Сергей содрогнулся: у несчастного были отрезаны веки. Из налитых кровью, багровых, воспалённых глаз непрерывно текли слёзы, тут же, впрочем, попадая на обвязанную вокруг шеи (очевидно, именно с этой целью) губку. Железный подголовник был намертво прикручен болтами к железному обручу, плотно обхватывающему голову человека; Живот и промежность представляли собой один огромный разрез, в который пучками уходили тонкие провода, гофрированные шланги и прозрачные пластиковые трубки. Перед лицом обитателя камеры мерцал огромный полиэкран, на котором с интервалом в две-три секунды появлялись фотографии детей разных возрастов (примерно от пяти до девяти лет), разные по качеству –от ярких, вполне профессиональных, до смутных «поляроидных» и чёрно-белых.
Сергей молча уступил место Ольге, а сам, отойдя в сторону, полез было в карман за сигаретами, но тут его взгляд наткнулся не небольшую табличку, прикреплённую к стене справа от двери.
– Зуев Андрей Георгиевич, 1956 года рождения, проект Пи, Индекс 974, стимулирование по классу 42-02-14-13, – прочёл он вслух.
Ольга тем временем оторвалась от «глазка» и сокрушённо покачала головой.
– Вот садисты!.. Дай закурить.
Сергей протянул девушке пачку, однако вид у 105-го был отсутствующим, будто пытался он что-то вспомнить, да всё никак не мог.
«Зуев – где-то я эту фамилию слышал. И сравнительно недавно к тому же. Может, по телевизору этого Зуева показывали? Может, он в пропавших без вести числится? Да нет, вряд ли. Зек в бегах? Тоже нет. Или… преступник… Зуев. Зуев – преступник… Постой, постой! Ну, конечно!» – Сергей, хлопнув себя ладонью по лбу, с облегчением рассмеялся.
Ольга глянула на него, как на ненормального.
– Ты чего, сбрендил?
– Видишь, написано Зуев? – ткнул он пальцем в табличку.
– Ну, вижу. И что?
–Я вспомнил. Зуев, то есть этот тип, который там в камере сидит – знаменитый серийный убийца, маньяк!
Ольга удивлённо посмотрела на 105-го, потом на дверь камеры, потом опять на 105-го.
– Маньяк?
– Неужели не помнишь? Года полтора назад об этом деле во всех газетах писали, и по телевизору несколько передач было, даже, кажется, целый фильм сняли. Документальный. Он детей убивал.
Девушка отрицательно покачала головой.
– Нет, не помню. Да я такими делами мало интересуюсь, особенно здесь, в Клинике. Здесь своих маньяков навалом.
Сергей же будто её не слышал. Он озадаченно потёр лоб и, понизив голос, сказал:
– Слушай, но ведь в газетах было напечатано, что этот Зуев получил «вышку» и… как там? «Приговор приведён в исполнение».
– Ну? – нетерпеливо произнесла Ольга.
– Что «ну»? Вот же он сидит, Зуев, живой.
– А ты уверен?
– В чём? В том, что это Зуев?
– Да.
Сергей ещё раз посмотрел в «глазок», потом медленно кивнул.
– Уверен. Это он. Я его по телевизору видел.
Ольга помолчала немного, затем, грустно улыбнувшись, спросила:
– И что тебя удивляет?
Сергей растерялся.
– Как же? Было же чёрным по белому написано «приведён в исполнение». А он тут.
– О, боже! – Ольга вздохнула. – Ты действительно такой наивный или прикидываешься? Или забыл, где живёшь? Всё это, – она обвела рукою пространство вокруг себя, – одна контора. Нужны подопытные кролики – пожалуйста, нужны подопытные двуногие – ради бога! И никакой закон им не указ. Мы-то здесь сидим, как заключённые, а уж преступников всяких никто и спрашивать не будет! Сунут, вон, шланг в желудок, и привет! Ради высокой науки, – девушка махнула рукой, потом загасила сигарету и вопросительно посмотрела на Сергея.
– Будем остальные камеры осматривать или дальше пойдём?
105-й насупился.
– Будем осматривать.
Он шагнул к следующей двери и, прежде чем заглянуть в «глазок», прочёл сопровождающую табличку:
– Серов Иван Евгеньевич, 1905 года рождения. Ого! Проект… Индекс… Стимулирование… Чего-чего? – Сергей хмыкнул. – Нет, ты только послушай: «Зомбирован неизвестным способом в селе Малые Броневицы Свердловской области, через три дня после кончины, 17 сентября 1968 года». Ни фига же себе! Только зомби нам и не хватало для полного счастья! – он нетерпеливо прильнул к «Глазку», однако тут же отступил, разочарованно сообщив:
– Нет там никого. Пусто. Да ты сама посмотри.
Ольга посмотрела и увидела пустую тесную камеру, хлипкий топчан в углу, на нём какие-то жалкие тряпки; к серой бетонной стене кусками пластыря приклеена бумажная иконка.
– А я думал, зомби только на Гаити бывают, – задумчиво протянул Сергей.
Ольга отвернулась от камеры и с иронией заметила:
– Чего же ты волнуешься? Как раз здесь-то его и нет.
– Но ведь был?
– А вот это ещё неизвестно, был или не был. Пошли дальше?
Они переместились к третьей камере, на этот раз без всяких пояснительных табличек, зато с огромным то ли японским, то ли южно-корейским телеглазком, размером с небольшой телевизор, что позволяло смотреть внутрь не по очереди, а вместе, одновременно.
Ничего особенного. Камера как камера. Только вот странно было – пол не бетонный, а земляной, и в полу этом вроде как могила выкопана, а на краю «могилы» – некое подобие человека – голого, жутко грязного, заросшего бородой с пустыми глазами.
Он сидел в немыслимой позе – низко припав к земле и быстро раскачиваясь из стороны в сторону, как кошка перед броском. Объектом его внимания, очевидно, служила огромная, почти что полуметровая крыса, осторожно пробирающаяся по противоположному краю ямы к гниющим остаткам какого-то животного в углу. Она уже почти добралась до вожделённой тухлятины, когда человек-зверь прыгнул. Вернее, «прыгнул» – слишком мягко сказано. Он буквально переместился из одной точки пространства в другую, сомкнув челюсти на спине крысы и тут же перекусив ей хребет. Брызнула кровь, грызун дико заверещал, и его визг слился с довольным утробным урчанием обитателя камеры.
Сергей сплюнул.
– «Человек–ягуар». Я о подобном в какой-то жёлтой газетёнке читал, в «Экспресс-газете» или в «Мегаполисе». Будто то ли «афганец» бывший, то ли спецназовец был загипнотизирован неким мастером восточных единоборств. Китайцем, кажется.
Ольга с интересом посмотрела на 105-го.
– И что дальше?
– Ну и вот. Когда у этого спецназовца в мозгу срабатывает заложенный код, он становился зверем, ягуаром. В буквальном смысле слова. То есть убивал не оружием, не руками там или ногами, а шеи перегрызал.
Девушка поморщилась.
– Гадость какая!
Сергей кивнул.
– Ещё говорят, будто таких зверей было несколько штук, в разных странах. Их мафия международная использовала. Как последнее средство, понимаешь? Но наш считался самым сильным и кровожадным. В конце концов, где-то на юге России состоялась между ними разборка, и этот ягуар всех уделал в момент! У вора в законе, который на этой разборке присутствовал, от ужаса крыша поехала. Вот я и думаю, – 105-й показал на камеру с человеком-животным, – может, не врали эти писаки? Может, это и есть Ягуар?
– Не знаю, – слабым голосом откликнулась Оля, – я знаю только одно: ещё несколько таких человеков-ягуаров, и я пожалею, что сегодня ужинала, а также – обедала и завтракала.
– Ну, хорошо, – пожал плечами Сергей, – давай тогда в остальные камеры заглядывать не будем, пойдём дальше.
– Пойдём! – кивнула девушка и, взяв спутника за руку, повлекла его в следующий коридор – на этот раз без всяких камер, похожий, скорее, на декорацию какого-нибудь фантастического фильма: сверкающий металлическими панелями, с множеством незнакомых приборов, вмонтированных в эти панели; с зеркальным полом. Воздух здесь был насыщен электричеством, пахло озоном, но не так, как после грозы, а, скорее, как в операционной – без всякой свежести.
– Слушай, – произнёс Сергей несколько встревоженно, хотя и шутливо, – а нас тут ничем не шандарахнет? Я, честно говоря, ничему не удивлюсь!
– Ага! – в тон ему ответила Ольга. – И шаровые молнии, и Несси у них в бассейне плавает, а вон за тем поворотом – ангар с пойманным НЛО и зелёные человечки свежезамороженные.
Сергей рассмеялся, хотел ещё что-то добавить, но тут вдруг погасли матовые плафоны под потолком, и откуда-то снизу, сквозь зеркальный пол, вспышками, как из стробоскопа, стал бить ослепительный свет. Дико, непереносимо, выворачивая внутренности, взвыли невидимые сирены. 105-й инстинктивно схватился за голову, закрывая уши руками, свои собственным непроизвольным криком пытаясь отгородиться от всего этого безумия. Звук, казалось, ввинчивается в мозг раскалённой иглой, лишая способности связно мыслить, а тем более – действовать. Сергей почувствовал, что сходит с ума, чудовищный рёв пригнул его к полу, откуда, прямо в широко раскрытые глаза бил беспощадный свет, и почему-то не получалось зажмуриться, веки онемели, всё тело будто парализовало.
И тут появился Голос. Он звучал какие-то доли секунды, но 105-й несмотря ни на что, сумел всё же уловить смысл сказанного.
«Туннель. Верь и ничего не бойся!» – произнёс Голос.
И сейчас же всё стихло. Сергей упал на пол, больно ударившись лицом о зеркальную поверхность, полежал так немного, приходя в себя, затем обессиленно перевернулся на спину. В ушах звенело, перед глазами плавали огненные круги; тем не менее он испытывал настоящее блаженство оттого, что всё это кончилось. Правда, так продолжалось недолго.
«Оля! – мелькнуло у него в голове. – Как она?»
105-й приподнялся, посмотрел по сторонам, и внутри у него будто что-то оборвалось: коридор, с вновь, одна за другой, загорающимися под потолком лампами, был пуст.
– Ольга! – закричал Сергей, медленно поднимаясь с пола. – Ты где?
По подземелью загуляло странное, искажающее голос эхо, и вновь наступила тишина, нарушаемая только низким гудением приборов.
«Вот чёрт! Куда ж она делась?» – 105-й встряхнул головой, окончательно приходя в себя, и быстро зашагал вперёд, попутно заглядывая во все закоулки и в тёмные, изредка светящиеся таинственными огнями, ниши.
«Может, она сознание потеряла? Лежит где-нибудь… Стоп! – скомандовал он сам себе, дойдя до конца коридора. – Не могла она так далеко уйти! Пошли назад!»
Сергей быстро, почти бегом, проделал обратный путь и в совершенной растерянности застыл у знакомого уже прохода с железными дверьми камер.
«Может, она каким-то образом в камере очутилась? И там уже сознание потеряла? Есть же здесь пустующие камеры».
Но в камерах Ольги не оказалось. И вообще – в пропущенных ими, а теперь внимательно обследованных Сергеем помещениях, никого не было. Даже человек-ягуар спрятался в своей то ли яме, то ли могиле. И только маньяк по-прежнему восседал на «электрическом стуле», продолжая смотреть на мерцающий экран красными воспалёнными глазами.
Сергей решил не сдаваться. Он выбрался из прохода в полутёмный «спортзал» и хотел уж было идти дальше, как вдруг его взгляд наткнулся на сиротливо лежащий на полу Универсальный Ключ.
105-й подобрал электронную отмычку, казалось, ещё хранящую тепло Олиной руки, и сжал её в кулаке. Губы его тронула нехорошая улыбка.
«Та-ак, господин Главный Врач, господин Большой Учёный, господин Великий Инквизитор, и как вас там ещё? Ставим, значит, очередной опыт! Чистоту эксперимента блюдём? А ключик, значит, подбрасываем, чтобы выбраться сумел? Ну-ну! Сукин ты кот!» – Сергей в бешенстве пнул кресло с «мумией». Посыпались искры, предостерегающе запищала какая-то электронная штуковина внизу.
«Всё сейчас разнесу! Всё ваше вонючее оборудование! По миру у меня пойдёшь, служитель чистой науки!»
И тут вновь, как уже не раз бывало и в Мире Сна, и здесь – в Действительном Мире, совсем недавно, некто посторонний, чёрный и огромный, у него внутри, произнёс: «Спокойно, рейнджер! Не трать понапрасну силы! Время ещё не пришло, время ещё терпит. Метеоры падают и сгорают, а туннели, как пел твой любимый поэт, – «выводят на свет». Ты увидишь свет. И я увижу. Много света. Обещаю».
Сергея передёрнуло, как от зубной боли, он пошатнулся и, чтобы не упасть, прислонился к стене, смутно понимая, что мир вокруг (или же внутри него?) неуловимо изменился. Голос опять ушёл, но часть этого Голоса осталась в сознании некоей сжатой чудовищной силой до размеров острия иглы Вселенной, некоей чёрной дырой в глубинах его Я; подобно зарождающейся раковой опухоли, подобно застрявшему в теле, но так и не извлечённому хирургом крошечному осколку гранаты.
Сергей вытер со лба холодный пот, затем тяжело вздохнул, особо не таясь вышел из подвала, поднялся к себе в палату и рухнул на койку так, что заныли пружины.
И вновь оказался там, где и должен был оказаться.
Глава 3
1
– Ого! Смотри! Вот это крыса!
Сергей пришёл в себя. У него было ощущение, будто он вторично, за какие-то несколько минут, пережил последние сутки в Действительном Мире.
«Сон во сне. Или Реальность в реальности? Хм!» – он невесело усмехнулся и посмотрел на Блондина, который в возбуждении перевесился через противоположный Базе рэтэров край крыши.
Валерий нетерпеливо взглянул на 105-го.
– Ты что, заснул? Иди сюда, говорю.
Сергей по примеру приятеля свесился с поребрика и посмотрел вниз – на узкую улицу между высокими домами, похожими почему-то на Питерские «Кресты».
Посередине улицы рычало, выло и шипело гигантское существо, напоминающее крысу, дикобраза и дракона одновременно. Серая голова пасюка с горящими ненавистью глазами сидела на мощной шее, плавно переходящей в горб, ощетинившийся чёрно-белыми иглами. Эта дикая помесь опиралась на четыре драконьи лапы и длинный зазубренный хвост, покрытый чешуёй.
Вокруг чудовища суетилось человек десять рэтэров, расстреливая его в упор короткими очередями, однако без всякого видимого эффекта. Монстр и не думал умирать. Напротив, изловчившись, он сшиб передней лапой одного из нападавших, обхватил несчастного хвостом и в мгновение ока насадил его на свои иглы. Рэтэр заорал, извиваясь в предсмертной агонии.
– Вот чёрт! – потрясённо прошептал Валерий, оглядываясь на Сергея. – Ты видел, а? Ни фига ж себе зверюга!
105-й усмехнулся:
– Ага! «Мех, мясо, шкварок нажарю!»
– Блондин озадаченно поморгал глазами.
– Не понял.
– Да это я так, мультфильм один вспомнил.
Неожиданно он схватил приятеля за плечо.
– Гляди – двухголовые.
И точно. Позади «крысо-дикобраза» из двух канализационных люков, один за другим, стали выбираться двухголовые «люди-сети».
Рэтэры, прекратив стрельбу, начали медленно пятиться назад. Над улицей повисла тишина. Даже чудовище затихло, недоумённо поглядывая по сторонам.
Наконец один из Охранников, отбросив в сторону автомат, резко развернулся на 180 градусов и с диким воплем, сломя голову, бросился наутёк. За ним побежали остальные, похожие сейчас не на грозных загонщиков, а на смертельно перепуганных маленьких детей.
– Во кто здесь в авторитете-то! – удовлетворённо произнёс блондин, одобрительно поглядывая на двухголовых, выстроившихся к этому моменту цепью поперёк улицы.
Монстр, очевидно, почувствовав угрозу с тыла, глухо ворча, начал неуклюже разворачиваться, но сейчас же застрял между домами. Двухголовые среагировали мгновенно. Сергей и ахнуть не успел, как они, превратившись в огромную сеть, плотно спеленали чудовище её тонкими, но, судя по всему, чрезвычайно прочными нитями и, выдернув добычу из прохода между домами, поволокли «крысо-докобраза» вниз по улице. Это было странное зрелище – волокущая сама себя сеть.
Валерий, вздохнув, отполз от края крыши и вновь уселся на шпалу.
– М-да, – сказал он. – Голливуду здесь делать нечего. Интересно, а на хрена им этот дикобраз?
Сергей проворчал:
– Сам же говорил, они охотники. Вот и охотятся.
– Почему же нас тогда не поймали?
– Во-первых, мы существа разумные, что, надеюсь, видно. А во-вторых, – Сергей пожал плечами, – помнишь того двухголового? Он же тоже в конце концов сетью прикинулся.
Блондин помотал головой.
– Нападения-то не было!
– Ну, правильно. А кто говорит, что он нападал? Он не нападал, он предупреждал.
Валерий кивнул, затем встал и потянулся.
– Серёг, у меня, кажется, ломки начинаются. Хорош прохлаждаться, пошли!
Сергей со вздохом последовал за Блондином, и вскоре они уже вновь карабкались по предательски скользкой жести крыш, держа прежний курс – на башню со вспыхивающим на вершине ослепительным огнём.
Через какое-то время Сергей заметил, что крыши всё меньше и меньше становятся похожими друг на друга, будто соревнуясь между собой в оригинальности. А если быть точнее – в сумасшествии.
На одной из «хрущёвок», например, они наткнулись на ржавый паровоз, сохранившийся Бог знает с каких времён и Бог знает как сюда попавший. На другой крыше стоял покосившийся сарай с распахнутыми настежь дверьми, из которых высовывалась гигантская шестипалая нога из папье-маше. Потом было кладбище, потом бассейн, доверху набитый сломанными манекенами, потом – небольшая помойка. И так далее, и тому подобное.
– Район шизофреников! – недовольно произнёс Блондин, счищая с подошвы ботинка налипшую смесь мазута и кошачьего дерьма.
– У ребят точно крыша поехала, если они наверх всякую лабудень тащат. Они б ещё гаубицу сюда приволокли!
Как в воду глядел! На следующей крыше обыкновенной унылой «хрущёвки» стояла ракетная установка.
Валерий загоготал.
– Ну, вот! Что я тебе говорил? Точно – ненормальные!
Он обошёл установку, осторожно прикасаясь к серому, в потёках ржавчины, металлу, затем повернулся к Сергею.
– Слушай, а что будет, если по этой башне ракетой шарахнуть?
– Зачем?
– Да так, для интереса.
Сергей отрицательно покачал головой.
– Я думаю не стоит. Смотри лучше, что здесь написано, – он ткнул пальцем в позеленевшую от времени медную табличку, прикреплённую к станине, – «только для Хранителей».
Блондин озадаченно поскрёб в затылке.
– Что ещё за Хранители такие?
– Может, это одно из названий рэтэров? – высказал предположение Сергей.
– Не, рэтэры они и есть рэтэры. Охранники. И потом, я ещё ни разу не видел, чтобы рэтэры подобными игрушками баловались. Они ж загонщики, им сподручнее автоматы таскать. Такую дуру на себе не больно-то поволочёшь. И вообще, это, кажется, система класса «земля – воздух».
– Хранители, охранники всякие, – пробормотал Сергей, внимательно разглядывая четыре мини-ракеты на пусковом механизме. – Интересно всё-таки, что это они здесь хранят-охраняют? Или кого?
– Самих себя, может, и охраняют! – неожиданно сказал блондин. – Знаешь, как бывает? Существует некая правящая каста, у неё есть своя служба безопасности, армия, полиция. Короче, власть.
Сергей удивлённо посмотрел на приятеля.
– Ну, предположим.
Валерий кивнул.
– Предположим. Теперь предположим, что эта правящая каста вдруг в один прекрасный момент исчезает.
– Куда?
– Да куда угодно! На другую планету, в другое… это… измерение. В конце концов, просто подыхает от старости, а наследников не остаётся.
– И что?
– А то. Служба безопасности, брошенная на произвол судьбы, сама автоматически становится властью, но…
– Но в силу ограниченности своего мышления и неумения подстроиться под вновь сложившиеся обстоятельства продолжает функционировать в прежнем режиме! – подхватил Сергей. – Точно?
Блондин довольно ухмыльнулся.
– Именно это я и имел в виду.
Сергей задумчиво потёр подбородок.
– А ведь, действительно, похоже на правду. Наверное, отсюда и всеобщее запустение в Городе и эти шизофренические разборки рэтэров между собой. М-да.
Валерий похлопал по ракетной установке ладонью, поправил подсумок и вопросительно глянул на 105-го.
– Двигаем дальше?
Сергей кивнул.
Они подошли к противоположному краю крыши и остановились как вкопанные. Блондин присвистнул.
– Ты чего-нибудь понимаешь? – после продолжительного молчания спросил он.
Сергей помотал головой и, борясь с внезапным приступом головокружения, отступил на несколько шагов назад.
– Может, это оптический обман? – Валерий присел на корточки и, отколупнув от поверхности крыши кусок застывшего мазута, бросил его вниз.
105-й, справившись, наконец, с тошнотой, вновь осторожно приблизился к краю.
В сущности, улицы под ними не было. То есть были, конечно, дома, но не было ни тротуара, ни мостовой. Высокие многоэтажные фасады зданий примерно на одном уровне переходили в сложенные из огромных валунов фундаменты; и вот эти-то фундаменты тянулись вниз, в бесконечность, на многие километры, сливаясь в конце концов друг с другом, что, очевидно, было лишь иллюзией, вызванной расстоянием.
Будто кто-то огромный невидимым ножом рассёк мир пополам.
– Ни черта себе! – несколько замороженным голосом произнёс Блондин. – А если туда прыгнуть?
Сергей пожал плечами.
– Не знаю. Может, летать научишься, может, так и будешь падать всю жизнь.
– «Чему я ни сокил, чему не летаю?» – пробормотал Валерий задумчиво.
105-й помолчал, потом криво усмехнулся.
– Вот уж не думал, что доведётся воочию увидеть действительно бездонную пропасть. Сильное зрелище.
– Пошли отсюда! – Вдруг ожесточённо произнёс Блондин, резко поднимаясь на ноги. – Пошли в другую сторону. Не должны мы этого видеть!
Сергей удивлённо задрал брови.
– Это почему?
– Не знаю! Не должны, и всё! Неужели сам не чувствуешь?
– Ладно, – 105-й отошёл от края крыши и выжидательно посмотрел на спутника. – Куда идём?
– Вон туда, – показал рукой Валерий. – Там, вроде, спуститься можно будет. Чердачные окна видишь?
– Ага.
– Вот через них в дом залезем. Хватит изображать из себя Карлсонов. Тем более, без пропеллеров. Пошли!
Они двинулись было к чердачным окнам, но тут, краем глаза уловив в небе какое-то странное движение, Сергей повернул голову и резко остановился, схватив приятеля за рукав.
– Гляди! Да не на меня! На небо гляди!
Блондин послушно перевёл взгляд на небо и чертыхнулся.
На широком небосклоне, привычно подсвеченным низким закатным солнцем, прямо над ними нависло одинокое и, надо сказать, странное облако. Слишком концентрированное, слишком контрастное; без обычной размытости по краям. А из-за этого облака вылетали, как им вначале показалось, большие чёрные птицы, целая стая. Может, даже несколько стай.
– Слушай, – сказал Валерий, у которого зрение было гораздо острее, чем у 105-го, – а ведь это не птицы. Фигуры человеческие.
– Ангелы, что ли? – удивился Сергей.
– Не знаю. Здесь всё может быть. Давай-ка на всякий случай отойдём туда, – Блондин ткнул стволом автомата в сторону ракетной установки, – мало ли что. А до чердака добраться не успеем, слишком быстро летят.
Действительно, теперь уже и сам Сергей хорошо разглядел стремительно приближающиеся создания. Это были похожие на людей существа, закутанные в длинные монашеские рясы с низко надвинутыми на головы капюшонами; настолько низко, что лиц было не различить.
У каждого за спиной имелись большие и мощные птичьи крылья, со свистом рассекающий воздух.
Когда до поверхности крыши оставалось каких-нибудь пять-шесть метров, стая вдруг остановилась и начала медленно перемещаться по горизонтали, заполняя собою всё небо, как будто те, кто летел сзади, стремились получше разглядеть двух незнакомцев.
Наконец от стаи отделилась особь и мягко приземлилась возле ракетной установки, с шумом сложив крылья, которые, как показалось Сергею, немедленно исчезли, слившись со складками монашеского балахона.
– Гляди, – процедил сквозь зубы Валерий, – у него лица нет.
И точно, под капюшоном вместо лица был виден лишь некий сгусток тьмы, да в этом сгустке – два тусклых болотных огня. Глаза, очевидно. Роста крылатый пришелец был среднего и почему-то производил очень неприятное впечатление; подсознательно хотелось держаться от него подальше, не видеть и не слышать.
Вообще эти создания при ближайшем рассмотрении смахивали на маленький космический народец из Лукасовских «Звёздных войн», только у Лукаса они казались смешными, забавными. Здесь же ничего забавного не было. Далеко – не.
Существо высвободило из складок одежды длинную костлявую руку, похожую на руку мертвеца, с острыми когтями, и, ткнув ею в сторону Сергея, произнесло:
– Ты! Подойди ко мне!
Голос был низок и звучал, казалось, прямо у них в головах..
– Стой на месте! – прошипел Блондин, не отрывая взгляда от создания. Скосив глаза, 105-й увидел, что автомат его спутника находится в полной боевой готовности, Даже предохранитель снят.
– Вы не должны здесь находиться, – сказало существо. – Немедленно спускайтесь вниз и…
– А ты кто такой, чтобы мне указывать? – вдруг перебил его Валерий, по блатному растягивая слова.
– Я Хранитель, – невозмутимо ответило создание и, показав вверх, на стаю, добавило: – мы Хранители. Будьте благоразумны, спускайтесь вниз и идите назад.
– Как это назад? – вмешался Сергей. – Мы не должны идти назад, мы не можем. А потом, нам просто не дадут.
– Это не наши проблемы! – отрезал крылатый пришелец. – В общем, вы предупреждены. Если что, – он медленно вытащил из-под балахона вторую руку, крепко сжимающую очень неприятного вида небольшой арбалет с толстой короткой стрелой.
– Всё ясно? Или требуется дополнительная информация?
Затем, не дожидаясь ответа, существо расправило необъятные свои крылья, легко оторвалось от поверхности крыши, вновь смешавшись со стаей и… Сергей с Валерием только рты открыли. Вся эта гигантская крылатая масса, вместо того, чтобы подняться вверх, вдруг, с места развив огромную скорость, с диким свистом ринулась за край крыши – туда, где Город был как бы разрезан надвое, в пропасть без дна; и за считанные мгновения исчезла из глаз.
– «Птичка Божия не знает ни забот и ни труда…» – как бы про себя пробормотал Сергей, задумчиво поглядывая на ракетную установку. – «Воланд со свитой», «не разбирая дороги»…
– И это всё, что ты можешь сказать? – поинтересовался Блондин?
105-й ткнул пальцем в медную табличку на станине.
– Знаешь, я думаю, эта штука действительно принадлежит, или принадлежала когда-то рэтэрам. Они, видно, из неё этих… ангелов хреновых обстреливали. – он помолчал, потом продолжил, – однако у рэтэров другая логика. К примеру, там, где мы бы с тобой написали «Только для Серёги и Валеры» ,в том смысле, что лишь мы можем пользоваться, рэтэры пишут «Только для Хранителей», имея в виду их – Хранителей – уничтожение.
– Очень даже может быть! – покивал блондин. – На рэтэров, кстати, похоже. Погоди! – он быстро подошёл к краю крыши, за которым исчезли крылатые создания, и посмотрел вниз.
– Никого, – разочарованно произнёс он. – Ну, и фиг с ними! Пошли.
2
Они добрались, наконец, до чердачных окон, проникли в подъезд и, убедившись, что лестница через два этажа упирается в тупик, с проклятиями принялись отдирать толстые доски, крест-накрест прибитые к дверям единственной на площадке квартиры – в надежде пробраться через неё и найти другую лестницу. Возвращаться обратно на крышу не хотелось.
– Вот блин! – тяжело дыша, произнёс Валерий, вытирая со лба пот. – Всю жизнь мечтал взломщиком работать! Особенно здесь. Прям спал и видел!
Наконец доски поддались их усилиям, приятели вместе, одновременными ударами ног вышибли дверь и очутились в тёмной грязной прихожей, из которой по узкому, завешенному полуистлевшим постельным бельём, коридору прошли в следующий подъезд, тоже, однако, через этаж перегороженный прочной стальной решёткой.
– Всё! – выдохнул Блондин и прислонился к стене. – Здесь и сдохнем! На улицу не выбраться.
И в этот момент Сергей почувствовал, как некая гигантская, нечеловеческая сила проснулась где-то внутри него. Она буквально подбросила его руки вверх, заставив их вцепиться в железные прутья, а затем с сумасшедшей скоростью вырвать решётку из стены и бросить вниз.
Посыпалась кирпичная крошка, во все стороны полетели куски штукатурки; сама же решётка, пролетев метра четыре, с ужасным грохотом обрушилась на ступени лестницы так, что казалось, задрожал весь дом.
Валерий выпученными от изумления глазами уставился на 105-го.
– Ох, ё! – наконец выговорил он, переводя взгляд с Сергея на покорёженное железо и обратно. – Ты… Как это ты сделал? Ничего себе! Охренеть не встать! Шварцнеггер, блин! Джекки Чан! Вот уж не думал, – Блондин покачал головой и замолчал, как бы не в силах выразить охватившие его чувства.
– Что это было? – слабым голосом поинтересовался 105-й, разглядывая свои руки так, будто в первый раз их увидел. – Ничего не понимаю. Я же… Я же все сухожилия себе мог порвать!
– Не порвал?
– Да нет, вроде.
– И то хорошо!
Блондин неожиданно рассмеялся.
– Воистину, велик и страшен русский человек во гневе! Тебе, кстати, сколько лет?
– Двадцать восемь, а что?
– На Илью Муромца, значит, пока не тянешь. Он тридцать три года на печи сиднем сидел, парализованный, а потом встал и пошёл супостатов гонять. Ё-моё, если у тебя сейчас такие приступы случаются, то что ж с тобой через пять лет-то будет?
– Ну, до этого ещё дожить надо, – проворчал Сергей, стряхивая с ладони ржавчину. – Ладно, идём отсюда.
– Идём.
К счастью, в этом подъезде решёток больше не оказалось, и вскоре они выбрались на улицу – сравнительно широкую, некогда ухоженную, а теперь пришедшую в привычное уж им полное запустение.
– Слышь, Серёг, – произнёс Блондин, вертя головой по сторонам, – а ты действительно чувствуешь, куда идти надо?
105-й молча кивнул.
– А почему надо-то? И кому?
– Не знаю, – Сергей поморщился и, не находя слов, пощёлкал пальцами. – Ощущение такое. Нюх как бы. Понимаешь?
– Не-а. Ладно, я тебе доверяю. Куда сейчас-то? Налево или направо?
– Направо.
Они свернули направо и пошли мимо пустых тёмных окон первых этажей, перевёрнутых пластиковых столиков летних кафе и старых, высохших, поросших колючим кустарником, фонтанов.
Вдруг Блондин, задрав голову вверх и посмотрев на небо, произнёс:
– Знаешь, а ведь это именно то направление, по которому нас рэтэры гонят. Может, они на тебя как-то влияют? Гипнотизируют?
Сергей усмехнулся.
– Нет. Думаю, рэтэры здесь ни при чём. Думаю, всё гораздо сложнее. Эти… крылатые, например, напротив – требуют, чтобы мы повернули обратно. Ты кому больше доверяешь – им или Охранникам?
– Ни тем, ни другим! – решительно заявил Валерий.
Сергей печально вздохнул.
– Вот то-то и оно!
Неожиданно послышался резкий свист, и в опрокинутый телеграфный столб, лежащий у них на пути, воткнулась короткая арбалетная стрела с густым оперением.
– В сторону! – Блондин схватил Сергея за плечо, они, пригнувшись, бросились к ближайшему подъезду и спрятались под ржавый железный козырёк, успев, впрочем, заметить мелькнувшую крылатую тень.
– Хранители! – отдуваясь, сказал Валерий, привычным движением перемещая автомат из-за спины на грудь. – Легки на помине!
Сергей зло прищурился.
– Это что же, чёрт возьми, получается? С одной стороны нас будут преследовать рэтэры, гоня как скот на бойню, с другой – эти психи пернатые будут по нам стрелять из арбалетов, требуя, чтобы мы назад повернули? Так, что ли?
Блондин согласился:
– Да, горячо тут у нас становится! Зато интересно. Или ты предпочёл бы более спокойную обстановку?
– Всё хорошо в меру, – проворчал Сергей, пытаясь достать из-за воротника застрявший нож.
– Я же тебе говорил, без куртки останешься, – рассеянно заметил Валерий. – И потом, ты чего – решил в них ножи метать?
105-й достал, наконец, оружие и, повертев его в руке, пожал плечами.
– Да нет. Так, на всякий случай.
– А-а. Ну-ну.
И в этот момент тишину разрезала автоматная очередь. Несколько пуль попало в козырёк подъезда, несколько чиркнуло по мостовой, выбив из древнего булыжника целый сноп искр.
– А вот и рэтэры! – с каким-то даже удовлетворением в голосе произнёс Блондин. – Ёлы-палы, когда ж это кончится? Надо уносить ноги.
– Куда? – вполне резонно поинтересовался Сергей, лихорадочно оглядывая улицу.
Валерий, не отвечая, вскинул автомат и принялся стрелять длинными очередями, сначала вдоль тротуара, потом куда-то вверх, по чердачным окнам. Ему незамедлительно ответили тем же, и вскоре вокруг грохотало так, что у 105-го начало закладывать уши.
– Прекрати! – заорал он, хватая приятеля за плечо. – Хватит дурака валять, уходить отсюда надо!
Блондин выругался, выдернул из автомата опустевшую обойму и показал рукой на находящийся позади них открытый канализационный люк.
– Туда!
Они добрались до спасительного укрытия, нырнули в пахнущую фекалиями, крысами и болотом тьму, и быстро, один за другим, принялись спускаться по длинной железной лестнице, то и дело нервно поглядывая на быстро уменьшающийся круг закатного неба.
Наконец лестница кончилась.
– Фу-у-у! – облегчённо выдохнул Валерий, и сейчас же болезненно зашипел, схватившись, очевидно, за раскалённый ствол автомата.
– А здесь совсем не так темно, как я думал, – произнёс Сергей, разглядывая низкие своды туннеля – старого и запущенного, но тем не менее – освещённого тусклыми, забранными в железные сетки, лампами. – Интересно, куда он ведёт? – и вдруг вздрогнул, вспомнив: «А туннели выводят на свет» – так, кажется, сказал Голос? Высоцкого процитировал. Может, он именно этот туннель и имел в виду? Гм! Странно!»
– Потопали, метатель ножей! – Блондин улыбнулся. – Веди, Сусанин! А то рэтэры сейчас и сюда нагрянут.
Тут в голову 105-го пришла неожиданная мысль.
– Подожди минутку! – произнёс он, опять подходя к ведущей наружу лестнице. – Об эффекте колодца слышал когда-нибудь?
Валерий непонимающе поморгал глазами.
– Нет.
– Если днём, из достаточно глубокого затемнённого колодца смотреть на небо, то можно увидеть звёзды. Врубаешься?
– Ну?
– А ведь мы никогда здесь ночного неба не видели, правильно? Следовательно, не видели и местных звёзд. Давай поглядим, а?
Блондин в сомнении повертел головой.
– Ну, давай, если тебе хочется.
Они шагнули под падающую из лаза слабую полоску света и одновременно посмотрели наверх.
Звёзд не было и в помине.
Вместо звёзд они увидели нечто странное, а именно – далёкую, может быть, даже более далёкую, чем обыкновенные земные звёзды, тонкую светящуюся паутину. Или сеть.
– М-да, – выговорил наконец Валерий. – Вот и увидели небо в клеточку. «Сижу за решёткой в темнице сырой». До свиданья, мама, не горюй!
– Не понимаю! – с каким-то даже отчаянием в голосе произнёс Сергей. – Не может быть таких планет или измерений! Я, скорее, соглашусь с тем, что нахожусь в свеём воображении, или даже в мозгу какого-нибудь свихнувшегося наркомана!
– Ну, это ты брось! – нахмурился Блондин. – Сам же говорил: этот мир по-своему логичен.
– Да уж! – 105-й криво улыбнулся. – Реальность, данная нам в ощущении.
– Во! И я говорю! Ладно, Серёга, брось расстраиваться; идём быстрее отсюда, а то ведь точно – рэтэров дождёмся!
3
Вот уже минут сорок Сергей с Блондином шагали по извилистому сырому туннелю, то и дело обходя заполненные мутной водой ямы, какое-то подозрительное, воняющее мертвечиной тряпьё и проржавевшие до дыр металлические конструкции, напоминающие велосипеды без колёс.
– Достало! – вдруг решительно заявил Валерий, останавливаясь возле тёмной, зато сравнительно сухой, а значит, не кишащей всякой мелкой нечистью ниши в стене. – Привал! Ноги гудят, голова раскалывается, я вымотан и, в конце концов, жрать хочу. Присаживайся.
Они уселись на небольшой выступ, Блондин вытащил грибы, флягу со спиртом, соль и, разложив всё это на полу, сделал приглашающий жест.
– Прошу!
Сергей глотнул обжигающий напиток и, морщась, сунул в рот кусок гриба – закусил.
– Вот видишь, – произнёс Валерий, тоже выпив, и теперь громко чавкая грибами, – ты всё жаловался, что никак, мол, не можешь себя преодолеть. Мол, через восемь часов, хошь – не хошь, но обязательно возвращаешься назад, в Действительный Мир. Так?
105-й непонимающе посмотрел на приятеля.
– Ну?
– Чего «ну»? Мы здесь уже сутки кантуемся, может, даже больше. Что же ты не возвращаешься, а?
– Сутки? – опешил Сергей. – Как сутки? Не может такого быть, что б целые сутки! Хотя, постой. – Он замолчал, очевидно, вспоминая последние события, потом медленно кивнул. – А ты знаешь, вполне возможно. Но я не понимаю, почему?
– Наверное, потому, что подсознательно ты не хочешь бросать меня здесь одного, потому что стало не до пробуждений.
105-й растерянно потёр лоб.
– Нет, ты вспомни – мой день в Клинике – ничто для этого мира. Несколько мгновений. Что здесь за несколько мгновений изменится?
– Иногда всё! – пробурчал Блондин и снова потянулся за флягой.
– Валер, да ты не обижайся! Я и вправду не хочу тебя бросать, но тут что-то другое. Может, мне самому попробовать вернуться?
Блондин покачал головой.
– И охота же тебе! Первый раз вижу человека, который сам, по своему желанию в тюрьму рвётся! Что ты там забыл? Профессора своего шандарахнутого?
– При чём здесь профессор? Нужен он мне, как корове велосипед! Понимаешь, – Сергей замялся, – девушка там у меня. Кажется, она в беду попала.
– А-а, – протянул Валерий, – ну, это другое дело! Тогда конечно. Девчонка-то ничего? Красивая?
– Угу, – 105-й кивнул. – Очень.
Блондин вздохнул.
– Везёт. А вот у меня в том мире и не было никого. То есть были, конечно, шлюхи всякие. Но шлюха – она и есть шлюха. Короче, если хочешь попробовать вернуться, то пробуй. Не тяни время. Вот только на – хлебни на дорожку.
Сергей, чтобы не обидеть приятеля, сделал глоток, переждал, пока уляжется буря, вызванная в организме спиртом, затем закрыл глаза и сосредоточился.
«Оля! Думай о ней! Ты должен, ты можешь, ты обязан вернуться!
Где она сейчас? Может, в смирительной рубашке валяется, в камере, обитой войлоком. Может, на аминазине или на другой какой подобной гадости её держат.
Я вернусь. Я пойду к Безику и поставлю ему условие: или Ольгу возвращают… Нет, не так! Или Ольгу выпускают на свободу, или я сяду в подземную камеру, рядом с толстухой, но больше глаз не сомкну!
Стоп! А как же тогда Валерий? Что, если в этот раз время в Мире Сна совпадёт со временем Действительного Мира? – Сергей мысленно застонал. – Боже, я устал, я запутался! Я всего лишь человек. Помоги мне пока хотя бы вернуться, хотя бы ненадолго! Я поговорю с Безиком – и сразу назад! Только помоги!»
И ему помогли. Тот, кто несколько раз уже был у него внутри, тот, кому принадлежал Голос, возник из крохотной чёрной дыры в его сознании и, раскрутившись бешеной спиралью, грубо вытолкнул 105-го в Действительный Мир.
4
Сергей открыл глаза.
В этот раз никто не присутствовал при его пробуждении, никто не держал наготове диктофонов, видеокамер и толстых амбарных книг. Палата была пуста, а дверь, ведущая в коридор, открыта.
«Так, – вяло подумал 105-й, привычно отводя взгляд от пугающего прибора, – намёк ясен. Приходи, значит, поговорим. Мы, значит, запросто, по-свойски, без протоколов, без санитаров с дубинами и смирительных рубашек. Ну, что ж…»
Он медленно встал с кровати и подошёл к окну. На улице было пасмурно, накрапывал дождь.
«Интересно, что сейчас – утро или вечер? Жаль, солнца не видно. Однако, судя по всему, вечер близко. Вон, и в парке уже никого нет, охранники с собаками возятся.»
Лицо Сергея исказила короткая судорога и сейчас же, вспомнив, он быстро сунул руку в карман, так и не снятой с вечера пижамы. Универсальный Ключ был на месте.
105-й задумался.
«Брать его с собой или в палате заныкать? Возьмёшь с собой – могут обыскать. А что? Прямо в кабинете у Бзика, ради моего же блага. Правда, раньше никогда этого не делали, но мало ли? Тем более, Безик знает, что Ключ у меня. Оставить здесь? Однако палаты периодически шманают на предмет изъятия курева, алкоголя и прочих оттягов, следовательно, все тайники им известны, не спрячешь.»
Сергей в задумчивости потёр подбородок, затем, так ничего толком не придумав, решил идти к главврачу с Ключом.
«Ладно! Чёрт с ним! Мы ещё поторгуемся. Мы ещё посотрудничаем. Или вы, господин учёный, показываете мне Ольгу ,целую и невредимую, или я вот с этой электронной штуковиной иду в ваши вонючие подвалы и сам её нахожу. Ферштейн?
И пусть попробуют мне что-нибудь сделать! Решётку, может, я и не вырву, как давеча, но какой-нибудь компьютер грёбаный, немалые тысячи стоящий, по стене точно размажу!»
105-й фыркнул, окинул комнату взглядом (не забыл ли чего?), затем вышел в коридор и направился к лифту.
На его этаже было до удивления пусто, палаты почему-то заперты, и только на дежурном посту сидела медсестра, занимаясь привычным трёпом со знакомым охранником.
Сергей добрался до кабинета главврача, вежливо поздоровался с секретаршей и взглядом показал на обитую чёрной кожей дверь:
– У себя?
Секретарша кивнула.
– Да, заходите. Константин Валерьянович вас ждёт.
Безик встретил 105-го на удивление спокойно. Он усадил Сергея в знакомое кресло, достал из сейфа пачку бумаг, разложил их на столе, затем неожиданно предложил:
– Если хочешь, кури. Теперь тебе можно.
Сергей с невозмутимым видом вытащил сигарету, прикурил и выжидательно посмотрел на главврача.
– Что смотришь? – Безик усмехнулся. – Думаешь, орать буду, истерики закатывать, обыскивать, нарушать твои гражданские права и свободы? Не-а, – он покачал головой, – не буду. Знаешь, что я сейчас сделаю? Ну, скажи, знаешь?
Главврач весело взглянул на подопечного и, не дожидаясь ответа, выпалил:
– Я тоже с тобой покурю! Бросал, бросал, да без толку! Угостишь?
Сергей в некотором замешательстве протянул Безику сигареты, тот с удовольствием закурил, после чего ткнул пальцем в светящийся многочисленными кривыми экран компьютера.
–Знаешь, что это такое?
Сергей совсем растерялся. Всё происходило не так, как он ожидал. Безик перехватил инициативу, и надо было что-то делать.
105-й зло сощурился.
– Константин Валерьянович, где Оля?
Дурашливое выражение медленно сползло с лица главврача, он вздохнул.
– Чем ты мне всегда нравился, Сергей, так это своей прямотой. А с Олей всё в порядке. Она, правда, была очень слаба, и сегодня утром мы её отправили в Москву.
– Зачем?
– Там она пройдёт курс реабилитации после нервного срыва, потом вернётся обратно.
– Какой ещё нервный срыв? – нахмурился Сергей.
– Обыкновенный! – Безик раздражённо дёрнул щекой. – Не я затаскивал твою подружку в информационно-энергетический коридор и подставлял под низкочастотный излучатель!
– Куда-куда?
– А куда вы ночью лазали? – главврач исподлобья посмотрел на 105-го. – Радуйся ещё, что в живых остались! Следопыты хреновы!
Безик встал и, сунув руки в карманы, прошёлся по кабинету.
– Через месяц будет твоя Осокина как новенькая, не беспокойся. Я вообще не об этом с тобой хотел поговорить.
Сергей удивлённо задрал брови.
– Не об этом? А о чём тогда?
Главврач остановился напротив него и произнёс:
– О твоём Сне, о тебе, об эксперименте. Я считаю, пора!
105-й, не зная, что на это ответить, промолчал.
Безик вернулся на место, вновь показал на экран компьютера и повторил вопрос:
– Знаешь, что это такое?
Сергей мрачно покачал головой.
– Нет, не знаю.
– Это, – торжественно заявил главврач, по дурной своей привычке поднимая вверх указательный палец, – графическое изображение твоего параллельного существования одновременно в двух телах и в двух Вселенных.
– То есть?
– Мир Сна, – продолжал Безик, – как ты, думаю, уже догадался, действительно, реальный мир. Может, немного скорректированный твоим сознанием для лучшего восприятия, но, повторяю, реально существующий мир в реальной системе координат.
У Сергея нехорошо заныло сердце. Одно дело – что-то подозревать, другое дело – получать подтверждение своим подозрениям. Он криво усмехнулся.
– И что же это, по-вашему? Планета? Измерение? Время?
Безик помолчал, как бы мысленно перебирая варианты ответа, затем с некоторым сомнением произнёс:
– Измерение, если тебе угодно так его называть, хотя всё гораздо сложнее и неоднозначнее. Это пространство, с несколько иными физическими законами, нежели наше, является как бы материализованным символом, переходным этапом, преддверием.
– Преддверием чего?
Главврач посмотрел на 105-го и, вздохнув, вымолвил с какой-то бесконечной усталостью:
– Преддверием Ада.
Сергей разинул в удивлении рот. Однако того давнего чувства, что Безик врёт, не возникало, как 105-й к себе ни прислушивался. Похоже, сегодня с самого начала главврач говорил правду.
Но на всякий случай (мало ли, может, он ослышался) Сергей переспросил:
– Чего-чего?
– Ада. Преисподней. Но, естественно, не в древнем, примитивном значении этого слова! Реально существующий ад, – Безик вновь поднял вверх палец, – есть пространство, соседствующее с нашим миром. Теорию бесконечности знаешь? Бесконечность пространства подразумевает под собой не только бесконечность нашей Вселенной, но и бесконечность самих подобных Вселенных. Бесконечность бесконечных пространств. И никакой мистики!
105-й, не зная, как на всё это среагировать, пробормотал:
– Ну, а при чём тут я?
Главврач удовлетворённо кивнул, как будто ждал этого вопроса.
– Ты, вернее, твоё сознание, всего лишь туннель (Сергей вздрогнул), средство сообщения между этими двумя мирами, дающее нам возможность установить контакт.
– С кем?
Безик уставился в глаза 105-го и медленно, чуть ли не по слогам, отчеканил:
– С Сатаной.
Сергей почувствовал, как у него начала медленно, но верно съезжать крыша. Некоторое время он вообще ничего не мог из себя выдавить (просто не находил слов), затем, заикаясь, произнёс:
– В-вы что? Всерьёз верите в его существование?
– Я не религиозный фанатик, чтобы верить, – проворчал Безик. – Я учёный. Я не верю, я знаю. Конечно, как ты понимаешь, все данные засекречены, но то, что мы имеем на руках неопровержимые доказательства существования некоего сверхразума, обладающего в своём мире абсолютной властью – факт!
Сергей, уже несколько придя в себя, поинтересовался:
– И что же, это действительно… Как там? Злобный тип с рогами и хвостом?
Главврач поморщился.
– Ну, конечно, нет. И вообще, забудь ты эти свои идеалистические представления!
– Какие представления?
– Религиозные, балда! Пойми, человек, создавая богов, естественно, старался всё упростить, подогнать под своё восприятие мира – довольно примитивное… и… как бы это лучше сказать? – предельно вульгарное. Ну, ты знаешь, два полюса, чёрное – белое, добро – зло.
Сергей молча кивнул.
– На самом деле всё гораздо, гораздо сложнее! Всё настолько сложно, что мы, с нашим физически ограниченным сознанием, постичь данную сложность пока не в силах. Мы только приоткрыли дверь в этот мир. Или в эти миры. Для этого, в общем-то, и была создана наука, которой я занимаюсь – психофизика.
– Как-как?
– Психофизика. Наука, основывающаяся на том, что все мыслительные процессы, человеческая психика, её внутренняя энергия – материальны. Их можно исследовать, использовать на практике и так далее.
– Как в случае со мной?
– Да. Как в случае с тобой. Ты – вообще явление уникальное, человек №1 в Клинике.
Безик строго посмотрел на 105-го и, предвидя его вопрос, добавил:
– А все эти первые десятки, вторые сотни, индексы всякие – полная белиберда, придуманная для тех, у кого слишком длинный нос. Понимаешь?
– Понимаю, – задумчиво протянул Сергей. – Но ведь Мир Сна, согласитесь, во многом нелогичен. Неправилен. Он не может существовать в реальности, потому что… потому что не может существовать никогда!
– Это ещё почему? – удивился главврач.
– Ну, сколько я по этому Городу топал? Около двадцати лет? Следовательно, прошёл многие тысячи километров. А солнце – как висело у горизонта, так и продолжает висеть. Да и вообще, – Сергей неопределённо помахал в воздухе рукой. – Названия на русском. Рэтэры, если исходить из вашей теории, – слуги Сатаны, демоны – бегают за нами с примитивными автоматами и умирают, как простые смертные.
Безик нахмурился.
– Насчёт рэтэров у нас пока нет однозначного ответа – кто они, какую миссию осуществляют и какие цели преследуют. И потом, я уже говорил – может быть, твоё сознание корректирует Мир Сна, подстраиваясь под него; может, наоборот – тот мир подстраивается под человеческое восприятие. Не в этом дело! Самое главное – ты вышел на контакт, а значит, уже стал посредником.
– На контакт с кем? – не понял Сергей.
– С Хозяином этого Мира.
– Это каким же образом? – 105-й усмехнулся. – И когда, позвольте узнать?
– Ладно, ладно, не придуривайся! – махнул рукой Безик.
– Да нет, я серьёзно не понимаю, о каком контакте идёт речь.
Главврач вздохнул.
– Помнишь, я когда-то говорил, вернее, вынужден был говорить, по соображениям секретности, конечно, о якобы разрушающемся Мире Сна?
– Ну, помню.
– Так вот. То, что я называл разрушением – и было, собственно, контактом. Сначала исподволь, на подсознательном уровне, с появлением того самого жука. Дальше – больше. С каждым таким нарушением нормы твоё сознание готовили к диалогу. Постепенно, очевидно, чтобы ты не свихнулся ненароком.
– Кто готовил-то? Вы?
– И мы в том числе. Но в основном – те силы, которые подчиняются Хозяину Города.
– Ясно, – Сергей загасил окурок в пепельнице, поморщился и спросил:
– Константин Валерьянович, всё это, конечно, очень интересно, но мне бы хотелось узнать: я свободный человек? Я могу, например, покинуть Клинику?
Безик кивнул.
– Безусловно! Безусловно, ты можешь покинуть Клинику! Только я бы на твоём месте не стал этого делать. Ибо остаться один на один с Хозяином Мира Сна – удовольствие маленькое, как ты полагаешь?
Сергей помрачнел, понимая, насколько прав главврач. Да и некуда, в общем-то, было идти.
– Хорошо, – кивнул 105-й. – Ещё вопрос: кому и зачем нужен этот контакт?
Главврач смутился.
– А вот на это я ответить пока не могу. Не имею права! Могу сказать только, что от нашей удачи или, не дай бог, поражения, зависит очень многое. Может быть, даже судьба России зависит. Понимаешь, насколько всё серьёзно?
Сергей ещё раз внимательно посмотрел на Безика.
«Нет, не врёт! – решил он. – Вон, аж вспотел бедняга, правду-то говоря!»
– И что теперь я должен делать? – спросил 105-й, поднимаясь с кресла.
Главврач улыбнулся, как показалось Сергею, с облегчением.
– Всё то же, что и раньше! – быстро сказал он. – Ничего экстраординарного ведь не случилось! Просто ты теперь знаешь, что не болен, что всё дело в твоей уникальной способности перемещаться из одного мира в другой.
– А, кстати, – собравшийся уж было уходить, 105-й остановился. – Как состыкуется со здравым смыслом существование двух моих тел, здесь и там?
Безик, прижав руку к груди, с чувством произнёс:
– Честно говоря, не знаю. Пока не знаю! – добавил он многозначительно. – Но со временем мы обязательно найдём ответ и на этот вопрос. Вместе – ты и я. Идёт? Мы ведь теперь союзники. Союзники, верно?
– Верно, – Сергей растерянно пожал протянутую ладонь и кивнул на дверь. – Я пойду?
– Конечно, иди, – главврач вновь улыбнулся. – Отныне никаких интенсивных терапий! Отдыхай в своё удовольствие. Да, – добавил он, когда Сергей уже взялся за ручку двери. – Курево тебе принесут. Ты какое предпочитаешь – наше или импортное?
– Наше, – ответил 105-й, – отечественное. «Беломор» Питерский. До свидания, Константин Валерьянович.
Глава 4
1
Сергей медленно спускался на свой этаж, досадуя ,что так и не поинтересовался у главврача, зачем в Клинике существуют подвалы и кто в них всё-таки содержится – жертвы экспериментов, как утверждала Ольга, или же просто больные, несчастные люди.
«Потом спрошу», – решил он, ещё не догадываясь, что никакого «потом» для него уже не будет.
Он вышел в коридор и направился было к своей комнате, как вдруг его внимание привлекла распахнутая дверь одной из палат. А именно – 116-й, где обитал тип, умудряющийся в алкогольном бреду получать ножевые ранения.
Только на этот раз никакого типа там не оказалось, да и самой палаты не было.
Вместо неё Сергей увидел убогое помещение, широкое окно с полувибитыми стёклами – закопчёнными, веками немытыми, а за ним – до боли знакомый пейзаж – бесконечные городские кварталы, лепящиеся друг к другу крыши, и над всем этим – тусклое закатное солнце.
Мир Сна присутствовал здесь, в Действительном Мире, на расстоянии вытянутой руки.
– Эй, 105-й, ты чего там увидел? – послышался вдруг встревоженный голос охранника, который, бросив болтовню с дежурной медсестрой, теперь быстро приближался по коридору.
Сергей инстинктивно попытался загородить собою проход в иной мир, но осознав, что это бесполезно, отступил в сторону.
Охранник заглянул в палату, потом пожал плечами и закрыл дверь.
– Спит же человек, – сказал он укоризненно. – Зачем мешать? – после чего, окинув 105-го настороженным взглядом с головы до ног, вновь вернулся на дежурный пост.
Сергей растерянно потоптался на месте, затем развернулся и медленно побрёл к своей комнате, размышляя:
«Он, значит, Мира Сна не видел, а видел этого алкаша недорезанного. А я, значит, наоборот – видел Город и не видел 116-го, который, судя по всему, дрых без задних ног.
Интересно, а что было бы, если бы я, скажем, туда шагнул?»
«Вернулся бы домой!» – неожиданно прозвучал у него в мозгу Голос и сейчас же умолк.
Сергей передёрнулся, как от ушата холодной воды.
«Так. Понятно. До галлюцинаций, значит, докатилось, Сергей батькович! До зрительных, слуховых, а может, даже осязательных. Допрыгались!
Что будем делать? А вот что: бред отметаем, сваливаем всё на переутомление и успокаиваемся.
Успокоились? Успокоились!
Взяли себя в руки? Взяли! В трудовые, мозолистые. Оўкей!»
105-й хмыкнул и повеселел.
«Значит, так: сейчас лягу и попытаюсь вновь вернуться в Мир Сна привычным способом, без всяких заумных дверей. Посмотрю, как там дела у Блондина.
А вечером, – Сергей криво улыбнулся, – вечером устрою себе ещё одну экскурсию по подвалам Святой Инквизиции, вдруг Ольга всё же там. Этого Безика не разберёшь ,где он врёт, а где нет. Чувствуется, конечно, что правду говорит, да кто ж их знает – вдруг они изобрели какой-нибудь гипноизлучатель, подавляющий волю? От этих экспериментаторов всего ожидать можно!»
Сергей добрался, наконец, до своей палаты, не разуваясь, завалился на койку и нахально закурил, пуская дым в сторону телекамеры.
«Вот вам! – злорадно подумал он. – Курил, курю и буду курить! И ничего-то вы со мной не сделаете – главврач разрешил, а главврача вы, милые мои, боитесь до судорог! Ха!» – и тут в голову 105-го пришла настолько необычная мысль, что он даже приподнялся на локте, забыв про сигарету.
«А ведь и Безик теперь боится! Боится до смерти, только виду не показывает! Я ж во время разговора что-то подобное чувствовал. Подсознательно чувствовал, подспудно.
Он же искренне верит в этот свой дикий бред насчёт Сатаны и моих с ним чуть ли не приятельских отношений. Ни фига ж себе, как интересно получается-то, а?»
105-й откинулся на подушку и вновь задымил сигаретой.
«Бзик теперь и с Ольгой ничего не сделает! – удовлетворённо подумалось ему. – Струсит. Кишка у него тонка – тягаться с человеком, имеющих таких влиятельных знакомых!» – Сергей хихикнул, затем вновь посерьёзнел.
«Предположим. Пусть контакт с Сатаной – ахинея полная, но я ж и сам неоднократно ощущал в Мире Сна некую Сверхсилу. Причём сверхсилу разумную, мыслящую.
Инопланетная цивилизация?» – Сергей раздражённо поморщился, встал с кровати и, подойдя к окну, выкинул окурок в форточку.
«Ну, и чем лучше инопланетяне? По-моему, такой же бред, как и все эти Падшие Ангелы, Люциферы, демоны и прочие барабашки!
Вот, не было печали!» – 105-й вернулся на своё место и вытянулся на койке.
«Бог с ним. Займёмся-ка лучше делом, а то, неровён час, до Блондина или рэтэры, или охотники, или ещё какая-нибудь пакость доберётся! А в одиночку с ними управляться – удовольствие маленькое.»
Он, дурачась, послал телекамере воздушный поцелуй, после чего закрыл глаза и сосредоточился.
2
– О, явился! Колдун, блин! – Валерий хлопнул Сергея по плечу и протянул ему дымящийся бычок. – С прибытием!
105-й очумело повертел головой.
– Долго я отсутствовал?
– Если сравнить с прошлым разом, то долго, секунд десять. Башка-то болит?
– А почему она должна болеть? – поинтересовался Сергей, прикладывая руку к затылку.
– Ты когда начал вверх подниматься, здорово кумполом о потолок треснулся. Я даже испугался малость.
– Да нет, – 105-й ощупал голову, – не болит, вроде.
– Ну, и хорошо. На, докури.
– Не хочу. – пробормотал Сергей, затем, вспомнив время, проведённое в Клинике, возбуждённо сказал:
– Слушай, что я узнал-то! Обалдеть можно! – и он подробно изложил Блондину свой разговор с главврачом, не забыв, впрочем, сопроводить его необходимыми комментариями. Вот только о 116-й палате не стал рассказывать. Зачем? Глюк – он и есть глюк.
– Сатана, значит, – внимательно выслушав Сергея, задумчиво произнёс Валерий. – В принципе, конечно, всё может быть, но уж больно на сказку похоже.
– Во! Точно! – кивнул Сергей. – Слишком круто получается! Ну, я понимаю там – демиург, демоны, пришельцы всякие. А то сразу Сатана! Он бы сюда ещё Армаггедон приплёл!
– Чего?
– Армаггедон. Последнюю битву добра со злом.
– А-а, ясно. Действительно, несостыковочка. И потом, – Валерий усмехнулся, – Сатане людей соблазнять положено. Всякими оттягами прельщать. Я ж тут что-то ни голых баб, ни водочных рек с пивными берегами не встречал. Напротив, тащишь вперёд, как проклятый – километр за километром, да ещё обстреливают тебя то и дело.
– Ага, – подхватил Сергей. – Рэтэры друг друга косят почём зря, охотники улицы перегораживают, по вокзалам зомби безглазые бродят, жаренные тётки со столов прыгают. Это, знаешь ли, бардак, а не преисподняя!
– Погоди, погоди! – вспомнил Блондин. – А как же тогда Хранители?
Сергей рассмеялся.
– А Хранители у нас вроде как ангелы получаются. Ангелы-хранители. По недосмотру, понимаешь, в ад залетели, да и мыкаются тут, всех без разбору из арбалетов грохая. Им по должности с демонами воевать положено.
– Мы как раз не больно-то на демонов похожи! – Заметил Валерий. – Всё! Хорош! Закрываем тему, и давай собирайся, пора.
Они рассовали по карманам свои запасы, ещё минуты три посидели просто так, затем, почувствовав первые признаки «ломок», вновь пошли вперёд.
– Эх, доля наша горькая! – вздохнул Валерий. – Вот ты представляешь, если мы вдруг, действительно, баб здесь встретим? На всё про всё получается тридцать, тридцать пять минут максимум, а потом так скрутит, что мало не покажется! На всю жизнь импотентом станешь.
– Да мне и сейчас не до баб как-то! – проворчал Сергей, стирая с лица налипшую паутину. – Вот это, например, может, и не паутина вовсе, а какие-нибудь мини-двухголовые.
– Нет, – покачал головой Блондин, внимательно разглядывая противоположную сторону туннеля. – Это не охотники, это звездовики. Я, правда, впервые вижу, чтобы они кого-то паутиной ловили.
– «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух!» – мрачно процитировал 105-й, вновь пытаясь засунуть за воротник куртки надоевший нож.
Валерий вдруг замер и ровным голосом произнёс:
– Я бы не советовал тебе убирать нож.
– А что такое? – насторожился Сергей.
– Смотри. Не видишь? Вон, наверху, справа.
Сергей напряг зрение и, наконец, разглядел в полумраке, под самым сводом, некую шевелящуюся массу, напоминающую скрюченного, многорукого и многоногого урода с вытянутым черепом и сморщенным обезьяноподобным лицом ,на котором горели ненавистью два жёлтых продолговатых глаза.
– Это ещё что за чудо? – прошептал 105-й ,делая на всякий случай шаг назад.
– «Чудо-юдо, рыба-кит», – процедил сквозь зубы Блондин, затем передёрнул затвор и без лишних раздумий полоснул по существу автоматной очередью. Существо завыло, захрипело, отлепилось от потолка и, упав на пол, начало превращаться в нечто совсем уж запредельное. Слева от головы, в пятнистом, покрытом слизью плече, вдруг появилась огромная дыра, через мгновенье превратившаяся в оскаленную пасть, справа начало расти то ли щупальце, то ли хобот; многочисленные конечности распрямились, и создание стало походить на трёхметровое живое колесо с уродливой головой посередине.
– Вот это да! – восхитился Валерий. – Оно, похоже, и двигается, перекатываясь. Только как это у него башка не кружится? – с этими словами Блондин вновь поднял автомат и вновь выстрелил по чудовищу.
Но на этот раз никаких метаморфоз не произошло. Послышался громкий щелчок и необычное создание исчезло, съёжившись в ослепительную точку, висящую посередине туннеля.
– Загробное существование монстров, – глубокомысленно заметил Валерий, рассматривая со всех сторон каплю света. – Жжётся! – добавил он, попробовав прикоснуться к огню пальцем.
– Пошли, что ли? – нетерпеливо произнёс Сергей, с опаской поглядывая на своды туннеля. – Чёрт его знает, какая там ещё погань прячется!
– Идём, идём, – кивнул Блондин, закидывая автомат за спину. – Интересно, кстати, было бы подобную тварь в Действительный Мир перетащить. Бабок бы огребли! Во! Выше крыши!
– Это точно! – согласился Сергей. – В цирке бы выступали. Или на телевидении, в программе «Третий глаз».
Блондин хотел ещё что-то добавить, но тут с туннелем начали твориться странные вещи. Пол просел, угрожающе забулькав подобно поросшему травой болоту; каменные стены, казалось изменили свою структуру и сделались живыми; разъедая их, засочилась едкая жидкость, а из образовавшихся язв стали появляться жуткие, кривляющиеся в безмолвном крике, лица.
– Бегом отсюда! В темпе! – приказал Валерий, и они побежали вперёд, с каждым шагом чувствуя нарастающую вязкость пола.
– Быстрей! – закричал Сергей, первым в гигантском прыжке преодолевая расстояние до вовремя появившегося перекрёстка, где пол, слава богу, был вполне нормальным, то есть твёрдым, как и положено быть настоящему бетонному полу.
Блондин прыгнул вслед за ним и, сейчас же, как только его ноги оторвались от поверхности туннеля, эта поверхность превратилась в сплошную клокочущую массу, вспухающую огромными пузырями.
– Фу, чёрт! – выдохнул Валерий, сгибаясь пополам в попытке восстановить дыхание. – Что называется… земля под ногами… горит… Спрятались, блин, от рэтэров! Отдохнули, блин!
– Осторожней! – Сергей схватил приятеля за рукав и оттащил от стены, из которой полезли какие-то подозрительные отростки – то ли грибы, то ли растения, не разберёшь.
– Это ж до чего весело у нас стало! – зло произнёс Валерий, проверяя автоматную обойму и заглядывая в подсумок. – До чего ж, блин, интересно и удивительно! Но самое интересное не в этом. Самое интересное в том, что патронов у нас осталось всего-навсего две обоймы! Вот расстреляем их и начнём, блин, ножи метать! Направо и налево.
– Погоди, не паникуй. – сказал Сергей. – Может, ещё на склад какой-нибудь наткнёмся. Не вечно же нам по туннелям бегать, правильно?
– Правильно, правильно, – пробурчал Блондин, понемногу остывая. – Ты, давай, лучше – соображай, в какую сторону идти. Тут три прохода.
105-й, особо не задумываясь, показал на правый туннель, здорово напоминающий обыкновенное «земное» метро, только без рельсов.
– Сюда.
– Вот уж, действительно, на преисподнюю похоже, – продолжал ворчать Валерий ,то и дело поглядывая на потолок и стены туннеля, опутанные многочисленными проводами и освещаемые яркими, в отличие от первого прохода, лампами. – Сейчас вот выловят нас черти с вилами, да и сунут в котёл. То-то побултыхаемся!
– Авось не выловят, – рассеянно ответил Сергей, внимательно всматриваясь в низкие бетонные своды, – гляди, дыра! – он остановился и уставился на стену, в которой кто-то проделал большое отверстие, не повредив при этом ни одного провода.
Валерий озадаченно поскрёб затылок.
– Это ещё что за фокус?
А фокус, конечно, удался на все сто!
За рваными, будто вырезанными огромными тупыми ножницами, краями бетона, не было ни разрытого грунта, ни другого туннеля, ни даже чертей с ржавыми вилами. Перед Сергеем с Блондином разверзлась бездонная пропасть; абсолютная бесконечность с сиротливо висящим в розовой дымке, маленьким (будто они в перевёрнутый бинокль смотрели) закатным солнцем.
– Ёлки-моталки, а где же город? – испуганно спросил неизвестно у кого Валерий. – Или это не наше солнце? Серёг, а Серёг, слышь, Город-то где?
– Может, где-нибудь далеко внизу? – высказал предположение 105-й, завороженно смотря на удивительную картину.
– Какое ещё «внизу»? – возмутился Блондин. – Это мы внизу, под землёй! А Город должен быть над нами!
Сергей не ответил. Ему вспомнилось Безиковское: «то, что я называл разрушением Мира Сна, и было, собственно, контактом».
«Нет, не контакт! – прогремел вдруг у него в мозгу Голос. – Сия, как вы, милорд, изволили выразиться, «дыра» – лишь наглядное пособие для лучшего восприятия и осознания! Привет, рэнэйджер! Давненько не беседовали! Как тебе мой туннель?»
У Сергея возникло ощущение, будто он провалился внутрь себя, и там, в полной тьме, гулкой и страшной, встретился с кем-то, настолько огромным, что сознание отказывалось воспринимать подобные размеры, цепляясь лишь за маленький край чудовищного , невообразимого, невозможного существа. Однако и этот «маленький край» заполнял большую часть вселенной, оттесняя самого Сергея к черте, за которой прекращалось всякое бытие.
– Кто ты? – спросил 105-й, сжимаясь в комок от страха.
– Я! – Голос захохотал. – Называй меня пока, как и называл – Голосом. У меня много имён, но знать их тебе вовсе не обязательно! Теперь тебе, мой бедный друг, ничего не обязательно! Теперь всё обязательно для меня!
Голос сделался ещё громче и загремел подобно горному обвалу.
– Мы пройдём через все туннели и увидим свет. От и до. И тогда начнётся История, тогда начнётся истинное время и истинное существование. Моё – во всём, и всего – во мне. Не суетись, ренэйджер, не плачь. Хочешь, я расскажу, каким тебя вижу?
– Каким? – послушно произнёс Сергей.
– Я вижу тебя длинным и светлым, ведущим и ведомым. А ещё я ощущаю тебя катастрофической, очень опасной, может быть, даже фатальной ошибкой Чучельника (имя «Чучельник» Голос будто выплюнул). Фатальной для самого Чучельника, понимаешь? Не понимаешь. Ну, ничего, поймёшь. Скоро ты всё поймёшь.
Скоро, очень скоро, мы упадём в бесконечную высь и поднимемся в бесконечную бездну! Главное, же, – Голос вдруг вновь начал уходить, как бы съёживаясь в сознании 105-го, затихая.
– Главное, запомни: у тебя нет защиты! Чучельник уже начал было строить её, да не успел. И ты никуда теперь не денешься, никуда не скроешься, ибо нет теперь у тебя никого и ничего, кроме меня! Ничего! Ничего… ничего…
Сергея тряхнуло так, будто он схватился за оголённые провода. Мышцы лица свело судорогой, перед глазами заплясали разноцветные искры.
Блондин оглянулся.
– Ты чего, Серёг? Что случи… О! Гляди – исчезла! – он в возбуждении показал на дыру, в которой вместо бездонной пропасти теперь виднелся только влажный грунт, кишащий червями, опарышами, сороконожками и прочей мерзостью.
– Как по твоему, что это было?
Сергей закрыл глаза, пережидая приступ тошноты, затем сплюнул и медленно произнёс:
– Не знаю. И знать не хочу.
– Э, да что с тобой? Тебе плохо?
105-й провёл ладонью по лицу, улыбнулся.
– Нет, всё в порядке. Можно идти.
Блондин в сомнении посмотрел на спутника.
– Точно всё в порядке? Ты, если что, говори, не стесняйся!
– Да точно, точно! – уже несколько раздражённо сказал Сергей. – Готов к труду и обороне! Пошли!
3
Спустя несколько часов Сергей с Валерием, совершенно обессиленные (при этом у 105-го была здорово обожжена рука, а у Блондина сильно порезан лоб), сидели посреди обширного подземного помещения, чем-то напоминающего недостроенную станцию метро, и медленно, короткими глотками, как воду, глотали из фляги спирт.
За всё это время они так и не нашли выхода из нескончаемого лабиринта туннелей, зато несколько раз нарывались на засады, отстреливаясь то от горбатых уродливых карликов, поливающих их жидким пламенем; то от стаи кошмарных псов с человечьими головами и острыми, как бритвы, клыками; то проваливались в замаскированные ямы, наполненные мерзкой слизью; то уворачивались от раскалённых игл, разлетающихся во все стороны из кучи отрубленных, полусгнивших собачьих голов.
– Зря мы сюда полезли, – вымолвил Блондин, отрываясь от фляги и осторожно притрагиваясь к пораненному лбу. – Лучше бы поверху шли. Не знаю, как тебе, а мне рэтэры гораздо симпатичнее всех этих подземных монстров! От рэтэров хоть знаешь, чего ожидать.
Сергей принял протянутую флягу и снова выпил.
– Патроны-то остались? – поинтересовался он, кивнув на лежащий у их ног остывающий автомат.
– Ага, остались! – проворчал Валерий. – Аккурат пять выстрелов. Последний – в себя.
– Чёрт! – 105-й, сокрушённо покачав головой, сделал попытку очистить джинсы от вонючей слизи, пятнами покрывающей всю одежду.
– Брось! – Блондин махнул рукой. – Не мучайся. Потом найдём, во что переодеться! Если, конечно, в живых останемся, – Добавил он тихо, глядя куда-то в угол «станции».
Сергей проследил за его взглядом и вздрогнул, узнав Хранителей в бесшумно приближающихся тёмных фигурах с арбалетами наготове.
– Не дёргайся! – прошептал Валерий, медленно наклоняясь и осторожно поднимая автомат. – Сиди спокойно. Может, они в нас стрелять не будут.
– А если будут? – так же шёпотом спросил 105-й.
– А если будут, – падай на пол, прикидывайся ветошью и не отсвечивай.
Хранители же, дойдя до середины зала, разделились и, охватив полукругом то место, где сидели Сергей с Валерием, застыли в угрожающих позах.
Один из них, явно главный, выделяющийся высоким ростом и красной сутаной, произнёс:
– Мы вас предупреждали. Особенно тебя! – он ткнул костлявым пальцем в 105-го. – Вы должны идти назад. Только назад.
Сергей посмотрел в пятно тьмы, заменяющее Хранителю лицо, и угрюмо буркнул:
– Если мы пойдём назад, нас убьют рэтэры.
Глаза существа, бывшие до этого двумя тусклыми болотно-зелёными огнями, вдруг вспыхнули ярким оранжевым светом.
Голос, впрочем, ничуть не изменился, оставаясь бесконечно равнодушным, бесстрастным.
– Если вы продолжите движение вперёд, то умрёте ещё быстрее, – сообщил Хранитель и, неожиданно вскинул арбалет, выстрелил в пса с человеческой головой, появившегося из тёмного провала туннеля. Тварь, поражённая стрелой в высокий бледный лоб, с воем подскочила на месте, сделала попытку вновь скрыться в проходе, но упала и, судорожно забив лапами по грязному полу, издохла.
– Итак, господа! – произнёс Хранитель, переводя на Сергея арбалет, в котором чудесным образом появилась ещё одна стрела. – Будем прощаться или…
Закончить ему не дали. Тишину подземелья разрезали несколько автоматных очередей, и пули в мгновение ока смели стоящих полукольцом преследователей.
Пыль поднялась до потолка, перед глазами Сергея замелькали чёрные пятна. Ослеплённый и оглушённый, он не сразу сообразил в чём дело, но потом понял: существа в монашеских рясах не умирали, как обычные люди, а буквально взрывались изнутри потоками разлетающегося во все стороны мрака.
– Уходим! – пришедший в себя Блондин схватил 105-го за плечо и показал глазами на противоположную сторону «станции». Согнувшись в три погибели, они пробежали через зал, спрыгнули с платформы и скрылись в спасительной полутьме туннеля.
4
– Не заметил, кто стрелял-то? – тяжело дыша, поинтересовался Сергей, шагая за Валерием по залитому грязной водой бетонному полу и постоянно оглядываясь назад, в сторону покинутой «станции», откуда слышалась пальба, свист стрел и громкие крики.
– Известно, кто! – откликнулся Блондин, высоко поднимая ноги, чтобы не загребать воду. – Рэтэры стреляли. Я их хорошо разглядел.
– Выходит, они нас защищали?
– Выходит, – согласился Валерий. – Кстати, ты обратил внимание – все эти гады подземные почему-то не нападают спереди! Обязательно засаду устраивают.
– Да, действительно, – кивнул Сергей, вновь запихивая за воротник так и не пригодившийся нож. – Боятся они нас, что ли?
– Чёрта лысого они боятся! – сварливо произнёс Блондин. – Из них половина – безмозглые твари. Причём в буквальном смысле этого слова. Между прочим, Серёг, давай-ка обороты прибавим! Не нравятся мне что-то эти висюльки! – и он показал стволом автомата на потолок, к которому на толстых ржавых цепях были подвешены небольшие железные клетки с какими-то существами внутри.
Приятели ускорили шаг, затем свернули в узкий боковой проход, поднялись по винтовой лестнице и оказались в небольшом унылом помещении с круглыми стенами и дощатым полом.
Отсюда вели два пути: Один – узкий и тёмный, на треть забитый мусором; другой – похожий на квадратные туннели Берлинского метрополитена, выложенный кафельной плиткой и ярко освещённый.
Валерий, не раздумывая, направился к благоустроенному проходу, но Сергей его остановил.
– Не сюда, – покачал головой 105-й. – Нам налево.
Блондин возмутился.
– С ума сошёл? В этой темноте ноги себе ломать?
– Мы должны идти налево! – упрямо повторил Сергей.
– Налево дефицитный товар идёт, – усмехнулся Валерий. – А нормальные люди ходят по нормальным туннелям, не натыкаясь через каждые три-четыре метра на замаскированные ямы, голодных крыс и оживших покойников. Не надоело ещё Рэмбо из себя корчить?
– Надоело, – согласился 105-й. – Но ты ж знаешь, я чувствую, куда идти надо.
Блондин раздражённо дёрнул подбородком.
– Это тебе надо! А мне, может, и не надо вовсе! И вообще, пока что мы из-за тебя одни неприятности имеем! Если б мы тогда направо не свернули, не наткнулись бы на Хранителей с рэтэрами. Шли бы сейчас поверху, горя бы не знали!
– Не уверен, – процедил Сергей, чувствуя, как и в нём, помимо воли, поднимается волна раздражения. – Я, может, тебе жизнь спас, а ты…
– Чего-чего? – Валерий даже побледнел от возмущения. – Это кто кому тут постоянно жизнь спасает, а? Нет, вы слышали? Он мне жизнь спас! Да если бы не я, тебя сейчас на свалке крысы бы доедали! Спаситель, блин! Чингачгук Большой Змей!
– Подожди, – попытался было остановить его Сергей, да куда там! Валерий, что говорится, «закусил удила».
– А кто тебя на вокзале от оборотня спас? – орал он, по-блатному втянув голову в плечи, и всем корпусом подавшись вперёд. – А кто ящерицу, блин, ядовитую уничтожил и от кентавров всяких грёбаных защищал? Кто тебя, щегол, куревом да спиртом снабжает?
Сергея с головой захлестнула обида, и он заорал в ответ:
– Сам ты! Зелёный берет хренов! Мафиози долбанный! Чуть что – лупишь из своей пукалки без разбора – может, мы все неприятности из-за этого и имеем! Что смотришь? Ну, пальни ещё и в меня до кучи! Тебе ведь всё равно, кого убивать!
– А пошёл ты! – неожиданно спокойно сказал Блондин, после чего закинул автомат за спину, развернулся и, не оглядываясь, удалился по правому туннелю.
105-й сплюнул.
«Ну, и чёрт с тобой! Катись! Свалишься в какую-нибудь ловушку замаскированную – так и вытащить некому будет!»
В глубине души Сергей понимал всю нелепость и вздорность этой неожиданной ссоры, однако догонять Валерия и направлять дурака на путь истинный не позволила уязвлённая гордость.
«Пусть помыкается! – ожесточённо подумал он. – Дойдёт до тупика или очередного туннеля с «жидким» полом – быстренько обратно прибежит, Аль Капоне недоделанный!»
105-й ещё с минуту постоял на перекрёстке, то ли ожидая возвращения Валерия, то ли успокаиваясь, затем, резко выдернув из за воротника нож (чем окончательно этот самый воротник доконал), тяжело вздохнул и решительно шагнул в левый – тёмный и пыльный проход.
5
Путешествуя про подвалам Клиники, Сергей с Ольгой не знали, да и не могли знать, что видят лишь первый – верхний этаж катакомб.
На самом же деле существовало три уровня «Зоны С» – так именовалась в секретных документах сеть подземных лабораторий.
На третьем, самом нижнем уровне, куда имели доступ лишь научные сотрудники Центрального Корпуса и Службы Безопасности института, располагались несколько больших залов, соединёнными короткими коридорами. В каждом таком коридоре были установлены чуткие биологические датчики, готовые при появлении на этаже непрошеного ночного гостя задействовать хитроумные механизмы, мгновенно блокирующие двери и подающие в отсеки усыпляющий газ.
Но сейчас, в полдвенадцатого ночи, датчики молчали, парализованные Универсальным Ключом, лежащим на открытой потной ладони лаборанта Потоцкого (того самого – кого Безик сначала с позором выгнал, а потом был вынужден взять обратно), осторожно пробирающегося из зала в зал. Бледный от волнения, с выпученными, горящими вдохновенным восторгом, глазами и всклоченной шевелюрой, Потоцкий производил впечатление безумца, всю жизнь бредившего атомной войной и дорвавшегося-таки до командного пункта с заветной кнопкой. Он вошёл в огромное, залитое светом 200-свечовых ламп, сверкающее чистотой помещение, удовлетворённо причмокнул губами и, осторожно положив Универсальный Ключ на пол, приблизился к пульту управления. С минуту разглядывал светящиеся шкалы ,затем быстро переключил несколько тумблеров (отчего свет под потолком вспыхнул ещё ярче, а чуть слышное гудение приборов сменилось высоким, режущим слух, звуком) и направился в центр зала, где стояло шесть полупрозрачных устройств, напоминающих барокамеры. Две из них пустовали, а в четырёх остальных находились то ли спящие, то ли пребывающие в коматозном состоянии люди – три пожилых женщины и один молодой парень – широкоскулый, с коротким «ёжиком» светлых волос на голове.
Пациент из 105-й палаты очень удивился бы, узнав в этом человеке Блондина – того самого, с кем они путешествовали по Миру Сна и с кем недавно так нелепо и глупо поссорились.
Потоцкий, шевеля губами, прочёл сопровождающую табличку:
– Стрельцов Валерий Григорьевич… так… подозревался в совершении… ну, это всё неинтересно… Ага! Вот: из изолятора временного содержания переведён в тюремную больницу с предварительным диагнозом – летаргия. Ого! Хотя чему тут удивляться – идиотов хватает! Дальше: направлен в Московский филиал, затем в Клинику… Подозрение на переход индекс 1217) и постоянное нахождение в «Мире Сна» (см. Дело №103/2, Семёнов Сергей Владимирович, Центральный корпус, палата 105). Основание: компьютерное сканирование глазного дна. Разведка импульсами НС-841… Дальше одни цифры… Всё верно! – ночной визитёр, ласково похлопав по стеклянной крышке «барокамеры» рукой («Ты-то мне и нужен!»), нажал какую-то клавишу на основании устройства.
Воздух с шипением устремился наружу, разгерметизированный колпак поднялся, и взору лаборанта предстало тело, спелёнутое сероватой, с металлическим отливом, лентой. По ленте временами пробегали крохотные электрические искры, пахло озоном и ещё каким-то сложным медицинским составом, очевидно, питающим ткани спящего организма.
«Вот он, мой звёздный час!» – вдохновенно подумал Потоцкий, осторожно, слой за слоем, то и дело вздрагивая от электрических уколов, снимая с груди Валерия серую ленту и присоединяя к обнажившейся коже в районе сердца небольшой приборчик размером со спичечный коробок.
«Посмотрим, Константин Валерьянович, кто из нас губит эксперимент, а кто, напротив – честно делает своё дело, добиваясь очень и очень неплохих результатов! Причём не тянет резину, а поступает, как и подобает истинному учёному – смело и решительно!»
Лаборант полюбовался выполненной работой, вытащил из кармана пульт дистанционного управления и, надавив пару кнопок, весело улыбнувшись., произнёс, обращаясь к спящему Валерию:
– Всё, родной! Хватит бездельничать. Пора просыпаться!
6
Узкий, захламлённый проход, по которому пробирался Сергей, наконец кончился.
105-й даже не вышел, а буквально выпал из него в просторное помещение с высоким, теряющимся в темноте потолком и обшитыми железными листами стенами. Посередине располагалось что-то вроде шахты – круглая широкая труба, уходящая вертикально вниз. К краю была прикреплена узкая стальная лестница.
Сергей сел на каменный, покрытый странными узорами, пол и устало прислонился к стене. Мышцы ныли, мокрая от пота одежда прилипла к телу; джинсы были разорваны в нескольких местах, кроссовки пришли в полную негодность, о куртке и говорить нечего.
«Ну, и коридорчик! – подумал 105-й, морщась от боли в пораненных ногах. – Вроде и времени-то прошло не больше часа, а уже хлебнул – во! Под завязочку!»
Он содрогнулся, вспоминая бесчисленные, торчащие во все стороны острые шипы, тварей, очевидно, крыс, постоянно шмыгающих под ногами и, то и дело вцепляющихся в лодыжки; а ещё – мерзкую паутину, липнущую к лицу, и запах заброшенной бойни – тошнотворный запах разложения, пропитавший воздух.
«И это, между прочим, в абсолютном мраке! Чёрт! Хуже слепого! У тех хоть слух и осязание обострены, а тут!..»
Сергей вздохнул и посмотрел на покрытый толстым слоем пыли плафон в стене напротив, дающий какой никакой, а всё же свет.
«Дальше, я так понял, мне придётся в этот колодец лезть. – 105-й недовольно покачал головой. – Весело! И оружия нет. Нож – разве оружие? От рэтэров им не отобьёшься!»
Он поднялся и, хромая, подошёл к краю колодца.
«Эх! Жаль, что эта труба не вверх, а вниз ведёт! Я бы сейчас не отказался свежим воздухом подышать. Как там у Высоцкого? «Вперёд и вверх, а там…» Тут наоборот – «вперёд и вниз»
И это – «не наши горы!»
Сергей потряс лестницу, проверяя её на прочность, и принялся осторожно спускаться, время от времени поглядывая вниз – на далёкие огни, виднеющиеся как бы сквозь дымку – размытыми жёлтыми и голубыми пятнами.
Спустившись метров на сто, он ступил на железную площадку, являющуюся как бы концом трубы, и, окинув взглядом окружающее пространство, присвистнул от удивления. Под ним раскинулась необъятная то ли фабрика, то ли верфь, то ли сталелитейный цех. Бесчисленные лестницы, мостки, трубы и путепроводы нависали над светящимися реками некоей, напоминающий жидкий металл, субстанцией. Тут и там сыпали искрами и исходили едким дымом похожие на океанские лайнеры чудовищные машины.
– Это что ещё за индустриальный сюр? – потрясённо пробормотал 105-й, затем, приблизительно наметив путь в дикой путанице переходов, вновь стал спускаться, только теперь уже по предательски хрупким и скользким, хотя и относительно пологим лестницам.
– Хард-рок, ёлы-палы! Трэш! «Коррозия металла»! – ворчал Сергей, поминутно оскальзываясь и набивая новые синяки. – Понастроили тут непонятно что, непонятно зачем, а людям уродоваться только!
И тут вновь возник Голос.
– Не смущайся ренэйджер! – прогремел в сознании 105-го хриплый бас. – Всё логично и самодостаточно! Становясь частью целого, ты становишься частично целым! Не нравится пейзаж? Нет проблем!
Сергей почувствовал, как некто, завладев уже не только его сознанием, но и телом, поднимает вверх его руку и, сжав невидимую тряпку, стирает ею картину окружающего мира – сантиметр за сантиметром, оставляя после себя лишь неопределённую серую муть.
Голос тихо рассмеялся, и у 105-го по спине пробежали холодные мурашки: так мог бы смеяться разделочный нож или старый, ржавый от крови штык «трёхлинейки».
– Теперь нравится? – вкрадчиво поинтересовался Голос, Сергей же, оглянувшись по сторонам, обнаружил, что стоит на куцем отрезке железной лестницы (как дурак, ей-богу!) посреди обыкновенного, низкого и совершенно пустого туннеля.
– Что всё это значит? – растерянно спросил 105-й у своего невидимого собеседника, спускаясь со ступенек на холодный и сырой бетонный пол.
– Это значит, что ты должен идти, – печально ответил Голос и медленно, нараспев, произнёс: – Близится час расставанья и встречи, близится час любви и весны.
– Какой весны? Что вы… что ты несёшь?
– Весны, победы, мира и труда! – хихикнул невидимка, затем напыщенно и невероятно фальшиво добавив: «Иди! И да пребудет с тобой удача!», умолк.
– Шут гороховый! – пробурчал Сергей и побрёл прочь от железной лестницы, запоздало сожалея, что так быстро исчез загадочный, поражающий воображение цех, где, наверное, было много интересного.
«А этот тип, действительно, всесилен, если способен вот так, запросто, одним движением, менять реальность, сжимать пространство и что там ещё? – подумал 105-й. – Может, он и вправду Сатана?»
Однако долго размышлять на подобные темы Сергей теперь почему-то не мог – в его сознании будто включался некий ограничитель, мысли путались и перескакивали на другое.
Да и вообще – мыслить он стал несколько странно, хаотично. Так, например, идея искать Ольгу в подвалах Клиники исчезла. Сама память о Действительном Мире провалилась в чёрную дыру подсознания, канула, как в омут.
«Интересно, где Блондин? Если подождать немного, появится он или нет?»
105-й даже замедлил шаг, но потом, махнув рукой, завернул за угол делающего резкий поворот туннеля. И остановился как вкопанный.
На очередном разветвлении подземных переходов лежали два мёртвых окровавленных рэтэра. У одного короткая арбалетная стрела торчала из широко открытого рта, у другого – из насквозь пробитого черепа.
Сергей приблизился к загонщикам, тронул ближайшего носком кроссовки и медленно потянулся за единственным автоматом, валяющимся чуть в стороне.
«Вот и оружие!» – удовлетворённо подумал он, передёргивая затвор. Однако сейчас же выражение довольства на его лице сменилось гримасой разочарования: магазин был пуст.
105-й, решая – брать с собой автомат или выкинуть, несколько мгновений постоял в задумчивости, потом всё же повесил оружие на плечо и собрался уж было идти дальше, но тут его внимание вновь привлекли мёртвые тела рэтэров. Стрелы, убившие их, неожиданно засветились ровным фиолетовым светом и со странным жужжанием исчезли, буквально растворившись в воздухе.
«Опять фокусы! – Сергей утомлённо покачал головой. – Хранители забирают свои стрелы обратно? А может, эти стрелы не должны попадать мне в руки? – Он фыркнул. – Глупо! Я что – буду ими автомат заряжать?»
Однако долго размышлять 105-му не дали. Из тёмного бокового прохода, скрытого каменным выступом, бесшумно вышли несколько Охранников и замерли, направив на Сергея автоматные дула.
105-й, подняв руки ладонями вверх, осторожно, стараясь не делать резких движений, двинулся к ближайшему туннелю.
– Всё в порядке, мужики! – сказал он нервно, косясь на серые плащи и низко надвинутые шляпы. – Не беспокойтесь! Следую по намеченному маршруту, не торможу, не саботирую. Оўкей?
Внезапно один из Охранников разомкнул тонкие бледные губы и произнёс странным, неестественным голосом, состоящим как бы из двух противоположных друг другу тональностей – дисканта и баса:
– В твоём автомате нет патронов. Держи! – рэтэр достал из кармана целую обойму и протянул 105-му.
– Спасибо, – растерянно пробормотал Сергей, принимая неожиданный подарок. – С чего такая щедрость?
Ответа не последовало. Охранники чётко, как по команде, развернулись на 180 градусов и молча, один за другим, скрылись в тёмном проходе.
105-й почесал затылок.
«Понятно. У местной братвы крыша едет, что немудрено. Здесь у кого хочешь чердак сорвёт! С логикой у них точно слабовато. Хорошо хоть не шлёпнули!»
Он зарядил оружие, подумав, снял с мёртвого Охранника ремень, подпоясавшись, сунул за него нож, после чего, быстро перекурив, шагнул в очередной туннель.
7
Потоцкий впился взглядом в лицо Валерия, как будто мысленно хотел проникнуть туда – за кости черепа, за черту, отделяющую Действительный Мир – такой унылый и банальный, от целой вселенной, условно называемой «Миром Сна»; от её удивительных загадок, необыкновенных открытий и Великой Силы, которая, если её разумно использовать, может в корне изменить как отдельную человеческую жизнь, так и само человечество в целом.
«Церковники дураки! – думал Потоцкий, с трудом сдерживая нервную дрожь, сотрясающую его тело. – Сатана, шайтан, Падший Ангел – понапридумывали сказок! Банда идиотов вешает лапшу на уши другим идиотам, а те и рады! Мировое зло! Обратная сторона добра. Мёртвая догма – вот что такое настоящее зло! Мы же… Нет, не так! Я! Сейчас! Здесь делаю такой рывок, осуществляю такой прорыв к новому, какого ещё не знала земная наука! Я – Потоцкий Андрей!»
Тут прибор, прикреплённый к груди Валерия, заверещал на нестерпимо высокой ноте и начал сыпать искрами.
Запахло палёной кожей, лампы под потолком погасли, но засветилась сама «барокамера», обитатель которой вдруг выгнулся дугой и забился в судорогах. Затем что-то вспыхнуло, стеклянный колпак, сорвавшись с петель, отлетел в сторону, лаборанта вслед за ним швырнуло в противоположный угол зала, и он, пребольно ударившись затылком, медленно съехал по стене на пол.
Тут же всё стихло.
Зажглись тусклые лампы аварийного освещения, замигал красными тревожными огнями пульт управления, автоматически включившиеся вентиляторы начали с шумом всасывать в себя дым.
Потоцкий, охая, поднялся, на подгибающихся ногах приблизился к «барокамере» и вздрогнул: пациент был мёртв.
Прибор, прикреплённый к его груди, прожёг тело насквозь и теперь, полуоплавленный, щёлкая, остывал в глубине изуродованной плоти.
Лаборант трясущейся рукой смахнул со лба липкий холодный пот и затравленно огляделся.
«Этого не может быть! – мелькнула у него в мозгу паническая мысль. – Я же всё верно рассчитал! Всё несколько раз проверил – каждую цифру, каждую запятую! Убийца… Да нет, какой я убийца? Это ж преступник, шваль, мразь! Его и человеком-то не назовёшь! Другое дело – двери. Двери в новый мир! Что же делать-то, а?»
Потоцкий выпрямился, с гримасой отвращения выдернул из трупа прибор, некоторое время, пока он не остыл окончательно, перекладывал с ладони на ладонь, как испечённую картофелину, затем сунул его в карман, поднял с пола Универсальный Ключ и выбежал из лаборатории.
8
Этот туннель, в котором Сергею вновь пришлось отбиваться от жутких, плюющих огнём карликов, вывел его в зал, а если быть точнее, в анфиладу залов, похожих на залы давно заброшенного, обветшавшего то ли храма, то ли дворца.
Высокие, украшенные каменной резьбой колонны где рухнули, а где угрожающе накренились; с потолка свисали рваные, почерневшие знамёна, по углам пыльными кучами валялись куски статуй, сломанная мебель, ржавые алебарды и позеленевшие от времени медные кирасы.
Но самое главное – окна.
Сергей подошёл к проёму в древней закопчённой стене и непонимающе уставился на знакомый пейзаж Свалки, с нелепо торчащей из куч мусора Башней – той самой, откуда они с Валерием наблюдали реку-океан и гигантского, на полмира ящера.
105-й с минуту разглядывал Башню, потом наклонился и, подобрав с пола обломок кирпича, кинул его в проём, сам на всякий случай отскочив в сторону.
И не напрасно. Что-то полыхнуло, послышался громкий хлопок, «окно» заволокло густым едким дымом, а когда он рассеялся, вместо, казалось бы, такого реального отверстия в стене, Сергей увидел нарисованный светящийся красный знак, напоминающий перевёрнутую пятиконечную звезду, и в этой звезде – исчезающую, постепенно сливающуюся со штукатуркой оскаленную пасть.
– Понятно, – пробормотал 105-й, переходя в следующий зал. – Засада очередная. Питающиеся человечиной стены. Ну-ну! Чем меня тут ещё порадуют?
Во втором «окне» Сергей узнал самого себя, расстреливающего камнями разноцветного жука, сидящего на фасаде многоэтажного дома; в третьем – реку с рухнувшим мостом; в четвёртом – улицу с уютными коттеджами и наплывающими грозовыми тучами.
«Стереокино! – с иронией подумал 105-й, следуя от окна к окну. – История путешествия Семёнова Сергея по вывихнутому миру в иллюстрациях.»
Однако пятое окно преподнесло ему неожиданный сюрприз, продемонстрировав вместо города коридор десятого этажа Клиники, только почему-то вверх ногами.
«Сильное зрелище! – решил Сергей, наблюдая разгуливающего вниз головой знакомого санитара. – Но этим вы меня, господа… как вас там? демоны? не заманите! Лучше б пивную изобразили.»
– Эй, парень! – послышался вдруг голос у него за спиной. 105-й вздрогнул и резко обернулся.
Несколько рэтэров, неизвестно как и когда здесь оказавшихся, стояли метрах в восьми от Сергея, привычно выставив вперёд автоматные стволы.
– Фу-у! – 105-й со вздохом облегчения опустил оружие и улыбнулся. – Ну, вы, мужики, даёте! Я и не слышал, как вы подошли. Чего надо-то?
– Где твой друг? – спросил один из преследователей – не в сером, как у остальных Охранников, а почему-то в чёрном плаще.
«Наверное, начальник», – мимоходом подумал Сергей и покачал головой:
– Понятия не имею!
– А если подумать? – каким-то мёртвым, совершенно безучастным голосом вымолвил рэтэр.
– Не знаю. Мы с ним, вообще-то, поссорились, – произнёс 105-й неохотно, с внезапно возникшим подозрением разглядывая загонщиков: слишком уж густые тени лежали на их скрытых широкими полями шляп лицах; слишком худыми и бледными были руки, сжимающие хромированную сталь.
Сергей, как бы случайно перехватил автомат поудобнее, нащупав пальцем курок и чуть вдавив его внутрь.
– А не лучше ли подождать его здесь? – предложил главный Охранник. – Мне кажется, Валерий тебя скоро догонит.
– А может, мне назад идти? – окончательно всё поняв, злобно прошипел 105-й и, бросившись на пол, начал, перекатываясь с боку на бок, садить длинными очередями по разбегающимся и расправляющим тёмные крылья фигурам, которые, конечно же, были не рэтэрами, а всё теми же Хранителями.
– Ангелы хреновы! – не помня себя, орал Сергей, сотрясаясь от выстрелов и уворачиваясь от летящих со всех сторон арбалетных стрел. – Вороньё поганое! Оставьте меня в покое!
– Убейте его! – прогремел откуда-то сверху голос предводителя, сжимающего рэтэрское оружие, сейчас, вместо пуль, выпускающее из дула стрелу за стрелой. – Он не должен уйти! Именно он!
И тут сзади по Хранителям ударил второй автомат, в отличие от автомата 105-го, более прицельно.
Три или четыре крылатых создания взорвались, растёкшись по поднимающемуся к потолку пороховому дыму чёрными кляксами, остальные же, мгновенно прекратив стрельбу, со свистом разрезали пространство над головой Сергея и скрылись в виднеющемся вдали туннеле.
– Серёга, ты цел? – послышался встревоженный голос Валерия.
105-й не веря своим ушам, вскочил на ноги и в радостном изумлении уставился на приближающегося к нему Блондина – с перебинтованной головой и в прожжённом в нескольких местах защитном комбинезоне.
– Жив курилка! – удовлетворённо произнёс Валерий, опуская автомат. – И даже оружием где-то разжился. У рэтэров упёр, что ли?
– Ага! – Сергей широко улыбнулся. – У них. А тебе спасибо!
– За что? – удивился Блондин. Затем, посмотрев на пятна расплывающейся под потолком тьмы, понимающе усмехнулся. – Пустяки. Свои люди, сочтёмся.
– Между прочим, – вспомнил Сергей, – Хранители сказали, что ты скоро появишься. Они что, за тобой следили?
– Бог их знает. – Валерий развёл руками. – Всё может быть, хотя и не уверен. Вот карлики эти, огнём блюющие – те мне – да, устроили развлекуху! – он показал на обгоревший комбинезон. – Еле ушёл. Ты-то сквозь них как прорвался?
Сергей вкратце рассказал о карликах, о неожиданном подарке рэтэров, о «заводе» (при этом Блондин заметил, что ничего подобного не встречал). Только вот о Голосе 105-й говорить не стал. Не захотел.
– Кстати, ты на окна обратил внимание? – начал было он, но осёкся – никаких окон больше не существовало, даже перевёрнутые звёзды исчезли.
– Валерий недоумевающе оглянулся по сторонам и, выслушав объяснения Сергея, пожал плечами.
– Стереокино, говоришь? Стерео – это фигня! – он вдруг погрустнел. – Я тебе круче фокус покажу. Смотри! – Блондин вытянул вперёд руку, щёлкнул зажигалкой, и в её неверном свете Сергей увидел то, чего не заметил раньше: кожа Валерия стала абсолютно прозрачной; сквозь неё, как сквозь бесцветное желе, были хорошо видны кости, мышечная ткань и толчками качающие кровь не то вены, не то артерии.
– Это как это? – запинаясь, пробормотал 105-й, осторожно притрагиваясь к руке приятеля. – Больно?
– Да нет, – поморщился Блондин, – не больно, противно. Не в смысле, что ты прикоснулся, а в смысле, что всё тело прозрачное – от шеи до ног. Только вот голова прежняя.
– И давно это с тобой?
– А после того квадратного туннеля. Помнишь? Ну, из-за которого мы полаялись?
Сергей кивнул.
– Помню. И что?
– А то. Прошёл его спокойно, без помех, никто не нападал, не кусал, огнём не плевался. А потом начал прикуривать, гляжу – блин! Сигарету сквозь пальцы видно! Поначалу думал – глюк.
– М-да, – Сергей Ещё раз осмотрел руку Валерия и неуверенно произнёс: – может, пройдёт со временем. Ты особо-то не расстраивайся!
– Да я и не расстраиваюсь! – Блондин упрямо выпятил подбородок. – Я вот думаю, побыстрей бы нам из этого дурацкого подземелья наверх выбраться! А то ведь, неровён час, или шлёпнут, или сами погибнем, или разовьётся эта… как её… Боязнь замкнутых пространств.
– Клаустрофобия, – подсказал Сергей.
– О! Она! У тебя, кстати, патроны остались? Я тут боеприпасами малость разжился, если хочешь, могу подкинуть пару обойм.
– Давай! – обрадовался 105-й. – Пригодится!
– Держи.
Сергей принял протянутые обоймы, одну вставил в автомат, другую заткнул за пояс, рядом с ножом, и посмотрел на Валерия, втайне радуясь, что они опять вместе.
– Идём?
– Идём.
Они быстро прошли оставшиеся залы и остановились перед гигантской, изъеденной трещинами стеной, с тремя круглыми отверстиями, через которые без особых помех смог бы проехать небольшой поезд.
– Хранители, кажется, в этот туннель смылись? – спросил Сергей, показывая на средний проход.
– Кажется, – ответил Валерий и ворчливо добавил: – Надеюсь, нам не сюда идти надо?
Сергей хмыкнул
– Нет, не сюда. Нам налево.
9
Сказки сказками, но это было гораздо хуже, чем ад!
За несколько, показавшихся бесконечными, часов Сергей с Блондином то перепрыгивали глубокие, наполненные кипящей водой ямы, то продирались сквозь ряды ржавой колючей проволоки, то тонули, вытаскивая друг друга из смрадной, кишащей насекомыми трясины, то задыхались в жгучих ядовитых испарениях из лопающихся трубопроводов. Их преследовали полчища белёсых слепых крыс; уже сами стены плевались огнём, временами превращаясь в зеркала, лишая ориентации, путая, доводя до безумия.
Но всё рано или поздно кончается.
За очередным поворотом им, измученным, в окончательно изодранной, окровавленной одежде, пропахшей потом и грязью, вдруг открылся самый обыкновенный туннель – без хитроумных ловушек, внезапно оживающих хищных стен и замаскированных ям.
– Ну, наконец-то! – вымолвил Валерий и мешком повалился на пол, блаженно разметав руки в стороны. Сергей опустился рядом с ним и провёл рукой по лбу. – Прорвались, – не то всхлипнул, не то выдохнул он. – Отдыхаем. До самых ломок! Дай сигарету.
– Какую сигарету? – простонал Блондин, переворачиваясь тем не менее на бок и шаря по карманам комбинезона. – Вот. Одна штучка осталась. На двоих. Скажи спасибо, что я её догадался в целлофан завернуть!
– Спасибо, – кивнул Сергей и, посмотрев вперёд, заметил: – А впереди свет, между прочим.
– Свет? – Блондин вновь откинулся на спину. – Свет это хорошо. Свет в конце туннеля.
Сергей собрался уж было прикурить, как вдруг откуда-то издалека послышался нарастающий пронзительный свист.
Валерий мгновенно, будто и не валялся на полу расслабленный и томный, вскочил на ноги, схватил оружие и застыл в своей излюбленной «спецназовской» позе – ноги полусогнуты в коленях, ствол автомата гуляет из стороны в сторону, как бы выбирая угол обстрела, голова втянута в плечи.
– Хранители! – сообщил он и, быстро взглянув на Сергея, отрывисто приказал: – возьми автомат! Стрелять будешь по моему при…
Он не договорил. Короткая стрела, с огромной скоростью вылетевшая из тьмы туннеля попала ему прямо в сердце, пробив тело насквозь и отшвырнув назад, подобно разрывной пуле.
Валерий выгнулся дугой и страшно захрипел.
– Ло… Ложись! – выдавил он из себя, вместе с кровавыми, лопающимися на губах пузырями.
Сергей бросился на пол и сейчас же вокруг него, выбивая острыми наконечниками искры из бетона, запрыгали стрелы, а над головой пронеслись, поднимая ураганный ветер, крылатые, размытые движением силуэты.
Это продолжалось считанные секунды.
Затем всё стихло.
Сергей поднялся и бросился к корчащемуся в судорогах телу.
– Валерка, ты как? Ты жив? – закричал он, хватая приятеля за плечи и заглядывая в широко раскрытые, ничего не видящие от боли глаза.
– Всё, – прохрипел Блондин, делая странные движения подбородком, будто пытаясь проглотить что-то. – Конец сна… Свет… в конце туннеля. Господи, как тошно!
Тело, дёрнувшись в последней судороге, застыло, и Сергей вдруг увидел в устремлённых вверх глазах Валерия далёкий мерцающий свет. Этот свет, смывая боль, поднялся наружу, на мгновение наполнив взгляд умирающего невиданной силой и красотой, и тут же, словно миновав некую невидимую границу, исчез навсегда.
105-й молча опустил плечи Блондина, немного поколебавшись, протянул руку и осторожно закрыл теперь уже мёртвые глаза; потом встал и с тяжёлой ненавистью посмотрел вслед исчезнувшим крылатым убийцам.
«Действительно, всё! – горько подумалось ему. – Конец сна, конец жизни. Нет между ними разницы, да и не было никогда. Полная бессмыслица. Бред. Зачем?»
– Ты сделал всё, что мог, ученик! – прошептал Голос. – Бесконечно убывающая величина доказала право на своё существование, пройдя положенный путь…
Не печалься! Плоть эфемерна, но вечен дух и бесконечна энергия.
Теперь никто тебя не тронет и ничто не помешает мне – ни Хранители, ни сам Чучельник!
Запомни: расстояние кончилось, начинается время. Время жизни комет, сталкивающих с орбит и взрывающих планеты.
Голос зазвучал в полную силу, с уже знакомой 105-му глумливой интонацией.
– А знаешь, эта провинциальная история мне нравится! Через несколько часов обитатели города Глупова будут приветствовать нового губернатора, а павшая Троя исчезнет, растоптанная деревянным конём! Великие инквизиторы и засохшие праведники захлебнутся похотью, а великие грешники наконец поймут, что нет никакого смысла ни в зле, ни в добре, ибо всё относительно, ибо маятник слишком резко качнулся вправо. Маятник преодолел земное притяжение и сделал круг, разбив глупые часы!
Ты меня понимаешь? Ты должен понять, ведь ты уже совершил восхождение.
Сергей невесело рассмеялся:
– Ну да! То-то высоко я забрался, теперь вон падать буду бесконечно! Восхождение… В ад твоё восхождение!
– Восхождение в зад! – дико захохотал Голос. – В заднице, ты, парень! В заднице как у негра – темно и воняет, верно?
Радуйся, песни пой, пляши! Чучельник это любит, а я, как ухо. Но самое главное – мозг! Он же безмозглый, глупый, слабый. Бедный Чучельник! Вечная жертва самому себе!
А твоя жертва – мне, ибо не важен процесс, важен результат! Чучельнику же наоборот – результат претит, он не любит логику, хотя и терпит математику. Понял?
Ты умный парень, ты поймёшь суть.
Гляди!
И тут туннель перед Сергеем задрожал, пошёл мелкой зыбью, покрываясь миллионами мелких трещин, распадаясь на молекулы, проваливаясь сам в себя, сжимаясь и исчезая.
Тело Валерия, лишившись опоры, соскользнуло и полетело вниз – в ничто, окутанное облаком серой пыли, в которую и превратился распавшийся отрезок туннеля.
Сергей ошеломлённо потряс головой.
Теперь он стоял в обломке гигантской трубы, с неровными краями, повисший над бездонной и бесконечной пропастью, в буквальном смысле этого слова. Земли под ним не было.
105-й перевёл взгляд на висящее в пустоте закатное солнце, потом лёг на самый край и, высунув голову наружу, посмотрел по сторонам.
Справа и слева от него находился как бы срез Города, его край. Из развороченных фундаментов высовывались бесчисленные трубы туннелей, обломки каких-то бетонных конструкций, мостов, путепроводов.
Вертикально вниз уходила всё та же, изъеденная временем, каменная кладка, здесь, в лишённом горизонта пространстве, производящее жуткое впечатление. Человеческий взгляд, привыкший к относительно небольшим расстояниям, терялся, соскальзывая на сотни, если не тысячи километров стены, сливающейся где-то в невообразимой дали с другой – воздушной бесконечностью.
Даже атмосферная дымка, способная смягчить, сгладить впечатление полного безумия этого мира, отсутствовала. Воздух за «краем земли» был абсолютно чист и прозрачен.
Повернувшись на спину, Сергей посмотрел вверх и увидел метрах в ста-ста пятидесяти от себя последнего дома Города, стоящие над пропастью – ветхие жалкие фасады с редкими подслеповатыми окнами.
«И то верно! – подумал 105-й. – Жить в комнате с видом на бесконечность может, наверное, только тот, кто рождён ею.»
Сергей поднялся с пола, со всё нарастающим ужасом ощущая, как манит его бездна, гипнотизируя, парализуя, заставляя сделать один-единственный, последний шаг.
Подобно обратной перемотке видеокассеты, только в тысячи раз быстрее, перед его мысленным взором пронёсся весь его путь по Городу – от последних мгновений до самых первых – с весёлыми клоунами и разноцветными шарами, с чувством защищённости, добра и покоя.
Это было прощальным видением.
Мир Сна исчез.
Такой привычный, вечно тускло-малиновый диск закатного солнца вдруг вспыхнул, как сотни сведённых воедино звёзд – «белых гигантов», и эта вспышка, тут же, обернувшись небывалым, ослепительно чёрным светом, по спирали устремилась к Городу. Сергей в последнем сознательном движении отпрянул назад и вскинул руки, пытаясь защитить свои, теперь уже бесполезные глаза, когда налетевшая тьма поглотила его, растворив в себе без остатка.
Глава 5
1
04.07.
На рассвете Безика разбудил резкий звонок экстренной связи. Он с проклятьем посмотрел на светящийся циферблат электронных часов.
«Четыре часа утра! Совсем обалдели! Опять, что ли, ЧП в подвалах?»
– Слушаю! – рявкнул главврач в трубку, одновременно нащупывая ногами шлёпанцы и зажигая свет. – Кто это? Пахомов? Что там у вас стряслось?
Какое-то время он молча слушал невидимого собеседника, затем вздрогнул и выпрямился.
– Что? В палате 105-го? Не может быть! – лысина у Безика пошла пятнами. – Так! Сейчас приду! Без меня ничего не предпринимайте!
Он бросил трубку на рычаг и заметался по своей однокомнатной холостяцкой «хрущёбе», лихорадочно напяливая попадающиеся под руку предметы гардероба и что-то возбуждённо бурча себе под нос.
Через двадцать минут главврач уже выходил из лифта на 10-м этаже Клиники, гудящем, как встревоженный улей.
На площадке Безика встретил заведующий отделением, тоже, очевидно, недавно поднятый с постели – в криво сидящем на носу пижонском пенсне и в застёгнутом не на те пуговицы халате. Театрально заламывая руки, он бросился было к начальству, однако главврач, молча его отстранив, быстро, ни на кого не обращая внимания, направился к 105-й комнате, рядом с которой уже собралась небольшая толпа, состоящая из дежурных врачей, медсестёр и санитаров.
– Это что ещё за сходка? – грозно поинтересовался Безик, подходя к палате. – Ну-ка все по местам, мигом! А вы останьтесь, – буркнул он испуганной, совсем ещё молодой медсестре – из практиканток, дежурившей в эту ночь на 10-м этаже.
– Рассказывайте! – коротко приказал ей Безик, а сам принялся внимательно рассматривать дверь 105-й комнаты, выпирающую огромным пузырём, а по краям будто сросшуюся со стенами.
– Да я ничего не знаю, – всхлипнула медсестра. – Я сидела на посту, всё было тихо, как вдруг… вдруг…
– Ну, ну! – поторопил её Безик, осторожно притрагиваясь к двери и тут же отдёргивая руку.
«Под напряжением она, что ли? Ничего не понимая!»
– Вдруг слышу шум, – продолжала практикантка, нервно теребя край халата. – Посмотрела, вижу – дверь 105-й отъезжает в сторону, хотя я блокировку не снимала, а на пороге стоит этот… как его… Семёнов Сергей, только не совсем Сергей это был. То есть вроде как он, но в гриме.
– В гриме? – главврач удивлённо задрал брови. – Что вы имеете в виду?
– Лицо такое… неестественное, будто мёртвое. И глаза…
– Что глаза?
– Без зрачков глаза… Как в фильмах ужасов, – добавила медсестра смущённо, – у вампиров всяких.
– Хм! – Безик задумчиво уставился в пространство, некоторое время постоял с отсутствующим видом, затем вновь взглянул на медсестру.
– Ну, хорошо, а дальше?
– Дальше? Дальше он заметил ,что я за ним наблюдаю, хихикнул так, противно очень, и опять закрылся в палате. Пузырь же, – девушка показала на дверь, – потом уже появился, когда я заведующему отделением звонила.
Стоящий рядом Пахомов кивнул, подтверждая её слова, и от себя добавил:
– А я, как пришёл, ничего не трогал, сразу вас вызвал.
Главврач тяжело вздохнул.
Значит, так. Блокировку с палат снять, больных с этажа срочно эвакуировать в резервное отделение пятого корпуса. Свяжитесь с начальником охраны. Этаж перекрыть, установить вооружённые посты на одиннадцатом и девятом, а также здесь, в коридоре. Но если 105-й выйдет из палаты, не стрелять ни в коем случае, а по возможности без эксцессов препроводить его в 214 лабораторию, я буду там. Ясно?
– Есть! – по-военному гаркнул заведующий отделением и бросился выполнять приказ начальства.
Безик, ещё раз осмотрев вздувшуюся дверь, потёр подбородок, невидящим взглядом скользнул по появившемуся в коридоре встрёпанному, испуганному Потоцкому и, досадливо морщась, направился на 11-й этаж.
2
04.15.
На военном аэродроме, находящемся километрах в семи от Клиники, дежурный оператор – молодой, только что выпущенный из училища лейтенант, отрабатывая свой нелёгкий салажий хлеб, торчал под стеклянным колпаком контрольной вышки и, героически борясь со сном, скучающим взором смотрел в рассветное, обещающее погожий денёк, небо. Сегодня ночных полётов не было, приезда начальства не ожидалось, и поэтому воевать с собственным засыпающим организмом было особенно трудно.
«Тоска, – со вздохом подумал лейтенант. – Дальше Курил не пошлют, меньше взвода не дадут! Ну да! Лучше б на Курилы послали, чем в эту идиотскую степь! В город – фиг выберешься, да и город-то – три дома, два колодца – ни баб красивых, ни прочих развлечений. Есть тут правда, недалеко какой-то институт секретный, ребята говорили – девочки в нём красивые работают. Где-то во-о-он там…» – лейтенант, развернувшись во вращающемся кресле, посмотрел в предполагаемом направлении, и тут его сон как рукой сняло.
Из-за далёкого, дрожащего в потоках тёплого воздуха горизонта, выползало огромное, сверкающее, на полмира облако в форме спирали. Даже на таком расстоянии были видны вспыхивающие в его глубине молнии и потоки движущегося света.
– Ох, ёрш твою медь! – потрясённо выдохнул лейтенант, затем судорожно сглотнул и, подняв телефонную трубку, сейчас же обнаружил, что все без исключения приборы на его боевом посту мертвы, обесточены. Бросив взгляд на лётное поле и не увидев контрольных огней – они тоже необъяснимым образом погасли, дежурный схватил валяющуюся на столе фуражку, напялил её на голову и, быстро спустившись по узкой железной лестнице, побежал в сторону штаба.
3
Тишина и тьма, тьма и тишина.
Сергей медленно исчезал, растворяясь в захватившем его существе, явственно ощущая, насколько оно – это существо – безумно. Абсолютно безумно, бесконечно.
Сумасшедшие всех времён – прошедших и будущих, все ублюдки и маньяки Земли не могли бы сравниться с обладателем Голоса в его безумии. К тому же процесс мышления создания был настолько сложен, что если бы не эта странная способность 105-го ухватывать относительно понятное и приблизительно подходящее по смыслу, Сергей решил бы, что сам сошёл с ума.
Древнее как мир, и даже старше, существо состояло из двух слоёв. Самый верхний, внешний слой, и был собственно безумием, а точнее, ненавистью. Тотальной, всепоглощающей, постоянно сжигающей саму себя и постоянно возрождающейся ненавистью ко всему – живому и мёртвому, низкому и высокому, светлому, тёмному, простому, сложному; но самое непонятное и опасное – ненавистью к себе. Существо несло свою смерть, оставаясь бессмертным, при бесконечных размерах стремясь к бесконечно малому, вечно исчезая и вечно чувствуя ужас этого исчезновения.
Но то был внешний, видимый слой. Внутренний же слой, ядро создания, представляло собой холодное ничто, мёртвый, абсолютно логичный, абсолютно равнодушный разум.
Ненависть и равнодушие – именно этот смертельный разрыв, пространство между двумя взаимоисключающими, и являлось личностью существа, его сутью.
Любой человек (если бы он, конечно, испытал нечто подобное) от безысходного отчаянья либо кричал, пока у него не полопались бы сосуды, либо выл, как пёс на луну.
– Отпусти меня! – простонал Сергей.
– Нет. – Голос будто бы заскользил ломаной линией, срываясь то в злобу, то в безразличие. – Ты не достанешься Чучельнику.
– Какому Чучельнику? О чём ты говоришь?
– Неважно. Ничего теперь для тебя неважно! Просто смотри и жди.
– Чего ждать? Полного исчезновения в тебе?
– Жди света. Он будет наш, а мы им. Разве тебе никогда не хотелось стать светом?
– Твой свет чёрен, – прохрипел Сергей. – Он обратная сторона, он нежить, ничто.
Голос, вспыхнув ненавистью (105-й это ясно видел), закричал:
– Какая разница? Маятник делает круг, и неважно, где он остановится! Мир у наших ног, а твоя вонючая провинция – даже не бриллиант в моей короне, а так, фальшивое мутное стекло, бездарная подделка! Молчи!
И Сергей замолчал, продолжая скользить по тёмной спирали, вне времени и пространства, то распадаясь окончательно, то вновь становясь собой, хотя если бы у него кто-нибудь спросил: а что это, собственно, значит – «быть собой», он теперь вряд ли бы ответил.
4
05.45.
Часовой, оставленный на 10-м этаже Центрального корпуса, услышав громкий щелчок у себя за спиной, вздрогнул и оглянулся.
Пузырь, в который превратилась дверь 105-й комнаты, лопнул, и теперь из него вытекала зелёная, отвратительно воняющая ,густая жидкость, похожая на гной. Затем оттуда же показался человек, весь опутанный странной светящейся паутиной, которую он с брезгливой гримасой отдирал от одежды, что-то невнятно бормоча себе под нос.
Наконец паутина была сорвана. Охранник, узнав пациента за номером 105 и вспомнив полученные инструкции, вскинул автомат.
– А ну, стой!
Сергей усмехнулся.
– Да я и так стою, родной! – миролюбиво сказал он и широко улыбнулся, обнажив вдруг длинные, острые, совсем нечеловеческие зубы.
И сейчас же улыбка превратилась в гримасу ненависти; голос, неожиданно ставший низким и хриплым, произнёс:
– Стою, не дёргаюсь, фокус тебе показываю! Гляди!
По пространству прошла волна, искажая всё на своём пути, подобно кривому зеркалу; стены и потолок разошлись в стороны, так, если бы были сделаны из резины, а сам 105-й превратился в кошмарную помесь сюрреалистической картины с компьютерной фантазией шизофреника: его лицо вытянулось вперёд длинной каплей; эта капля, продолжая расти, устремилась вперёд и по широкой дуге вплотную приблизилась к побледневшему от страха часовому.
– Не слышу аплодисментов! – прохрипел монстр. – брось автомат-то! Брось! Выстрелишь ещё ненароком, поранишься.
Чудовище широко распахнуло пасть. Из неё высунулся не то тонкий побег растения ,не то зелёный язык, вцепился в оружие и вырвал его из рук совершенно деморализованного подобными метаморфозами охранника. После чего «лицо» втянулось обратно, кривизна пространства исчезла, мир вернулся в привычную систему координат.
105-й с удовлетворением посмотрел на находящийся теперь у него в руках автомат.
– Хорошая игрушка! – причмокнул он, потом аккуратно, так, чтобы не лязгнуло, положил оружие на пол и неторопливо приблизился к застывшему посреди коридора и будто парализованному служащему. Несчастный в ужасе уставился на 105-го: вроде бы обыкновенный человек, но вот глаза… В этих глазах не было зрачков. Вместо них охранник видел лишь жуткую, казалось бы, совершенно невозможную, бесконечную глубину, и в этой глубине два тусклых закатных солнца.
– Пойдём со мной! – ласково прошептало создание, беря охранника за шиворот и легко поднимая его на расстояние вытянутой руки. Потом оно двинулось по коридору, свернуло на лестничную площадку и там, вместо того, чтобы спускаться по ступеням, неожиданно прыгнуло вниз.
Охранник дико заорал, ожидая неминуемой гибели, однако этого не случилось – они прошли сквозь бетонное перекрытие, как вода сквозь марлю. И так – этаж за этажом, со всё возрастающей скоростью, под громкий хохот 105-го.
Казалось бы, служащий Клиники так и останется цел и невредим, но перед последним этажом монстр разжал руку.
Позже те, кто находился в этот момент в вестибюле, рассказывали: вдруг послышался чей-то крик, потом смех; потом нарастающий свист, как в кино от падающей авиационной бомбы. А затем, прямо из потолка, с сумасшедшей скоростью выскочили две фигуры; одна, промелькнув, исчезла, как сквозь пол провалилась, а другая разбилась вдребезги, да так, будто она этажа с девятого летела.
Монстр приземлился в подвале, подняв тучу пыли, и сейчас же разделился надвое.
Из тела Сергея, как стая ос из гнезда, выползла абсолютно чёрная, без малейшего проблеска света, тень, и заскользила по стенам – от камеры к камере, то и дело скрываясь за железными дверьми.
Если бы кто увидел в этот момент 105-го со стороны, он поразился бы его неестественности, несостыковке его образа с окружающим физическим миром. А всё дело было в том, что Сергей не отбрасывал тени.
Он медленно, как сомнамбула, брёл по знакомому коридору, бессмысленно уставившись в пространство и роняя с губ слабо светящуюся пену.
– Стой! – приказала тьма. – Подними руки!
Сергей послушно вытянул руки вперёд, и в них, из пустоты, будто из какой-то другой вселенной, ударили две ветвистые молнии, уходя сквозь кожу в артерии, превращая кровь в жидкую мерцающую субстанцию.
Через несколько минут молнии исчезли, тьма скользнула вслед за ними обратно в тело, и монстр вновь устремился наверх.
5
06.05.
Ещё не подозревая о случившемся внизу, Безик одиноко сидел в 214-й лаборатории и раздражённо щёлкал клавишами компьютера, безуспешно (судя по его недовольному лицу) пытаясь выудить какую-то крайне необходимую ему информацию.
– Ничего не понимаю! – в который уж раз за сегодняшнее утро вздохнул главврач, выключил компьютер и, встав из-за стола, прошёлся по комнате, разминая затёкшее тело.
Неприятности сыпались одна за другой.
Мало того, что ни Семёна Ивановича, ни Субботина на месте не оказалось, так ещё позвонил какой-то пьяный болван с военного аэродрома и заявил, будто он лично наблюдает над степью в районе Клиники чёрт-те что: то ли облако, то ли смерч, то ли извержение вулкана. Безик, выглянув из окна и, естественно, не обнаружив никаких аномалий, посоветовал запойному вояке проспаться и бросил трубку.
Следующая неприятность была уже посерьёзней. Дорогие, казалось бы – исключительно надёжные приборы, в том числе и Универсальные Ключи (что особенно неприятно!), начали, мягко говоря, шалить. «Детекторы лжи» непонятным образом стали принимать радиопередачи, на экранах осциллографов засветились цветные слайды с видами городов мира, а электронные отмычки принялись немилосердно бить током всех, кто имел неосторожность прикоснуться к ним без защитных перчаток.
Первой жертвой, кстати, оказался лаборант Потоцкий, которому Универсальный Ключ прожёг руку чуть ли не до кости. Бедолагу немедленно эвакуировали на «Большую землю», после чего Безик и решил позвонить Субботину, однако ни дома, ни на работе его не застал.
– Дурдом, а не институт! – проворчал главврач и собрался уж было вернуться к компьютеру, однако его внимание привлёк четвёртый корпус, хорошо просматривающийся из окна лаборатории.
С нижних этажей здания неожиданно повалил густой чёрный дым, в нём замелькали непонятные огненные шары, а с верхних этажей, гроздьями, как в кошмарном сне, начали сыпаться люди. Тут же по всей Клинике надсадно взвыли сирены.
Безик бросился к коммутатору и, быстро переключив несколько тумблеров, закричал в микрофон:
– Четвёртый корпус! Алло! Четвёртый корпус, ответьте!
Динамик внутренней связи щёлкнул и, странно забулькав, произнёс:
– Четвёртый корпус слушает! Это кто? Кто со мной говорит?
– Что у вас происходит? – главврач заметно повысил голос, стараясь переорать вой сирен.
– Мы не знаем, – всхлипнул динамик. – Всё к чертям рушится! Срочно нужна помощь!
– Что рушится? Здание рушится? – Безик оглянулся через плечо на горящий дом.
– Мир рушится, мы рушимся! Спасайте людей!
Главврач щёлкнул ещё одним тумблером, намереваясь связаться с начальником охраны, но тут коммутатор, как живой, подпрыгнул на столе, в нём что-то лопнуло и с оглушительным треском взорвалось, слегка опалив Безику лицо.
– Проклятье! – профессор отшвырнул повреждённый аппарат, тот свалился на пол, увлекая за собой какие-то бумаги и стаканчики с карандашами, и вдруг заговорил снова – на этот раз без всяких хрипов и помех, низким, почему-то очень знакомым главврачу голосом:
– Приветствую вас, господин Великий Инквизитор! – произнёс коммутатор, растекаясь чёрной расплавленной пластмассой по кафельным плиткам пола.
Ноги перестали держать Безика, и он плюхнулся на стоящий рядом стул, недоверчиво уставившись на оживший прибор.
– Пытаешься поймать за хвост вечность? – издевательским тоном поинтересовался Голос. – Давай, давай! Хвалю! Безумству храбрых поём мы песню. Может, подобно Фаусту, душу загонишь? А что? Я куплю! За пару фундаментальных открытий и ящик армянского коньяка. Расписываться будешь кровью или говном? – Голос захихикал. – Что для тебя ценнее? Ладно, не напрягайся – шучу. Как, впрочем, и Гёте пошутил. Мы вообще весёлые люди, ведь правда?
Коммутатор, вытягивая за собой тонкие нити горячей пластмассы, взлетел на полметра от пола и заверещал:
– Алло! Четвёртый корпус? Говорит Великое разнообразие! Приказываю! Эвакуировать обслуживающий персонал в параллельный мир, на Луне и Марсе выставить вооружённые посты и немедленно докладывать о малейших изменениях в состоянии водопроводной воды! При появлении 105-го без эксцессов расстрелять и препроводить в 214-ю лабораторию. Мы будем там и одновременно везде!
Главврач поднялся со стула и что есть силы пнул коммутатор ногой. Прибор отлетел к стене, раскололся на две части и умолк окончательно.
Безик дрожащей рукой достал из кармана закопчённого халата платок, промокнул испачканный вспотевший лоб, затем, подойдя к окну, вновь посмотрел на Четвёртый корпус.
– Кажется, я начинаю понимать, – процедил он, решая, что лучше –немедленно найти начальника охраны и приступить к эвакуации или всё же предварительно связаться с Москвой.
Зазвонил стоящий на столе рядом с компьютером телефон. Главврач с некоторой опаской поднял трубку и внезапно севшим голосом произнёс:
– Алло, Клиника слушает… С кем я говорю? А-а! – Безик с облегчением улыбнулся. – Александр Александрович! А я вам звонил. Понимаете, у нас несколько ЧП… С сыном вашим неприятность вышла. Он… Как? Знаете уже?.. Что?! – брови у главврача удивлённо поползли вверх, и он вновь бросил настороженный взгляд на высокое летнее небо над Клиникой. – Спираль?.. Да, мне уже сообщали, с нашей стороны ничего такого… А вы сами её видите? С военного аэродрома? Алло! Алло!.. Чёрт, – Безик подул в замолчавшую трубку, потом бросил её на аппарат, схватил со стола какие-то бумажки и, комкая их в руке, выбежал прочь.
6
06.45.
Группа охранников Клиники в полной боевой выкладке, в бронежилетах и титановых шлемах, собралась у трансформаторной будки, метрах в ста от четвёртого корпуса.
Группу возглавлял сам начальник охраны – лысый, с обезображенным шрамами лицом, полковник в отставке, прошедший и Афганистан, и Чечню, и многое другое.
Сейчас он внимательно изучал подъезд здания, откуда вырывались густые клубы дыма, а также загадочные огненные шары, водящие хороводы над мёртвыми телами выбросившихся по неизвестной причине из окон и разбившихся о землю больных.
– Допрыгались, очкарики! Доэкспериментировались! – с непонятной интонацией произнёс, наконец, полковник и коротко приказал: – Первая тройка, оружие к бою! Задача – проникнуть в подъезд и закрепиться в приёмном отделении. В случае необходимости стрелять на поражение. Марш!
Трое бойцов, передёрнув автоматные затворы, зигзагами бросились к четвёртому корпусу, но не успели пробежать и половины пути, как с ними стало происходить нечто удивительное. От каждого охранника отделился как бы его двойник – зыбкий и полупрозрачный, а от этого двойника – ещё один призрак, совсем уж смутный, размытый в воздухе силуэт. И вот уже девять фигур бегут к зданию, точно копируя движения друг друга.
– Что за ё… – начал было полковник, но осёкся, наблюдая финал атаки: бойцы, а вернее их, так сказать, «оригиналы», путаясь в собственных ногах, попадали на асфальт, растеряв оружие и разметав в стороны руки; полупрозрачные призраки, вспыхнув огненными спиралями, исчезли, оставив после себя лишь неопределённые сгустки пара; тени же, заметавшись по пустырю, постепенно слились с рождающим шаровые молнии дымом.
Полковник озадаченно потёр лоб.
– Так, понятно! – сказал он. – Чернов, Сабиров и Полищук, эвакуировать раненных из зоны обстрела!
Экс-полковник знал за собой эту слабость: в экстремальных ситуациях он вдруг начинал изъясняться суконным языком инструкций; каждый раз злился, но ничего поделать не мог.
– Бегом! – прорычал он, грубо выпихивая подчинённых из-за угла трансформаторной. Охранники, отчаянно труся, бросились «эвакуировать раненых».
Добежав до валяющихся на асфальте тел и неожиданно легко их подняв, санитары поневоле ещё быстрее (полковник глазам свои не поверил!), ринулись обратно и, побивая все рекорды скорости, вернулись на исходные позиции.
– Они… они ничего не весят! – выдохнул запыхавшийся боец, осторожно опуская на землю мёртвое, судя по выпученным стеклянным глазам и заострившемуся лицу, тело охранника из первой тройки. – Будто из ваты.
Экс-полковник молча наклонился, поднял и опустил руку погибшего, потом, окинув подчинённых тяжёлым взглядом, спросил:
– Кто тут у нас из Четвёртого корпуса?
Один из охранников показал глазами на трупы.
– Полежаев был приписан к Четвёртому, товарищ полковник. А все остальные либо из Центрального, либо из Второго. Есть ещё люди из Четвёртого, но они в парке. Прикажете сбегать?
– Давай, – кивнул начальник охраны. – Будем искать обходные пути.
Минут через пятнадцать вызванные из парка бойцы, получив необходимые инструкции, направились в обход здания, надеясь проникнуть в корпус через полуподвальный этаж или через вентиляционные ходы подземных лабораторий.
Полковник, оставшийся возле трансформаторной с двумя подчинёнными, позволил себе расслабиться – опустился на землю и, расстегнув воротник комбинезона, прислонился к стене. Гонец, бегавший за подмогой, сообщил:
– Товарищ полковник, ребята в парке говорили, будто в Клинику спецбригады вызваны. То ли десантура, то ли спецназ.
Начальник охраны удивлённо посмотрел на бойца.
– Это ещё зачем?
– А говорят, над нами какое-то облако необычное висит ,мы его не видим, а все остальные, ну, те, кто километрах в десяти от Клиники находятся, – видят.
И ещё пациент в Центральном Корпусе разбушевался – всех убивает направо и налево – никто его остановить не может! Даже на поражение уже стреляли – всё без толку! Пули отскакивают.
Полковник фыркнул.
– А пропеллер из задницы у него ещё не вырос случайно? Ты этих учёных слушай побольше, они тебе расскажут!
Начальник охраны вздохнул и, поглядев на три мёртвых тела, сложенных невдалеке, мрачно добавил:
– Как здесь управимся, принесёшь из Пятого Корпуса, из морга, три пластиковых мешка, запакуешь. Эти экспериментаторы фиговы наверняка захотят в трупах покопаться. Тем более после такой странной смерти.
– Товарищ полковник, взгляните! – возбуждённо произнёс охранник, наблюдающий из-за угла за Четвёртым Корпусом.
– Что там? – начальник посмотрел на пустырь и присвистнул.
Было с чего. Из уже порядком закопчённых дверей приёмного покоя выползла трясущаяся лоснящаяся масса телесного цвета, при более внимательном изучении оказавшаяся патологически толстой, уродливой женщиной – голой, грязной, с колтуном слипшихся волос на непропорционально маленькой голове. Она скатилась с невысокого порога, некоторое время повалялась в пыли, потом, перевернувшись на живот, поползла к ближайшему трупу, утробно ворча и пуская из огромного кривого рта обильную пену.
– Товарищ полковник, – потрясённо прошептал один из охранников, – она, кажется, жрать их собирается.
– Убей её! – коротко распорядился начальник охраны и, жестом подозвав второго бойца, произнёс: – эта уродина, насколько мне помнится, находилась в подвалах Центрального Корпуса. Беги туда и узнай, какого лешего её выпустили и выпускали ли вообще. Понял?
– Понял! – охранник развернулся и, стараясь не оглядываться на толстуху, скрылся за бетонной стеной, разделяющей корпуса.
– Что ты возишься? – раздражённо поинтересовался полковник у подчинённого, который, матерясь вполголоса, дёргал, судя по всему, заклинивший затвор. – Опять заело? Чёрт! Говорил же я им! Отвали! – он вынул из кобуры огромный, видавший виды «Люгер» и, выйдя из укрытия, начал садить в женщину-монстра патрон за патроном.
После первого же выстрела, разорвавшего жирный, потный бок толстухи, она, злобно взвыв, обнажила жёлтые кривые клыки и, всё так же на четвереньках, бросилась в атаку – то нелепо подпрыгивая, то припадая к земле, подобно большой хищной жабе.
– Твою мать! – выругался полковник и вновь выстрелил в женщину, на этот раз попав ей в переносицу.
Череп толстухи раскололся, тело завалилось набок, но вместо крови из страшной раны на землю хлынул чёрный жидкий… «Свет!» – решил полковник, в растерянности отступая назад. «Она не человек!»
Это была его последняя мысль. Начальника охраны подбросило вверх и начало вращать вокруг своей оси с сумасшедшей скоростью, примерно сто оборотов в секунду.
Стоящий рядом боец, вскрикнув от ужаса и бросив заклинивший автомат, скрылся за забором. Он уже не видел, как крутящийся силуэт, вспыхнув ярким пламенем, сгорел за считанные секунды, разлетевшись во все стороны хлопьями пепла; как мёртвая женщина, лопнув, растеклась по асфальту зловонной лужей; а четвёртый корпус, завибрировав, растворился в воздухе, будто его и не было никогда.
7
10.35.
Уже к десяти утра спецподразделения Министерства Внутренних Дел и ФСБ окружили Клинику тройным кольцом, получив приказ продвигаться вперёд и при обнаружении существа (или существ), ведущих себя, мягко говоря, неадекватно, немедленно открывать огонь на поражение.
Через полчаса передовой отряд, миновав парковую зону, вышел к Центральному Корпусу и расположился вдоль аккуратно подстриженного кустарника в ожидании дальнейших распоряжений. Однако мощнейшие радиоустройства последней модификации, вмонтированные в шлемы спецназовцев, вдруг начали барахлить, самопроизвольно ловя всё, что угодно, кроме приказов непосредственного начальства.
Отчаявшись найти, наконец, нужную волну, командир группы решил проявить инициативу и с помощью целой системы знаков, понятных только бойцам этого элитного подразделения, приказал начать проникновение в Центральный Корпус через главный вход и низко расположенные окна первого этажа.
Всё вроде шло без особых накладок, но когда первая пятёрка, распахнув стеклянные двери парадного подъезда, ворвалась в вестибюль, из кабины ещё за мгновение до этого пустующего лифта шагнул человек с удивительными жёлтыми глазами без зрачков и выбросил руку ладонью вперёд, навстречу немедленно прогремевшим выстрелам – реакция у спецназовцев была отменной.
Казалось, крупнокалиберные заряды со смещённым центром тяжести разорвут человека на части (Тем более, с такого близкого расстояния), однако ничего подобного не случилось. Пространство перед открытой ладонью существа застыло, и поражённые бойцы увидели остановившиеся в воздухе маленькие свинцовые жала.
Человек разлепил тонкие, изъеденные язвами губы и, мерзко ухмыльнувшись, произнёс низким мёртвым голосом, от которого по спинам спецназовцев – молодых, крепких ребят с железными нервами, побежали холодные мурашки.
– Моё почтение, господа военные! – существо глумливо приложило открытую ладонь к виску и двинулось через вестибюль. – Поиграем в войну? А может, поиграем в парады? Или в действия карательных отрядов на оккупированных территориях? – Существо схватилось за голову и надрывно завыло. – Будем как дети. Будем ходить друг к другу в гости на манёвры и заключать дружеские союзы на атомных пепелищах! Будем веселиться до упаду, устраивать салюты, хоронить живых и встречать мёртвых, вернувшихся с победой! Будем целовать их уставшие лица, их потемневшие от дыма сражений медали и ордена, их пропахшие потом гимнастёрки! И тогда никто! Никто не посмеет сказать, что жертвы напрасны, а цели ничтожны. И никто не сумеет испоганить своим грязным свинячим рылом наши святые фронтовые сто грамм!.. анаши перед боем! Не так ли, дети?
Тут Голос опять сделался холодным и равнодушным, человек опустил руки и, остановившись метрах в трёх от ошеломлённых спецназовцев, произнёс:
– А теперь приступим к мероприятиям по случаю наступления четвёртого ледникового периода, согласно уставу караульной службы. До свиданья, дети!
С этими словами монстр, оскалив клыки, сделал неуловимое движение, и сейчас же воздух вестибюля, его стены, пол, потолок, пустующая стойка дежурного и даже низкие кресла для посетителей, сорвались со своих мест, растекаясь бесформенными, исчезающими в безумном вихре, каплями; скручиваясь сверкающей спиралью чистой энергии, которая, мгновенно разметав на атомы пятёрку спецназовцев, вылетела из здания, стирая с лица земли так ничего и не понявших военных; проложила сквозь парк ровную просеку; со всё увеличивающейся скоростью, не обращая внимания на кривизну планеты ,по идеальной прямой выплеснулась в космос языком белого ослепительного пламени и исчезла.
Оставшиеся в живых солдаты из первого ряда оцепления с перепугу подняли беспорядочную стрельбу, тем более что, добавляя неразберихи и сумятицы, с деревьев начали замертво валиться снайперы, погибающие один за другим непонятно отчего.
Затем над парковой зоной показались три низко летящих «чёрных акулы», дали ракетный залп по Центральному Корпусу и принялись было разворачиваться для новой атаки, когда из разрушенных взрывами окон Клиники вырвалась ещё одна волна искривлённого пространства и швырнула вертолёты на землю, смяв их как спичечные коробки.
Столб раскалённого дыма взвился выше 12-го этажа, огненный смерч слизал теннисный корт, автостоянку и несколько мелких построек; взрывом повредило линию электропередачи; во всех остальных корпусах полопались оконные стёкла и занялись многочисленные пожары.
Тут, наконец, заработала прерванная связь, и солдаты, получив приказ отойти к внешним границам парка, бросились прочь, волоча с собой раненных и убитых.
8
11.40.
Безик сидел в передвижном, набитом военными, командном пункте, километрах в трёх от парковой зоны, и глядя на допрашивающего его спецназовца, морщась, вспоминая паническое бегство из Клиники, когда после загадочного, не укладывающегося ни в какие рамки, исчезновения Четвёртого корпуса, волшебным образом стали оживать неодушевлённые предметы (от самой сложной электроники до примитивных мясницких топоров на кухне), калеча и убивая людей.
Эвакуация, по причине всеобщей неразберихи начатая значительно позже, чем это было необходимо, и проведённая бездарно и бестолково, жертв только прибавила.
Короче, всё было плохо.
Понаехавшее из Москвы высокое начальство расположилось на военном аэродроме – в более комфортабельных условиях, однако Безик предпочёл терпеть тесноту передвижного пункта, нежели выслушивать руководящие мнения о его – Безика – полной бездарности – как организатора, так и учёного.
Мрачно смоля сигарету за сигаретой, в углу душного, раскалённого солнцем, бронированного фургона, главврач устало отвечал на вопросы молодого майора, пытаясь, если не для него, то хотя бы для самого себя объяснить вещи, необъяснимые в принципе.
– Послушайте, – раздражённо произнёс Безик. – Я вам в третий раз повторяю: никакого оружия, судя по всему, у этого существа нет! Это существо само является оружием. Понимаете?
Майор недоверчиво покачал головой.
– Извините, господин профессор, но я своими глазами наблюдал некое… Гм!.. Воздействие на людей и технику, наподобие взрывной волны, только гораздо сильнее. Вы, что же, хотите сказать, что человек способен…
– Это не человек! – перебил главврач. – Это, если можно так выразиться, энергия. Сила. Она не имеет определённых очертаний и обязательного физического облика. Майор усмехнулся:
– Несостыковочка, профессор! А как же тогда ваш 105-й?
Безик тяжело вздохнул, поражаясь тупости собеседника.
– Не имеет обязательного физического облика! – повторил он. – Но может становиться кем и чем угодно, в том числе и взрывом.
– Вы уверены?
– Я ни в чём не уверен! – рявкнул окончательно потерявший терпение главврач. – Я предполагаю, я строю гипотезы, я размышляю, наконец! А вы тут задаёте вопросы, на которые наука сможет ответить, дай бог, лет через двести-триста! Это в конце концов просто глупо!
– Люди гибнут сейчас! – веско заметил майор, бросая на учёного неприязненный взгляд. – Мы не имеем права бездействовать, а уж тем более ждать двести лет, пока вы будете искать свои ответы! Если можно, коротко – «да» или «нет»: энергия, уничтожив Клинику, остановится? Или пойдёт дальше?
Из Безика словно выпустили весь воздух. Он сжался и, медленно проведя рукой по лицу, вымолвил:
– Нет, скорее всего, она пойдёт дальше.
– А насколько она велика по объёму? – деловито поинтересовался майор, опуская глаза и водя карандашом по карте.– Больше нашей области?
– Она, молодой человек, значительно больше нашей планеты, больше Солнечной системы, и вообще – всего наблюдаемого нами космоса. Это иная метагалактика, иное пространство, не подчиняющееся физическим законам нашего мира. Она проникает к нам постепенно, просачиваясь.
– Через 105-го?
– Через 105-го.
– И она разумна?
– Да.
Майор в сердцах отбросил карандаш в сторону.
– Убейте, профессор, но я вас не понимаю! Метагалактики какие-то… Хорошо, – он сделал резкое движение рукой, – подойдём с другой стороны. Человечество с этой Силой уже сталкивалось?
– Сталкивалось.
– Когда?
Безик невесело улыбнулся.
– Всегда. На протяжении всей своей истории, но косвенно, без прямого проникновения.
Майор, озарённый внезапной догадкой, выпучил от удивления глаза, некоторое время молчал, очевидно, подбирая слова, потом выдавил:
– Вы хотите сказать, что эта сила – сам Господь Бог? Так?
– В некотором роде, – главврач невозмутимо кивнул. – Только не Господь Бог, а совсем наоборот.
– Наоборот?
– Ну да. Белое – чёрное, светлое – тёмное…
Военный посмотрел на Безика, как на ненормального.
– Чёрт, что ли? Сатана?
– Он.
Майор потёр лоб и вздохнул.
– С ума тут с вами сойдёшь! Остановить его хоть можно чем-нибудь?
– Вряд ли.
– А ядерным оружием? Или он святой воды боится?
– Не знаю! – закричал Безик, с силой вдавливая окурок в пепельницу. – Избавьте меня от ваших идиотских вопросов!
Майор недобро прищурился.
– Хотите честно?
– Ну?
– Моя б воля, я бы вас к науке на расстояние пушечного выстрела не подпустил бы! Вам бы, господин профессор, в психушке чёртиков ловить. Зелёных. Простынёй. Пожизненно! По крайней мере – люди бы не гибли!
Безик, надменно дёрнув подбородком, встал со стула.
– Две разумных силы всегда могут договориться между собой, – сказал он. – Нельзя договориться с животным. И с военным! – добавил главврач злорадно. – У вас, кажется, лишь один рефлекс задействован – на курок нажимать. На этом разрешите откланяться, меня ждут.
Безик издевательски поклонился, затем вышел из фургона и, спустившись на землю, остановился, наблюдая прибытие целой колонны БТРов с сидящими на броне солдатами.
– Дураки! – злобно процедил главврач, отплёвываясь от налетевшей пыли и поднимая взгляд на огромное, быстро темнеющее спиралевидное облако над Клиникой. – Питекантропы с дубинами! Невежи! Что ж, счастливо повоевать!
9
13.35.
Правительственные чиновники, вместе с командующим штабом военного округа, а также представителями силовых структур и МЧС, собрались в просторном бункере, предоставленном им, вконец обалдевшим от последних событий, начальством.
Поначалу Московские боссы заседали наверху – в офицерской столовой, однако поднявшаяся пылевая буря небывалой силы и свирепости, выбив пару окон, заставила их спуститься в противоатомное убежище.
Высокое собрание расположилось вокруг необъятного стола для заседаний, некогда удачно купленного местным интендантом у бывшего завхоза бывшего городского комитета КПСС за литр «шила».
Выслушав доклады офицеров, принявших участие в штурме Клиники, мнения экспертов и даже учёных (за исключением Безика, с которым очень удачно случился приступ стенокардии), высокопоставленные лица стали решать, что же делать дальше.
– Может, поступим, как некогда поступили с Чернобыльской АЭС? – неуверенно предложил ГРУ, одетый почему-то в мундир полковника милиции. – Закрытая зона, санитарные кордоны, то, сё. Дадим информацию об аварии при транспортировке химического оружия.
Его коллега и конкурент из Московского ФСБ махнул рукой.
– Шелкопёры всё равно пронюхают! И потом, как вы заткнёте рты уцелевшим пациентам Клиники? Персонал, предположим, будет молчать – с них подписку о неразглашении брали; некоторых больных можно запугать или распихать по дурдомам, но в целом…
– Стоп, стоп, стоп! – перебил контрразведчика Субботин (тот самый, отец Потоцкого), сейчас взявший на себя роль председателя собрания. – Какие АЭС? Какие санитарные зоны? Вы что, доклады плохо слушали? Эта энергия не ограничится Клиникой, она пойдёт дальше! Вначале она захватила этаж, затем больничный корпус, затем все корпуса; потом добралась до парка, а теперь уж и до посёлка, где проживала обслуга. Создалась не просто угроза району, – Субботин посмотрел в угол бункера, где скромно приютился мэр расположенного неподалёку занюханного городка, – создалась угроза региону! Мало того, Речь идёт о вещах, несоизмеримо более серьёзных.
– Вы имеете в виду национальную безопасность? – подал голос молчавший до этого сотрудник МЧС.
– Да! – подтвердил Субботин. – Национальную безопасность.
Командующий штабом военного округа развёл руками.
– Ну, тогда надо выходить на министра обороны. На президента, в конце концов. Что я-то могу?
Председатель собрания, бросив быстрый взгляд на генерала, кивнул.
– Вы меня правильно поняли. – Затем, строго посмотрев на остальных добавил: – Речь, господа, идёт о применении нами оружия массового поражения, что, естественно, входит лишь в компетенцию высшего руководства страны.
В бункере повисла гнетущая тишина.
– То есть вы хотите нанести по Клинике ядерный удар? – удивлённо спросил МЧСовец, в растерянности переводя взгляд с генерала на председателя и обратно.
– Именно. Но не ядерный, а тактический атомный, – поправил его Субботин. – И не «я хочу», а нас вынуждают это сделать сложившиеся обстоятельства.
ФСБешник хмыкнул.
– Думаете, поможет?
– Не знаю. Надеюсь, поможет. Если и не уничтожим эту Силу, то хотя бы попытаемся остановить.
– Погодите, погодите! – мэр городка вскочил со своего места и бросился к столу, отталкивая вцепившихся в него амбалов из личной охраны правительственных чиновников. – Что же это получается-то, а? Вы что же, погубить нас решили?
– Население будет эвакуировано, – холодно произнёс Субботин, делая своим «волкодавам» какие-то знаки.
– Куда эвакуировано? – заголосил уволакиваемый за руки и за ноги из бункера мэр. – Вам беженцев мало? Вас Чечня ничему не научила, сукины вы дети? Постойте, дайте мне сказать!
Тяжёлая дверь с лязгом захлопнулась и крики смолкли.
– Так я и не понял, – вновь подал голос командующий округом, – мне истребители поднимать или нет?
– Почему же не поднимать? – удивился Субботин. – Обязательно поднимайте! Попытка не пытка. Вот если и после авианалёта ничего не изменится, тогда свяжемся с Москвой и, так сказать, «решим вопрос».
Тут в бункере вновь появился один из охранников и, тыча пальцем вверх, сообщил:
– Там облако форму меняет. И цвет. Чёрное стало, как сажа. Вас зовут посмотреть.
Члены собрания тревожно переглянулись и, выйдя из-за стола, торопливо поднялись по крутой лестнице на поверхность, где были немедленно атакованы сумасшедшей силы ветром, несущим в сторону Клиники жёсткую степную пыль.
Вот это да! Александр Александрович, вы только посмотрите! – заорал, стараясь заглушить рёв разбушевавшейся стихии, командующий штабом, одной рукой придерживая фуражку, другой защищая лицо от песка.
Субботин посмотрел в указанном направлении и вздрогнул.
Светящееся спиралевидной облако над степью исчезло. Вместо него в ярко-синем и по-прежнему чистом летнем небе зияла огромная чёрная дыра в форме ромба, с рваными краями, совершенно немыслимых, не укладывающихся в человеческом сознании размеров.
Некоторое время все подавленно молчали.
– Какая, к чёрту, авиация? – неожиданно высоким, плачущим голосом прокричал генерал. – Погубим же ребят! Александр Александрович, отмените приказ!
Субботин отвернулся от очередного ураганного порыва ветра и покачал головой:
– Нет.
– Что? – командующий наклонился, приставив ладонь к уху. – Я ничего не слышу!
– Нет, я сказал! – рявкнул Субботин и, шагнув назад, в тамбур подземного убежища, добавил: – Поднимайте истребители.
10
Когда последний БТР, несколько раз перевернувшись в воздухе и со страшным грохотом ударившись о полуразрушенное здание бассейна, запылал, испуская клубы удушливого дыма, из развалин Центрального Корпуса появился человек, одетый в грязные джинсы, вельветовую куртку с оторванным воротником и полуразвалившиеся кроссовки. Абсолютно белые, седые волосы обрамляли мёртвое лицо, на котором светились нечеловеческие глаза, отражающие лишь пустоту с двумя тусклыми закатными огнями.
Существо равнодушно оглянулось по сторонам и неторопливо побрело по выжженной огнемётами траве, поддевая то левой, то правой ногой оплавленную пустую банку из-под «кока-колы».
«Только пыль, пыль, пыль, от шагающих сапог», – пробормотало оно и, криво улыбнувшись, посмотрело в небо, где бешено крутился край далёкой чёрной спирали.
– Всё относительно, господа! – воскликнуло создание, обращаясь к корчащимся на земле раненым и обожжённым солдатам. – Вы видите клоунов, я вижу размалёванные, для лучшего пищеварения, жертвы людоедов; вы видите дома, я вижу несбывшиеся надежды; вы видите камень, я вижу воду; вы видите провал, дыру, могилу, я вижу начало нового пути, колыбель. В вашем захолустье война кончается, и провинция становится самым что ни на есть центром, крышей мира, вершиной! Человечество, завершая круг, вновь возвращается к тому, с чего начинало – к изгнанию из рая.
Существо осклабилось.
– Вот только рай с каждым разом всё поганей и поганей, верно я говорю? Мы должны исправить эту несправедливость! Чучельник больше не получит рабов, но вы, – грязный указательный палец коснулся лба молодого окровавленного сержанта, в ужасе смотрящего на пришельца, – вы получите друга, старшего брата, товарища. – Неожиданно создание захохотало, – по играм! По детским невинным шалостям!
Затем смех оборвался так же внезапно, как и начался, и существо ,безразлично глянув на умирающих, угрюмо произнесло:
– Одиночество – не лучший способ держать судьбу за жабры.
Поднимаясь наверх, мы всегда прощаемся с теми, кто не сумел взойти на очередной склон! И так метр за метром, тысячелетие за тысячелетием, секунда за секундой!
А остро отточенный маятник каждый раз отсекает хвост воспоминаний, путь назад. Голая пустыня, лёд, ничто.
Встречаются, конечно, товарищи по несчастью. Вот он, например! – монстр показал на лежащий неподалёку обезглавленный труп, и раненый сержант с ужасом увидел, как мёртвое тело медленно поднимается на ноги и, шатаясь, делает несколько неверных шагов.
Существо усмехнулось и вновь заговорило, только теперь голос доносился из оторванной головы, сам же 105-й лишь шевелил губами.
– Видишь, как нам хорошо? – голова засмеялась. – Даруем друг другу бессмертие, вечную жизнь и вечную дорогу! Гляди!
Изуродованный мертвец дёрнулся, словно его ударило током, затем, то и дело спотыкаясь, направился в сторону парка, постепенно исчезая в дыму; следом покатилась голова, оставляя кровавую дорожку.
Перед глазами раненого всё поплыло, и он отключился.
И тут над районом Клиники появилось пять низко летящих, опережающих собственный звук боевых истребителей.
Существо среагировало мгновенно.
Из его глаз, пронзая пространство, ударили два тонких чёрных луча, коснулись первого самолёта, перекрутили его, как мокрую тряпку, и бросили мощную боевую машину на руины Центрального Корпуса.
От чудовищного взрыва содрогнулась земля, казалось, сам воздух загорелся, смешавшись с дымом и пылью, в которую превратились остатки здания.
– Смерть! – заорал монстр, окружённый пламенем. – Мне надоела эта ваша вечная смерть! Ничтожества!
И опять из светящихся ненавистью глаз вырвались чёрные огни, но на этот раз не стали притягивать истребители, а швырнули их вертикально вверх – на десятки километров, куда-то за пределы атмосферы, в открытый космос.
Лёгкость победы, казалось, только разъярило существо.
Оно подняло руки, и сейчас же все уцелевшие постройки ,техника, куски взломанного асфальта и даже деревья парка, с огромными комьями земли на корнях, устремились ввысь – в тёмную трещину, расколовшую небо над Клиникой.
Наблюдатели, находившиеся где-то посередине между эпицентром катастрофы и аэродромом, увидели сразу же после серии взрывов гигантскую волну пыли, неожиданно взметнувшуюся к ромбовидной дыре.
Но не это привлекло их внимание.
Само пространство в радиусе примерно 20 километров начало меняться ,будто кто-то выплеснул на акварельный рисунок стакан воды.
Горизонт, размывшись, потёк по кругу, степь, сделавшись зыбкой, призрачной субстанцией, поменяла свой природный, светло-коричневый цвет, на мёртвенно-синий. Небо превратилось в кровавый непроницаемый купол и устремилось вниз вытянутыми багровыми каплями, похожими на сталактиты.
– Что это? – закричал один из наблюдателей, падая на пришедшую в движение землю и закрывая голову руками. – Я сошёл с ума! У меня галлюцинации! Помогите!
Остальные солдаты, обезумев, заметались по шоссе, некоторые побежали к аэродрому, некоторые потеряли сознание.
А через мгновение степь стала проваливаться сама в себя, закручиваясь всё той же спиралью ослепительно чёрного света, постепенно отвоёвывая у реальности всё новые и новые километры; подобно расползающейся раковой опухоли или газовой гангрене, пожирающей плоть Действительного Мира.
11
14.31
Тем временем за сотни миль от происходящих событий, в хорошо укреплённом подземном командном пункте, относящемся к категории «Ч» (то есть частично законсервированном, и в мирное время используемом лишь в исключительных обстоятельствах), несколько человек вот уже второй час в напряжённом молчании, изредка прерываемом отрывистыми командами, куря сигарету за сигаретой и глотая чёрный обжигающий кофе, ожидали приказа, который должен был поступить с самого верха, не иначе.
По экранам компьютеров метались загадочные кривые ,щёлкали реле, стрекотали самописцы, на панелях приборов одна за другой загорались разноцветные шкалы; а рядом, за многометровыми стенами и многослойной противорадиационной защитой, в тусклом полумраке шахты, оживали тяжёлые, сложные, хорошо ухоженные механизмы, несущие на своих железных плечах, заключённую в холодный металл, бездушную и безмозглую смерть.
В давящей тишине командного пункта телефонный звонок прозвучал как выстрел. Командир – седой подполковник с тёмным некрасивым лицом – вздрогнул и посмотрел на совершенно обыкновенный и давно уже устаревший аппарат с дисковым набором.
– Ну, вот и всё! – вздохнул подполковник, в который уже раз вытер широким носовым платком потную, отёчную кожу и медленно поднял трубку зловеще кровавого цвета.
– Да? – произнёс он ровным, механическим голосом; затем, выслушав переданное сообщение, коротко ответил: «Слушаюсь!», положил трубку и повернулся к застывшим в томительном ожидании подчинённым.
– Готовность нулевая, – равнодушно сказал он, наклоняясь над пультом, срывая печати и маленьким блестящим ключом открывая небольшой отсек в панели управления.
12
То, что некогда являлось личностью Сергея, его разорванное, умирающее, но тем не менее всё ещё живое Я, на мгновение пришло в себя.
Бывший 105-й почувствовал, как существо (вернее, та часть существа, что присутствовала в Действительном Мире, постепенно разрушая его), отвлеклась, строя чрезвычайно сложную логическую систему, позволяющую сделать происходящие изменения необратимыми; как бы слить две вселенных в одну, создав таким образом принципиально новое сверхпространство.
В странном симбиозе, ощущая мир чужим сознанием, Сергей, как некогда и обещал Голос, увидел всё ОТ и ДО, обнаружив единственно возможный выход.
И когда, уловив, казалось бы, небольшую, но всё же чреватую неприятностями угрозу извне, создание попыталось закрыть, заблокировать, хотя бы на некоторое время, туннель, но почему-то не сумело это сделать.
Туннель восстал против тех, кто прорыл, и против тех, кто использовал его.
Туннель нащупал направление, ведущее к исключительной, небывалой, отрицающей все законы мироздания, абсолютной смерти, ещё не испытанной ни единым существом во всех временах и вселенных.
В этот раз туннель знал, на что идёт. И сделал свой выбор.
Хотя, может, это ему только показалось.
Эпилог
Безик шёл по широкому светлому коридору первого этажа новой, только что отстроенной Клиники, недовольно косясь на унылый, ставший уже привычным пейзаж за высокими, в человеческий рост, окнами: потревоженный, развороченный лес вокруг; поваленные и ещё не убранные стволы деревьев, мощная техника, с трудом преодолевающая густую грязь и, конечно же, корпуса, корпуса, корпуса.
Новая Клиника была гораздо обширнее старой, хотя головной боли со строительством было много, особенно, с закладкой фундамента в эту проклятую вечную мерзлоту! Только на подвалы ушло полгода! Но, с другой стороны, куда ж ты без подвалов денешься?
Безик вздохнул.
«Легче всего размышлять о человечности, о свободе выбора, о недопустимости экспериментов над людьми, о принципах гуманизма. «Светя другим, сгораю…» и прочее.
Гораздо труднее брать на себя ответственность и идти наперекор всему – устоявшимся догмам, общественному мнению, здравому смыслу, наконец!
Да ещё со всех сторон от тебя требуют реальной отдачи (как будто в фундаментальных исследованиях возможен быстрый результат!); требуют решения практических задач, сокращения финансовых и прочих расходов; и отчётов, отчётов, отчётов.
О, боже! – главврач скривился. – А уж эти бесчисленные объяснительные! Да, старая Клиника уничтожена, погибли люди, но что было делать, если по явившемуся в наш мир сверхразуму злобные дураки со страху начали палить из всего, что стреляет?
Как можно, объясните мне, стрелять по квазару, скажем? Или по чёрной дыре? Это ж бессмысленно, глупо! С самого начала было ясно, что любое силовое воздействие обречено на неудачу».
До сих пор перед глазами Безика стояли последние мгновения катастрофы, когда в районную больницу, где он валялся с приступом стенокардии, ворвался его новый заместитель и возбуждённо-радостно сообщил, что всё закончилось благополучно, дыра в небе затянулась, а Сила исчезла.
Позже и военные, и правительственные чиновники, и какие-то подозрительные типы в штатском долго чесали головы, не в состоянии понять, что же произошло на самом деле.
Ракетой с атомной боеголовкой пальнули – да, вроде, всё без толку – ни вспышки, ни взрыва! Так, мелькнуло что-то, и всё.
И только потом, когда, расшифровав сообщения со спутника слежения ,прокрутили запись в замедленном воспроизведении, поняли: была вспышка, была, куда ж она денется? Но вот ведь в чём фокус – недолго. Втянулась, всосалась («Господи, да кто ж поверит такому!») в тело 105-го.
Страшно было смотреть эти кадры.
Человек, подняв голову, стоял посреди дымящегося пепла, в который превратилась Клиника, над ним бушевал энергетический ураган, мир вокруг сходил с ума, а сзади стремительно приближалась конусообразная, похожая на пулю (только в тысячу раз больше!) боеголовка с атомным зарядом. И в самый последний момент, перед ослепительной, всепожирающей вспышкой, 105-й повернул голову, и Безик готов был поклясться ,что вновь, вместо жуткого монстра, увидел Сергея – его умирающие, наполненные нечеловеческой мукой, глаза.
Потом было белое сияние, а когда приёмные устройства спутника, на миг «вырубившиеся» от перегрузки, снова заработали, главврач разглядел лишь лежащее на земле тело, быстро (даже для замедленной записи!) поглощающее, впитывающее в себя остатки атомного огня.
Кстати, после того, как 105-го предварительно обследовали, там же – на аэродроме, столичные спецы дружно, чуть ли не хором, твердили: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!»
Ладно – тело! Но ведь и одежда осталась в неприкосновенности! Ну, рваная, мятая, но ведь не обгорела! Совсем не обгорела! Как, скажите на милость, такое могло случиться? Атомная вспышка! Миллионы градусов! Мистика, да и только.
Однако всё это потом. А тогда, после событий, дня три выжидали – боялись туда соваться. Дыра исчезла, ураган стих, вернулись не свои места степь, небо. Но мало ли!
Затем полгода мёртвое тело, напичкав формалином (а позже и вовсе – мумифицировав), таскали по каким-то неизвестным Безику исследовательским центрам.
Так ничего и не нашли. Да, радиоактивно, да, все приборы, кроме счётчиков Гейгера, рядом с ним с ума сходят, а дальше-то что?
Подумали – и обратно в Институт труп спихнули. Собственно, новой Клиники тогда ещё не существовало – все уцелевшие сотрудники в столице бездельничали, в институтском филиале.
Безик частенько вспоминал двухгодичной давности разговор с Субботиным – своим непосредственным начальником, вернее, куратором.
Главврач ждал тогда для себя неминуемых кар – за проваленный Эксперимент, за разрушенный больничный комплекс. Даже за попытку атомного удара по району катастрофы, хотя и не он принимал решение.
Короче, пахло увольнением, если ни чем похуже, и поэтому Безик был здорово поражён, когда Субботин в своём рабочем кабинете на подмосковной правительственной даче ,вдруг начал его хвалить.
– В сущности, ваш Эксперимент удался, – говорил тогда Субботин, подливая в рюмку Безика дорогой армянский коньяк. – Другое дело, что мы, подчёркиваю, мы, а не вы, сели в лужу, ибо не были готовы к столь ошеломляющему успеху. Не подготовили людей, технику; но самое главное, не имели продуманной концепции.
Главврач удивлённо посмотрел на собеседника.
– То есть, вы имеете в виду…
Субботин энергично кивнул.
– Да, именно! Мы не сумели договориться, не сумели найти общий язык с разбуженной вами силой. Но, – он поднял палец, – Жизнь продолжается, время не стоит на месте, и всё ещё впереди! Прозит! –Субботин опрокинул рюмку и с аппетитом захрустел умопомрачительно вкусным печеньем, поданным им на закуску.
Безик машинально проглотил коньяк, не почувствовав вкуса.
– Вы думаете, в этом есть смысл? – неожиданно жёстко спросил он, глядя начальству прямо в глаза.
Субботин вновь стал серьёзным.
– Несомненно. Несомненно, в этом есть смысл. В конце концов вся история человечества доказывает нам, что прав тот, у кого сила. Будь то отдельный индивид, или же группа людей, или же целое государство. Россия нуждается в союзнике, более могущественном, чем все остальные государства на этой планете, вместе взятые!
Ядерное оружие, скажем, всего лишь оружие – груда мёртвого, неразумного металла. Оно может быть направлено и против самого агрессора. Слухи о мощных инопланетных цивилизациях, изучающих землю, к сожалению, всего лишь слухи. Забавы шизофреников.
А тут… – Субботин даже приподнялся над столом, не в силах сдержать своих чувств. – Тут реальная сила. Сверхсила! Сверхмощь! И самое главное – с ней, я думаю, можно всё-таки договориться!
– А вы не боитесь? – главврач прикурил сигарету и поискал глазами пепельницу.
– Вот. Сюда, пожалуйста, пепел стряхивайте.
– Спасибо. – Безик кашлянул и повторил вопрос. – Не боитесь?
– Боюсь. Естественно, как всякий нормальный человек, боюсь. Но если бы человечество время от времени не преодолевало этот страх, оно бы до сих пор сидело в пещерах и добывало бы огонь трением!
Просто надо подойти к данной проблеме спокойно, взвешенно, учитывая все возможные последствия, не форсируя события и не торопясь. Однако, – он игриво погрозил главврачу, – и не слишком затягивайте! Важен результат.
– Да нет, – Безик досадливо махнул рукой. – Я не это имел в виду.
Хозяин непонимающе посмотрел на гостя.
– А что же тогда?
– Тот, с кем мы искали контакт, носит определённое имя. Вы можете утверждать, что всё это – религиозные предрассудки, детские сказочки и вообще – бред сивой кобылы, однако я настаиваю на своём! Будем говорить прямо: эта Сила – тот самый библейский Падший Ангел, Сатана, Люцифер, чёрт рогатый – как угодно!
Это – одновременно и личность, то есть энергетический сгусток сверхразума, и, возможно, зло. Причём зло абсолютное. Мировое, вселенское зло, понимаете?
Субботин сморщился, как от печёночной колики.
– Бросьте! Всё это только ваши предположения! «Мировое зло, Сатана!» Вы же учёный! – Он мрачно посмотрел на деланно спокойного главврача и в раздражении хлопнул ладонью по столу.
– Ну, хорошо, пусть! Пусть его зовут Сатаной! Но вы же сами не раз ,с пеной у рта мне доказывали: он разумен. Разумен! И мы разумны, а следовательно, всегда можем договориться. Правильно? Правильно! Что же вас смущает?
–Меня смущает одно, – тихо проговорил Безик, аккуратно стряхивая пепел в красивую пепельницу ручной работы. – Если существует Сатана, то, мысля логически, мы приходим к выводу, что существует и тот, другой, – он неопределённо кивнул куда-то наверх. – Его оппонент.
– Бог, что ли? – не понял Субботин.
– Он, сердешный, – вздохнул Безик.
Хозяин дачи нахмурился.
– А вот юродствовать не надо! Я с вами серьёзно говорю.
– Я с вами тоже, – пожал плечами главврач. – Так как? Бога-то не боитесь?
Субботин неожиданно гоготнул.
– Я против Бога ничего не имею! – затем опять посуровел. – Вся эта сладкая философия, все эти разговоры о спасении души, совести и прочем, никакого, повторяю, никакого отношения не имеют к тем конкретным задачам, которые стоят перед нами в данный момент. У нас с вами слишком ответственный участок работы.
Я тоже мог сейчас много и красиво рассуждать о России, о её непростом экономическом положении, о великом русском народе, о патриотизме и о родных, чёрт их раздери, просторах!
Но я же этого не делаю! Я же вижу, что вы – умный, опытный, в конце концов – взрослый человек! К чему все эти красивые словеса?
Неожиданно Безик откинулся на спинку кресла и довольно оскалился.
– Извините, шеф! – видя растерянность Субботина, произнёс он виновато. – Как говорится, проверка на вшивость. Не только же вам меня проверять! Зато теперь я точно знаю: финансирование Клиники будет продолжено в полном объёме.
Сторонний наблюдатель мог бы подумать, будто главврач идёт на чудовищный риск, демонстрируя подобную наглость, однако Безик знал, что делал: Субботин любил умных хамов. Вот и в этот раз, вместо того чтобы рассвирепеть окончательно, куратор Клиники громко расхохотался и хлопнул посетителя по плечу.
– Вот за это ценю! Вот это по-нашему, по-деловому! Такого человека не грех и поддержать!
Финансирование обязательно будет продолжено, мало того, принято решение увеличить расходы на содержание института в два раза!
А, кстати, как там ваш первый путешественник по Миру Сна?
– Савицкий?
– Да. Он жив?
– Естественно! – кивнул Безик. – Его-то как раз эвакуировали в первую очередь.
– Будете с ним работать?
Главврач задумчиво потёр подбородок.
– Савицкий, конечно, далеко не 105-й. Видит Город лишь раз в полгода, но на безрыбье и рак рыба. Пока используем его, потом, может, найдём кого-нибудь типа Семёнова. Хотя надеяться на это… – главврач махнул рукой. – Сергей был уникум, и я, честно говоря, жалею, что мы с самого начала не сделали 105-го своим союзником, не раскрыли ему все наши карты!
Попробуем работать с Савицким, но…
– Я уверен, у вас получится! – значительно произнёс Субботин. – Вы настоящий, преданный своему делу учёный, и я всегда гордился и горжусь нашим многолетним сотрудничеством! Работайте спокойно!
Когда главврач, после сауны и богатого обеда, поданного им молчаливой прислугой, собрался уезжать, куратор, остановив гостя на широких ступенях особняка, вдруг, хитро прищурившись, поинтересовался:
– Константин Валерьянович, давно хотел спросить, только честно: зачем у вас в Клинике, в приёмной, портрет Берии висел?
– У меня? – поразился Безик. – Портрет Берии? А, понимаю, – он хмыкнул. – Да, действительно, похож. Но это не Берия. Это учитель из Вятки, самый первый путешественник по Городу. Его записки, датированные 26-м годом, я случайно обнаружил в доме моих родителей, на чердаке. В общем-то с этого и начался Эксперимент. Я думал, вы знаете.
– Нет, –покачал головой Субботин, – в первый раз слышу. Что ж, – он широко распахнул дверцу необъятного лимузина, который должен был доставить Безика обратно в Москву, – надеюсь, вопрос о предоставлении вам кредитов мы утрясём в ближайшие три дня и сразу же приступим к делу. Счастливого пути!
После этого разговора, собственно, и стали строить новую Клинику, причём без всяких юридических проволочек, ударными, как говорили когда-то, темпами, с самой совершенной техникой и с самыми грамотными специалистами.
«Хорошо получилось, по уму! – подумал Безик. – Приятно, что и среди московских чиновников находятся люди непредвзятые, образованные, а главное, мыслящие нестандартно! Мне повезло».
В новой, обставленной финской мебелью и компьютеризованной по последнему слову техники приёмной, главврача встретила всё та же секретарша, преданная и проверенная помощница, не побоявшаяся поехать за своим шефом в эту глухомань.
– Доброе утро, Константин Валерьянович! – произнесла она, очаровательно улыбаясь.
– Здравствуй, Верочка! – кивнул Безик, с удовольствием разглядывая её молодое красивое лицо и стройную фигуру. – Вызови моих замов и приготовь, пожалуйста, кофе. Что-то башка у меня побаливает.
Через пять минут новые заместители главврача, а именно – бывшие лаборанты Потоцкий и Гладков, докладывали шефу о состоянии дел в Клинике.
Потоцкий –зам по хозяйственной части, за два года ещё более потолстевший, жаловался на хамство ФСБешников, взявших, после известных событий, институт под свой неусыпный контроль.
– Лезут в документацию, будто что-то понимают! – возмущался Потоцкий, в последнее время тайно приторговывающий медикаментами. – Тут вам и проверяющие из министерства, тут и налоговая полиция, да ещё эти штирлицы криминал ищут!
Безик, морщась (не любил он ни Потоцкого, ни финансовую отчётность), подмахнул несколько бумаг и, отпустив бывшего лаборанта с миром, облегчённо вздохнул.
– Ну, Андрей, что у тебя?
Гладков, молча вынув из тонкой папки какие-то листки, разложил их на столе перед шефом.
– Вот. Результаты сканирования. А здесь, – он ткнул шариковой ручкой в замысловатый график, – сравнительный анализ механизма перехода Савицкого и Семёнова. Это – Савицкий четыре месяца назад, а это вчерашние показатели.
Главврач сразу же повеселел.
– Ого! Смотри, как здорово! Ещё немного, и мы выйдем на прежний уровень! Насколько часто он теперь перемещается в Мир Сна?
Гладков досадливо цыкнул языком.
– Увы, Константин Валерьянович! Прогресс, конечно, есть, однако… Примерно два раза в месяц.
– И ты ещё жалуешься? – удивился Безик. – Да это ж просто замечательно! За полтора года такой рывок! Погоди, мы с Савицким ещё поработаем! Он у нас не хуже 105-го будет!
Зам по науке грустно улыбнулся.
– Хуже, может, и не будет, а вот лучше едва ли.
Главврач тоже пасмурнел.
– Что верно, то верно. 105-й был единственным, неповторимым. Между прочим, как там Осокина? Всё ещё в коме?
– В коме, Константин Валерьянович, – Гладков развёл руками. – Наука, как говорится, пока бессильна.
Безик прищурился и заговорщицки произнёс:
– А вдруг она переместилась в Мир Сна? Представляешь? Гуляет там где-то и просыпаться не желает. Как тот парень из тюрьмы, помнишь?
Зам по науке кивнул.
– Конечно, помню! Удивительный случай!
Он помолчал, потом добавил:
– К сожалению, они тогда все в подвалах погибли.
Главврач покачал головой.
– Да-а, наломали вояки дров! Ладно! Мы тут, похоже, с тобой опять слишком увлеклись Савицким и вообще – Экспериментом. Не надо забывать и о других направлениях. Как там в Восьмом Корпусе?
– Телекинетические воздействия?
– Да.
Гладков неожиданно хихикнул и, поглядев по углам комнаты, будто определяя, есть там встроенные микрофоны или нет, наклонился к уху шефа и принялся что-то ему нашёптывать, то расплываясь в улыбке, то ханжески заводя глаза к потолку.
Оставшись один, Безик, выпив кофе, с удовольствием окинул взглядом кабинет и, достав из сейфа груду папок ,с головой погрузился в работу.
Он любил Клинику, любил свою профессию, не представлял себе жизни без бессонных, наполненных вдохновенным восторгом удивительных открытий ночей; без восхищённых глаз учеников и ненавидящих глаз завистников; без жарких споров, в коих, как известно, и рождается Истина.
Даже когда главврач, как проклятый («действительно, проклятый, проклятый, проклятый. О, боже!») составлял дурацкие финансовые отчёты и отвечал на не менее дурацкие запросы из, так сказать, «министерств и ведомств», он был счастлив.
У него не было семьи, не было друзей, у него был только он сам и его дело, его призвание.
И ещё.
Безик точно знал, что поздно вечером, а возможно, и ночью, после процедур, совещаний, лабораторных опытов, скандалов и улаживания всяческих недоразумений, он, выйдя из своего кабинета и спустившись в подвал Центрального Корпуса, шагнёт в небольшое помещение со стоящим посередине оцинкованным столом, на котором, под куполом из бронированного стекла, вновь увидит превращённое в мумию, чудесным образом не тронутое атомной вспышкой тело 105-го.
Он устроится в кресле напротив и сконцентрирует волю, в сотый, в тысячный раз безуспешно пытаясь проникнуть в великую тайну, шагнуть за черту, за край, за предел; преодолев эту обидную, глупую, совершенно непереносимую ограниченность человеческого бытия в человеческой системе координат; осуществив бросок, взлёт, прорыв к небывалому потрясению основ, к открытию нового мира. Нет – сотен, тысяч, миллионов миров!
Так он будет сидеть минута за минутой, час за часом, уставившись немигающим взглядом в это безнадёжно мёртвое лицо, в этот обтянутый высохшей кожей череп, под тонкой оболочкой которого – только чёрный, смертельно радиоактивный пепел («Боже! Пыль! Всего лишь пыль! Всё, что мне осталось от Города! Всё, что мне осталось от целого мира!»), да несколько встроенных, часто заменяемых счётчиков Гейгера.
И ничего больше.
Ничего.
Ничего.

Познакомься с народом